Как я поцеловал Ленина

Это злополучное происшествие произошло со мной в конце 70-х годов прошлого века.

Как любой нормальный хулиган и профессиональный прогульщик, утром я шёл в школу как на каторгу. Ноги не хотели идти, и лишь неимоверным усилием воли я заставлял себя перемещаться в страну знаний. Впрочем, сила воли была ни при чём. В памяти крепко сидел специальный отцовский аргумент, который мы дома называли «шпандырь» и поскольку близкое общение с ним мне никогда не нравилось, то приходилось тащиться в школу…

Зато когда заканчивались уроки, то школа — это совсем другое дело. Мы носились по этажам и «шухерили» - так мы называли между собой разные забавные выдумки. В конце концов, из школы нас выгоняли, но только совместными усилиями, учителей, техничек и МарьСемённы.

МарьСемённа (в миру Мария Семёновна Саукова) - это наша завуч. Она была школьной легендой. От звука её голоса замирали даже самые храбрые хулиганы и желали немедленно испариться, провалиться, или хотя бы разложиться на молекулы. Голос её был такой невероятной силы, что спорить с ней никогда не хотелось. И не то, чтобы он был каким-нибудь громким или чересчур противным. Ничего подобного.  Пожалуй, его можно сравнить с голосом карантинного сержанта в армии.

Об этой особой воинской касте я узнал гораздо позже, когда проходил срочную службу. Впоследствии у меня сложилось твёрдое убеждение, что на должность карантинных сержантов отбирают специальных людей по характерному голосу. Прежде всего, он пронзительный. Не громкий, не резкий, а именно пронзительный. В исполнении образцового капрала, он проникает до самого гипоталамуса и парализует волю.

Вот таким уникальным голосом и обладала наша завуч МарьСемённа.

***
Происшествие, о котором я хочу рассказать, случилось в один из обычных школьных дней. Уроки закончились, в школе в это время шли «продлёнки», факультативы, училась вторая смена – а мы «шухерили».

Мы носились по коридорам, курили за школой, стучали в двери кабинетов и убегали, стреляли под окнами из «самодралок», потрошили школьные стенды и делали из булавок дротики, клянчили оставшийся после обеда сладкий чай у буфетчицы и еще делали много других интересных и важных дел.

В этот день мы достаточно набедокурили, и немного устав от беготни, лениво шли с моим закадычным дружком Серёгой К. по коридору. Следует сказать, что это был второй этаж нашей школы. Именно тут располагались все основные кабинеты, библиотека и кабинет директора.

Здесь же, в середине коридора, на обтянутом красной материей постаменте из фанеры, стоял бюст Ильича. Он был просто огромен. Голова скульптурного вождя была в несколько раз крупнее головы среднестатистического человека. И хотя такие бюсты в те времена делали из гипса, но внутри он был полым и поэтому, как оказалось впоследствии, довольно легким.

Выяснилось это следующим образом. В тот злополучный день Серёга, проходя мимо бюста, внезапно остановился и начал его разглядывать. Затем бесцеремонно поднял его за уши и глумливо произнёс:
- Дедушка Ленин, я так тебя люблю! – и чмокнул изображение в губы, смешно притянув за гипсовые уши.

Потом он поставил его обратно и победоносно посмотрел на меня. Конечно, я стоял с замершим сердцем и остальным испуганным ливером. Кощунство было неслыханным! Честно говоря, мне бы никогда подобное не пришло в голову. Одно дело - измазать дверные ручки чернилами или просто насрать физичке в кафедру во время каникул – это я мог сделать совершенно свободно. Но Ленин…

Показать своему боевому товарищу, что я струхнул, конечно же, тоже не мог. С внутренним трепетом, мне пришлось совершить кощунственный поцелуй, и, хотя совершал я этот акт вандализма с кривой ухмылкой, но совершенно без удовольствия.

Серёга опять не успокаивался. Он забрал у меня Ильича и продолжил глумиться:
- Дедушка Ленин, я всё равно люблю тебя больше всех, - кривлялся он и взасос, громко и протяжно, начал лобзать гипсовую голову старого революционера.

И в этот момент – мы услышали рёв МарьСемённы! Пожалуй, даже голодный лев в саванне уступил бы ей пальму первенства. Ноги моментально отказали, а кишечник чуть совсем не расслабился, от осознания того, что завуч стала свидетелем нашего глумления над Вождём…

- ЧТО ЭТО ТАКОЕ? Ну-ка марш в кабинет!

Стало ужасно стыдно и невероятно страшно. Но делать нечего и мы поплелись с Серёгой в кабинет директора, где состоялась занимательная беседа с педагогическим коллективом. Сначала с завучем, затем с подошедшим директором, а в итоге и с нашей «классной».

А вот о чём мы беседовали, я вам рассказывать не стану. Потому что это совсем неинтересно.

Вот так я первый и последний раз в жизни поцеловал Вождя пролетариата. И немедленно пострадал за это…

24.06.2012г.