Auf Wiedersehen, Herr Leutnant!

- А сколько за кофе? – спросил я и продавец-кассир посмотрела на меня неодобрительно.
– Странно! – подумал я – Пожилая женщина, и вдруг, кассир. Работенка та еще! – Женщина назвала цифру. – Ну вот! – сказал я – а на ценнике другая! –
- Разберемся! – тетенька сверкнула очками и проорала имя. Девушка из торгового зала исчезла с моим пакетом кофе, уточнять цену. Истекающий творог и пачка синего «Chesterfilda» были отброшены в сторону. Я ждал. Разница в цене была не очень большой, но… На работе мне снизили зарплату , что было не очень справедливо и обидно. Поэтому я вредничал. Старушке за кассой я скорее сочувствовал, а Нескафе Гольд и Честер конечно же для меня были дороги. Но за свою жизнь, я выпил столько дрянного кофе и выкурил столько всяческого дерьма, что организм восставал всякий раз, когда я потреблял что-либо ниже по качеству (в ****ские девяностые, помню, были сигареты, как попало наломанные в коробку, чуть ли не из под обуви).А еще у меня стали крошиться зубы, и я наивно полагал, что творог поможет.
Цена, названная старушкой, оказалась правильной и упаковав все в рюкзак, я вышел из супермаркета. Было холодно и я мерз. Потом просветлел. Из-за нее, конечно! Она же здесь, если ее еще не убрали, или ее не снесло – подумал я и был прав. Не убрали. Не снесло. Я пооглядывался вокруг и тихо сказал – Привет! – С рекламного щита на меня смотрела девчушка-модель- летнее платьице, сандалики – на тупом, суперпомпезном стуле. Стул, скорее, подходил какой-нибудь напудренной, стареющей ****и-куртизанке, времен французских Людовиков , а девочка… Девочка была тут не к месту. Почему-то мне казалось, что она – немка (светлая, потому что) и звали ее Лотта.
- Как дела, Лётхен? – спросил я вполголоса, как и положено в немецком, смягчив букву «эль» до невозможности.
- Выживаешь? Не мерзнешь? – я закурил. А выжить ей было нелегко. После недавнего, охренеть какого урагана, все вокруг было усеяно хламом: мусор, тряпки какие-то и опять-таки рекламные счастливые лица, которые валялись, уткнувшись в грязный снег блистающими улыбками, как расстрелянные белогвардейцы.
Лоттхен смотрела на меня холодно ,с высоты, но поза ее изменилась. Наверное, она рада была меня видеть. Ведь ясно же, что нелегко… Нелегко быть маленькой девочкой-немкой,в заснеженной сейчас России, восседать на этом ****ском стуле и неотрывно смотреть на снующих сволочей-прохожих. Хотя, может они и не сволочи, нет.
- Знаешь, я купил кофе… Хочешь, поедем в гости. Выпьем кофе, а ? – я взглянул на плакат с надеждой, а Лоттхен смотрела на меня чуть презрительно.
- Да, глупо, конечно! – произнес я и швырнул окурок в грязный, лежалый снег. – Я понимаю. - продолжал я – Как ты живешь? Я вот влюбился недавно. Она тоже совсем молоденькая, и модель. Мелькает на порносайтах и мне грустно. Дома еще холодно, блин! Сплю одетый, представляешь! И вообще, начало года тупое какое-то, да? Лоттхен, я уже бегло читаю по немецки. Да. Говорить, правда, еще не очень могу. Так, фразы всплывают, Wir fahren nach Norden, например.
Я снова посмотрел вверх. Взгляд девочки вроде потеплел, и я улыбнулся.
- Слушай, Лоттхен! Я в детстве смотрел фильм, вот. Раз пять на него ходил. «Берег» называется. Там русский лейтенант влюбился в девушку-немку. Правда ее, по-моему, звали Эмма.Я тоже лейтенант. В общем, не знаю, зачем я об этом, но ты похожа на нее. – Я опять огляделся. Если в доме напротив, кто-то смотрел в окно, то выглядел я, конечно, нелепо. Я поёжился. – Лоттхен, мне пора… - вдали пофыркивали автобусы – Я к тебе еще зайду. – пообещал я , почему-то немножко виновато. Где-то слева в груди покалывало едва слышно. – Последнее время, что-то участилось… - произнес я вслух – а впрочем, ерунда все это!
Поправив рюкзак, я помахал плакату – Auf Wiedersehen, Lottchen! Bis bald! – и твердо зашагал к автобусам. В спину, порывом, меня подтолкнул ветер – Auf Wiedersehen ,Herr Leutnant! – послышалось мне.