Раздел 2, 2. Зинаида Диденко, Горьковская консерва

Прослушивание в Киеве
На вокзал в Киев поезд пришёл поздно вечером. Но Зина уже не была такой наивной девчонкой, какой приезжала в Ростов. Теперь она знала  и адрес консерватории, и как туда доехать. Консерватория располагалась в центре, на главной улице Киева — Крещатике.
Красивое здание консерватории освещалось только внешними фонарями. Был уже вечер и приемная комиссия не работала. В здании никого не было, кроме вахтера.
– Что ж с тобой делать-то? Все давно ушли, – вахтёром оказалась добрая, отзывчивая женщина. Она провела  Зину в общежитие. Женщина  зашла в комнату, где была свободна кровать:
– Девочки придут поздно, а ты пока располагайся.
В комнате «на четверых» все кровати были застелены, кроме одной. Зина очень устала, да и болезнь сказывалась. Она присела на свободную кровать, затем прилегла и не заметила, как уснула. Спала беспокойно. Сильно болело горло. Без одеяла было холодно. Проснулась оттого, что кто-то набросил на нее пальто. Открыла глаза. Оказалось, что постояльцы вернулись. Две девушки спали, а третья позаботилась о ней. Сразу познакомились. Это оказалась известная молодая певица Нинель Ткаченко. Она приехала в консерваторию в аспирантуру и одновременно собирается работать в театре.
Прослушивание было назначено через неделю. Зина прилагала героические усилия, чтобы привести горло в норму. Нинель Александровна ей сочувствовала и всячески пыталась помочь. Но эффекта не было. Приезд Борьки тоже нисколько не помог Зине выздороветь.
На экзамене ей двойку не поставили, вывели тройку. Девушка понимала, что пела плохо. Но, когда объявили, что поставили тройку, едва не расплакалась. Ей, которая была все курсы круглая отличница, закончила училище с красным дипломом, тройка была ощутимым ударом по самолюбию. Борька, который никогда не пел лучше её и тот получил четвёрку. Теперь поступление ставилось под сомнение. Могла пройти. Могла и нет.
Нинель Ткаченко осторожно посоветовала:
— Зина, а что если тебе забрать документы? С тройкой ты сможешь поступить в любую другую консерваторию. Есть Одесса, Харьков, Горький. Подлечишь горло. Будешь прослушиваться.
Борька тоже согласился с этим. И Зина забрала документы.
Все консерватории Украины славились хорошими вокальными кафедрами. Украинские певцы достойно пели на всех престижных сценах огромного Советского Союза. Особенно вокальной школой славилась Одесская консерватория. Зина с Борисом решили брать билет в Одессу. Поехали на железнодорожный вокзал. В кассе не оказалось ни одного билета в Одессу. В Харьков билетов тоже не было. И авиабилетов не было ни на Одессу, ни на Харьков.
Зина вспомнила слова Натальи Фёдоровны о консерватории в Горьком. Спросила в кассе – остался один, последний авиабилет в Горький. Она купила этот последний билет.
 В аэропорт "Жуляны" они приехали вовремя. Долго прощалась, договаривались, как будут друг другу писать, как будут проводить вместе каникулы. За объятиями пропустили отлёт своего самолёта. Больше рейсов не было.
Слёзы, причитания, уговоры не могли превратиться в самолёт. Но вдруг в аэропорту приземляется грузовой самолёт из Крыма. Дальше он должен лететь в Горький. Экипаж согласился взять плачущую пассажирку.
Весь салон был заставлен ящиками с черешней. Сидеть можно было только на жёсткой скамейке у борта. Зина радовалась полёту, только немного боялась, что сотни ящиков с черешнями могут сдвинуться со своего места и придавить её.

Горький
В Горьком ей очень повезло, удалось устроиться в гостиницу прямо возле аэропорта. Девушке дали одноместный номер с красивой полированной мебелью. Очевидно, номер предназначался для иностранцев. Но иностранцев не было и поселили Зину. Это был хороший знак судьбы. Но что ждет ее дальше?.. Она была ещё сильно простужена. Петь ещё нельзя, но документы можно сдать.
В приемной комиссии толпились девушки и юноши, сдавали документы на приём. Подошла очередь Диденко:
— Вы прослушивались в Киеве? Что получили?
– Тройку?
– Давайте справку из Киевской консерватории, мы положим её в дело.
О справке Зина и не подумала. Оформили запрос от имени приёмной комиссии, из Горьковской консерватории.
Девушка нервничала. Пока дойдёт официальный запрос из этой консерватории в Киев, пока придёт обратный ответ, что она не провалилась на прослушивании... Успеет ли почта прийти? Спросила:
— А вы не могли бы дать мне домашний адрес педагога Крестинского?
— Домашних адресов педагогов не даем.
Воспользуемся материалом из книги "Искусству вечное служенье". [Н. Еремина. Искусству вечное служенье. – Новосибирск. Западно-Сибирское книжное издательство. 1984 г. – С. 20-21].
"Что же делать? Вышла в тенистый парк у консерватории. Беспомощно оглянулась. Куда идти?..
— Дочка, тебе нужно к Крестинскому? — вдруг раздался за спиной женский голос.
Вахтер консерватории случайно слышала разговор в приемной комиссии.
— Садись-ка на трамвай, вон там, напротив. И проезжай две остановки. А сойдешь, так иди прямо, увидишь дом..,— старушка объясняла долго и подробно, сочувственно поглядывая на расстроенное лицо девушки.
...Дом, где жил Крестинский, Зина нашла сразу. Вошла в небольшой дворик. Поднялась на крыльцо. На стук вышел высокий, худощавый человек. Поздоровались.
– Я  принесла  нам  привет от Натальи Федоровны Бабаджан.
- Да что Вы! Томочка! — крикнул он в глубь квартиры.—Иди скорее сюда. Девушка от Натальи Федоровны. Да вы проходите.— Улыбнулся ласково. Повел в дом.

Приветливая   Тамара   Степановна — жена   Крестинского быстро накрыла стол. Пили душистый чай, разговаривали. Зина вспоминала училище, свои занятия с Натальей Федоровной... Крестинский слушал, не перебивая. Внимательно разглядывал Зину. Потом спросил о ней. И она рассказала все: о поступлении в Киевскую консерваторию, о том, как плохо пела, о решении забрать документы и ехать в Горький.
А теперь вот — ждать, пока  придет подтверждение из Киева,— вздохнула она огорченно.
Евгений Григорьевич подвёл Зину к инструменту: «А ну-ка покажи, что ты можешь».
... Когда девушка кончила петь, Крестинский несколько минут сидел неподвижно, опустив на клавиши нервные чуткие руки пианиста, и вдруг резко встал, стремительно зашагал по комнате" [Н. Еремина. Искусству вечное служенье. – Новосибирск. Западно-Сибирское книжное издательство. 1984 г. – С. 20-21].
 
Крестинский был расстроен услышанным. Дело было не в простуде. О простуде он сразу знал. Педагог услышал, что средний и нижний регистр певческого голоса девушки были практически стёрты. Нанести такой вред голосу могли занятия, рассчитанные на другой тип голоса. Дейтвительно, это было. В Ростовском училище, девушку поначалу учили, как меццо-сопрано. Такие ошибки у педагогов вокала достаточно  часто случаются и ведут к выхолащиванию голоса.
Фото 10. Е.Г. Крестинскийи З. Диденко.

В то же время, Евгений Григорьевич услышал несомненную музыкальность, увлеченность профессией. Девушка была театральная, умная, начитанная. Евгений Григорьевич решил проверить те диапазоны, которые могли в училище не тронуть. Он попросил Зину распеться выше обычного и сразу же вздохнул с облегчением. Верхний регистр был совершенно иным - чистым, прозрачным, необычайно тёплым. Казалось он идёт на любую высоту без малейшего напряжения. Крестинский воздал хвалу Господу, что педагог в Ростове не трогала этот регистр и тот сохранился у девушки в первозданной красоте.
Евгений Григорьевич резко встал, стремительно зашагал по комнате.
— Ты еще сама не знаешь, что ты такое, – сказал он. – Начнем готовиться к прослушиванию. Я сам буду тебя готовить. Сам! Горло болит?
– Да.
– Будем лечить. Придется много работать. Так что забирай вещи из гостиницы. Поживешь пока у меня.
За неделю Тамара Степановна своими настойками вылечила простуду. А Крестинский в это же время заставлял её распеть верха. Там голос был первозданно чист, нетронут. Педагог сам подобрал и разучил с девушкой новый репертуар, который показывал голос в выгодном виде. Так Зина ещё не пела. Евгений Григорьевич, с его чуткой интуицией, сумел выявить самые яркие стороны дарования молодой певицы.
В вокале, конечно важны природные данные, но самый большой подарок судьбы это – найти своего педагога. Судьба наконец сжалилась над девушкой и привела её к этому замечательному, неповторимому педагогу. Уже через неделю Зина предстала перед приемной комиссией и прослушивание прошло блестяще.
А из Киева пришла телеграмма. Несмотря на тройку на прослушивании, девушку допускали до поступления. Ей предлагали сдавать экзамены.
Но Зина поняла что уже нашла "своего" педагога!
— Зачем я буду менять? — думала Зина. — Что там меня в Киеве ждет? И опять, там надо учить всё тот же украинский язык! Нет я останусь в Горьком!
Справедливы оказались похвалы Натальи Фёдоровны. Е.Г.  Крестинский был совершенно редким педагогом. О таких говорят – педагог от Бога.
Так в Горьком прошли первый, второй, третий туры экзаменов. Зина пела блестяще, с оценкой «Отлично». Она была зачислена в Горьковскую консерваторию, в класс Е.Г. Крестинского и проучилась у него 6 лет.
Вот отрывки из воспоминаний З.З. Диденко:
"Евгений Григорьевич из очень музыкальной семьи... Он мог бы стать прекрасным пианистом, для этого у него было все: удар, феноменальные руки, — но он любил вокал, хотя голос имел камерный.
Он окончил Московскую консерваторию по классу рояля, а потом Саратовскую по классу пения. Талантливый педагог и требовательный. Считает, что певец, как спортсмен, должен тренироваться постоянно, ежедневно и много. И это нисколько не вредит голосу, испортить который можно лишь неправильным пением. Конечно, это не значит, что нужно петь, если ты болен, перегружаться, перепевать, перекрикивать. Но и щадить себя певец не должен. Ведь никому не интересно знать, что ты устал. Только усиленные тренировки могут позволить заниматься вокалом долго и всерьез.
И еще он считает, что для студентов полезно, когда они, все вместе в классе, слушают друг друга и замечания педагога. На уроках он часто обращался в зал, чтобы узнать у кого-нибудь из сидящих, что он думает по поводу того или иного звука" [Н. Еремина. Искусству вечное служенье. – Новосибирск. Западно-Сибирское книжное издательство. 1984 г. – С. 22].
Она удивилась, что за последние дни даже не вспомнила о Борисе. Дни неслись такие насыщенные, такие  интересные, что девушке было не до любовных вздохов. Но и Борис не писал ей.

В классе Евгения Григорьевича студенты все были дружные и голосистые. Все были влюблены в своего педагога и верили ему, как Богу.
В классе рядом с дверью висел листок с шуточными, казалось бы стихами.
Чтоб красиво петь до гроба,
Купол сделайте из нёба,
Станьте полым, как труба,
И начните петь со лба.

Ощутите точки две:
В животе и в голове.
Провалите на живот
И пошлите звук вперёд.

Чтобы петь и не давиться,
Не забудьте удивиться.
Вдох короткий, как испуг,
И струной тяните звук.

Если вы наверх идёте,
Нужно глубже опирать.
Всех тогда переорёте,
Хоть и нечем заорать.

Если ж вниз идёте вы,
Не теряйте «головы».
Не рычите, словно зверь,
«Открывайте мягко дверь».

Что такое «звук прикрыть»,
Очень трудно объяснить.
Чтоб прикрытие найти,
Надо к «Е» прибавить «И».

«А» — где «О», а «О» — где «У»,
Но не в глотке, а во лбу.
И со лба до живота
Лишь провал и пустота.

Пойте мягко, не кричите,
Молча партии учите;
И не слушать никого,
Кроме Деда одного!

В этом коротком стихе совместились основные положения методики Евгения Григорьевича.


Фото 11. Студенты класса Е.Г. Крестинского у него дома.

Под именем Дед студенты имели в виду Крестинского. Евгению Григорьевичу только исполнилось 50 лет и он считал себя уже старым, предлагал студентам называть его Дедом. Сегодня, когда прошло почти сорок лет с тех памятных дней, это стихотворение можно найти в Интернете. Там слово "Дед" заменили на "Бог". Незаметное изменение внесло другой смысл и достаточно сильно исказило текст последней строфы.

Зинаида внимательно вчитывалась в эти слова, но многих положений  не понимала. В училище мало занимались изучением тонкостей работы человеческого организма во время пения. Там она открывала рот и пела. Ольга Семёновна командовала сделать иначе – Зина делала. Педагоги в училище старались научить её слышать музыку, правильно интонировать. Требовали выучить как можно больше вокальных произведений, освоить партии оперного репертуара. Но вот о том, что было в стихотворении, не говорили.
Много раз она вчитывалась в незнакомые слова. Судя по всему, она поёт неправильно и вообще даже не понимает, что надо делать.
Что за "купол" в нёбе? Какие две точки в голове и животе? Почему надо удивляться? ... И так далее.
Понимание стихотворения пока ей не давалось. Зато на уроках всё казалось знакомым. Е.Г. Крестинский не употреблял непонятных терминов. Он с первых уроков заставлял думать о глубинных процессах в гортани, лёгких, во всем организме. Объясняя, Евгений Григорьевич говорил простым языком, заставляя студента мыслить образами и осознавать происходящее:
— Певец не должен механически произносить звуки, он должен понимать: Что? Почему? Какие процессы происходят в его организме во время пения?
Зина оказалась самой молодой в классе и педагог ласково обращался к ней "Зинуля":
— Почувствуй Зинуля! Ноточка должна засветиться. Ты должна лучом петь. Тогда, в разных состояниях ты, быть может, споешь лучше или хуже, но всегда — точно сфокусировано.
Е.Г. Крестинский, говоря об общих принципах пения, никогда не забывал об особенностях и различиях каждого студента: строении губ, гортани и так далее. Он старался, чтобы каждый смог увидеть и услышать свою ошибку. Или, наоборот, если нота прозвучала чисто и красиво, то объяснить — как певец этого добился.
Каждый день, как появлялось свободное время, девушка приходила в вокальный класс и слушала занятия всех студентов. Она запоминала и впитывала в себя замечания, которые Евгений Григорьевич делал и мужчинам и женщинам. Она подмечала особенности приёмов, которыми тот или иной студент брал сложную ноту, произносил гласные и согласные  буквы, находила ответы на вопросы, которые сама долго и мучительно искала.
Педагог поощрял такую настойчивость девушки, ставил её в пример. Как-то Зина спросила:
– Евгений Григорьевич, в стихе на стене пишется "И не слушать никого, кроме Деда одного!" А я прихожу в класс и слушаю других. Не вредно это?
– Зинуля! Ты лишний раз меня радуешь. Певец-актёр должен всем интересоваться. Только умно интересоваться. Иначе это наносит вред. Всем хочется научиться правильно и красиво петь. Но это очень сложно. Поэтому полезно внимательно следить за своими одноклассниками. Например, кто-то раньше овладел верхним регистром. Ты это видишь в классе и слушаешь  замечания. Невольно проверяешь эти замечания на себе, ведь ты уже заметила, что связки автоматически включаются, когда кто-то поёт рядом.
Педагог чуть помолчал:
– Я стараюсь так учить своих студентов! Некоторые говорит, что это неверно! Что студенты «хватают» недостатки других, что они устают, слушая друг друга. Я с этим не соглашаюсь. Во-первых, если правильно петь, то не устаёшь. Во-вторых, замечания идут от меня.
Но, когда другой студент где-то в коридоре без моего присутствия показывает тебе свои приёмы с голоса, это уже опасно. Особенно опасно, когда ты, стараясь копировать, берёшь эти приёмы на вооружение.
Вспомни, как много подбегало к тебе в училище, да и здесь с советами, после любого зачёта или академконцерта. Если ты будешь слушать эти советы, то тогда наверняка разучишься петь. 
– Почему это происходит? – спросила девушка.
– Я всегда повторяю, – поднял палец педагог. – Каждый певец обладает сугубо индивидуальным певческим аппаратом, разными связками, разными резонаторами, разными мышцами. Кроме того, у каждого свой характер, свои эмоции, свои нервные реакции, свои мыслительные способности. Я всё это стараюсь учитывать, когда делаю замечания на уроке.
Здесь участвуют глубинные процессы сознания и подсознания. Я подсказываю правила, как взять ту или иную ноту. И вот, наконец, у тебя эта нота получилась. Вдруг, кто-то другой наставляет тебя, как брать эту же ноту. Он может говорить совершенно правильные вещи. В принципе мы все, все педагоги говорим одно и тоже. Но у тебя уже сформировалась командная строка, включающая процесс взятия этой сложной вершины, этой ноты. И эта командная строка даётся моим голосом, моими интонациями, моими словами, тембром, интервалами. Если хоть что-то, хоть чуть-чуть изменится в этой командной строке, то разительно изменится результат. Ты можешь навсегда потерять способность легко и свободно брать уже имевшуюся в твоём арсенале высокую ноту.
Поэтому я всегда говорю, что "после концерта замечания и советы моим студентам могу давать только  я! Даже другие педагоги вокала не должны этого делать, и я им об этом постоянно напоминаю. Хоть это и вызывает у многих большое раздражение".
Зина старалась учиться хорошо по всем предметам. По традиции, как и в училище, она стала самой старательной студенткой на уроках танца. Строгие требования, которые предьявляли здесь на уроках танца, ей были привычны. В консерватории преподавали танец бывшие балерины. Её дорогая Светлана Артёмовна была даже строже. Это и понятно. Она начинала сценическую жизнь балериной в столице, а в Горьком преподавали бывшие артистки местного оперного театра.
Как и в Ростове-на-Дону мальчишки, считали танец не мужским делом и часто пропускали уроки. Тогда Зина танцевала и за себя и за парней.
По сравнению с Ростовом Горький казался более просторным. Конечно, этот размах давала ему Волга. Консерватория находилась вблизи знаменитых волжских откосов, недалеко от имеющего свои особенности памятника Валерию Чкалову.
Базар в Горьком оказался даже больше и богаче Ростовского. Он сохранял традиции старинных нижегородских ярмарок. Арбузов там было не меньше, чем на ростовских развалах. Зина могла не менять своих гастрономических арбузных пристрастий.
В Славянске матери было очень трудно и Зина решила, что в Горьком устроится работать и будет жить только на свои деньги. Евгений Григорьевич разрешил ей работать, с условием, что она не будет эксплуатировать свой голос. Зинаида устроилась в небольшой клуб на окраине. Три раза в неделю она ездила туда на трамвае. Это было хорошим подспорьем к стипендии. Только только прошла Хущёвская денежная реформа и стипендия теперь была 14 рублей.
Зина помнила приказ педагога и старалась не показывать голосом, а объяснять словами. Это принесло ей большую пользу в дальнейшей педагогической работе.

Любовь к Борису была теперь чем-то очень далёким. Не тянуло писать, звонить Борису. Ей даже казалось, что ничего и не было. Впрочем, это не означало, что она потеряла интерес к жизни. Вокруг неё постоянно  крутились парни.  Эта рыжеволосая стройная девушка чем-то необъяснимым привлекала мужчин. Был у нее в глазах огонёк: "Поди сюда!"

Уже на первом курсе Зинаида познакомилась со своим будущим супругом. Эдик учился на отделении духовых инструментов. Он играл на гобое и смотрел влюблёнными глазами на Зинаиду. Среди многих, влюблённых в талантливую студентку юношей, он отличался тем, что всегда ходил в довольно дорогих костюмах. Всегда имел деньги, чтобы угостить девушку.
Эдик был единственным сыном достаточно богатой, по тем советским временам, киевской еврейской семьи. А она была бедной провинциалкой. Привыкла всю жизнь экономить. В Горьком могла рассчитывать только на себя. Подрабатывала к стипендии немного, на это и жила. Не удивительно, что она ответила Эдику.
Этот брак был полезен для учёбы. Нельзя сказать, что не было симпатии, не было уважения. Эдик был симпатичным, добрым, покладистым, не жадным, старательным в учёбе.  Но главное, что он давал возможность дальше заниматься в консерватории, не отвлекаясь на поиски заработка.
Летом, в каникулы молодожёны поехали в Киев. Зине очень понравились родители Эдика. Они не были банкирами. Это была типичная еврейская семья. Мама Лена, как и всякая тёща, очень критично смотрела на бедную провинциалку. Она была модным в Киеве педагогом по фортепиано. К ней стремились отдать своих детей самые богатые люди Украины. Главой семьи была конечно мама Лена.
Анатолий Давидович, её муж зарабатывал не меньше. Он был прекрасным портным и шил смокинги лучшим музыкантам Киева. Родители говорили с сильным еврейским акцентом. А бабушка Фая, вообще не разговаривала по русски. Когда она что-то говорила, то Эдик или кто-то другой из семьи переводил это девушке.  Зина наслаждалась колоритным еврейским юмором, которым был пропитан каждый разговор.
Отец во всём безропотно повиновался маме. Но все они – мама, отец, бабушка безропотно повиновались любым прихотям единственного, замечательного и неповторимого сына. Сын смотрел влюблёнными глазами на жену, и тёща, забыв все опасения, тоже старалась всем угодить невестке.
В советском Киеве богачей, в капиталистическом понимании, не было. Но, отец и мать в своей работе были лучшими и поэтому зарабатывали очень хорошо. Они не жалели ничего для своего единственного сына.
Зине очень нравился Киев. Раскидистые киевские каштаны с пирамидками белых соцветий, просторные скверы и парки. Как свободно дышалось на Владимирской горке, какие замечательные виды на Днепр открывались от памятника Владимиру! Зина заставляла Эдика осматривать все старинные строения Лавры и древнего Софийского собора. Владимирский собор потряс её не только замечательными росписями, но и своим голосистым хором.
После посещений соборов ещё сильнее хотелось посетить потрясающие кондитерские магазины Крещатика, посидеть там же в кафе "Мороженное". Летом она могла себе позволить наесться вволю мороженого. И вообще пьянило ощущение того, что она может купить почти всё, о чём раньше и не мечтала, попробовать любое пирожное, наесться любого мороженого...

Начался второй курс. Работа и учёба шли хорошо. Но весной обнаружилось, что у неё будет ребенок.
В творческих профессиях вопрос о детях всегда очень сложный и болезненный. Конечно у вокалистки этот вопрос не вызывает таких трагических размышлений, как у балерины. Там рождение ребёнка может поставить крест на профессии. У вокалистов такой опасности нет. Наоборот, чаще всего после родов голос укрепляется, становится богаче.
Но всё равно гамлетовский вопрос "Рожать или не рожать" возник перед Зинаидой. Если рожать, то прерывать учёбу или нет? Можно уйти в академический отпуск и еще на год затянуть учебу! А может продолжать учиться без отпуска?
Но выдержит ли организм такую нагрузку? Не пострадает ли голос?.."
Последнее слово Зинаида оставила педагогу. Евгений Григорьевич отмёл все возражения против будущих детей.
– Конечно, ты должна рожать!  – воскликнул он, узнав новость. – И второе! Ты должна сохранить здоровье. Поэтому, бери академический отпуск и рожай в спокойной обстановке, без физических и нервных нагрузок учёбы!

Рождение сына.
Зинаида уехала в родной Славянск. Надежда выросла в очень красивую фигуристую девушку и училась в десятом классе. Мать заметно постарела, Отец, Захар Федотович болел и почти не вставал с постели.
Оставалось ещё полгода до родов. Зинаида не могла бездействовать. Она уже имела опыт работы в самодеятельности. Поэтому согласилась организовать поселковую самодеятельность. С энтузиазмом окунулась в поиски талантов.
Талантов оказалось много. Зинаида смогла быстро создать голосистый хор, подготовила запевал. Местные  руководители культуры были в восторге. Им удалось заполучить руководителя с консерваторским образованием.
На лугу, разделявшем посёлки  построили небольшую сцену, и стали проводить праздники улиц. Улиц было много и концерты давали чуть ли не каждый выходной. Все жители Собачёвки и Былбасовки рвались выступать. От желающих петь в хоре отбоя не было. Пришлось даже делать отбор, просто не помещались все на маленькой сцене.
 Очень красивые концерты получались. Хор пел советские и народные песни. Часто хор аккомпанировал солистам. Зинаида почти до самых родов солировала в этих концертах.
Зина с радостным удивлением обнаружила, что  её младшая сестра обладает прекрасным, поставленным от природы голосом. С ней она смогла приготовить  несколько оперных дуэтов. Появился даже свой танцевальный ансамбль. Зина вспомнила уроки танцев и поставила несколько украинских танцев и русских хороводов. Танцевальный ансамбль назвали "Берёзка". Конечно сама она не танцевала. Зато Надежда получала огромное удовольствие от танцев. Надя успевала участвовать во всех концертах. Пела как солистка и в хоре, была заводилой хороводов в "Берёзке". 
Для каждого номера сами участники шили костюмы. Этот год жители запомнили надолго.

Как-то Зина заговорила с сестрой о планах той на будущее.
– Я буду педагогом! – говорила Надя сестре. – В нашем классе дают специализацию "воспитатель детского сада". Потом ещё подучусь и стану учителем младших классов.
– Не хочется тебе учиться петь? – осторожно спросила Зина.
– Нет, хватит в семье одной "артистичной", – махнула рукой сестра. – это ужасно трудно. Ты уже шесть лет, как уехала из дома. Живёшь по углам, ешь непонятно как, денег нет...
в– Сейчас деньги появились, – возразила Зина, – вот родители Эдика прислали деньги.
– Я люблю детей! – мечтательно сказала Надя. – Мне всё равно, кто у тебя будет, я уже не дождусь, когда можно будет наслаждаться этим чудом.
Сёстры помолчали.
– У тебя есть талант! – вернулась к разговору Зина.
– Талант у тебя! Ты всем интересуешься, можешь хор научить и даже меня. Танцы ты нам поставила и музыку подобрала. Да что говорить? У меня  этого нет!– отмахнулась Надя.
– Всё у тебя есть, не наговаривай на себя.
– Я не наговариваю. Вот ты сколько лет учишься, а как пела, так и поёшь, даже хуже. Я ведь помню, как ты пела до своего отъезда. Мне было уже десять лет, когда ты уехала. Тогда ты пела всё, любым голосом и для тебя трудностей не было. А сейчас: то "слишком трудное произведение, то "не для моего голоса..."
– Наденька, это временно. Ещё год-два и ты увидишь разницу.
– Год-два! Ужас! Ты закончишь консерваторию почти в тридцать лет. Уже старуха! А можешь поклясться мне, что действительно станешь артисткой, что будешь петь в театре, как мечтает мама?
– Я мечтаю больше мамы, – Зина погрустнела. – Гарантии никто дать не может. Вот моя преподавательница в училище Ольга Семёновна. Какой голос! Какие у на неё были надежды! А не стала артисткой. Мой дорогой Евгений Григорьевич, изумительный музыкант, которому нет равных, прекрасный певец, но в театр не попал...
– Вот видишь? – вскочила Надежда. Затем обняла сестру.
– Но у тебя железная воля. Ты продолжаешь учиться. Я так не смогу. Я не представляю себе, как можно уехать из дома, от мамы, папы, от Льва. А как они будут без меня? Папа болеет, мама тоже не очень хорошо себя чувствует. Это она перед тобой крепится. Кто будет нянчиться с ребёнком? Ты же не бросишь учёбу?
Зинаида понимала, что сестра с подростковым максимализмом решила пожертвовать собою ради неё.

В феврале у Зинаиды родился сын Марк. Надо ли говорить, что все домашние встретили ребёнка восторженно. Бабушка, тётя Оля и Надежда  ждали очереди понянчиться с маленьким Марком. Рождение внука будто отодвинуло болезнь Захара Федотовича. Дедушка поднялся с постели и в очередь с Александром Иосифовичем нянчились с внуком.
Зина кормила сына грудью. Днём часами катала малыша на санках. Зима выдалась снежная, необычная для Славянска. Вокруг санок всегда радостно носилась небольшая собачка "Пушок". Пушок был такой же белоснежный, как и выпавший снег. Собачка была самым преданным сторожем ребёнка. Никто посторонний подойти в санкам не мог. Пушок всех отгонял.
Прошло четыре месяца. Школа кончилась и Надежда целыми днями не отходила от малыша.
На улице стало тепло. Вечером все собирались во дворе вокруг коляски. Конечно обе бабушки, оба деда тоже подходили. Зина соскучилась по пению. Она начала пробовать голос. Голос отзывался, роды на него отрицательно не повлияли. Она помнила строгие наставления Крестинского не петь в полный голос, пока он не разрешит. Поэтому начала "в пол голоса", тихонько напевать сыну колыбельные:
– Сон приходит на порог.
Крепко-крепко спи ты.
Сто путей,
Сто дорог,
Для тебя открыты.

Колыбельную из кинофильма "Цирк" знали все.
Надежда запела второй куплет:
 – Все на свете отдыхают:
Ветер затихает,
Небо спит,
Солнце спит
И луна зевает.

Зинаида сменила сестру:
– Спи, сокровище моё,
Ты такой богатый:
Все твое,
Все твое,
Звезды и закаты...

А в конце уже все хором запели:
– Спит зайчонок и мартышка,
Спит в берлоге мишка.
Дяди спят,
Тети спят,
Спи и ты, малышка!
Спи, малютка, мой прекрасный,
Баю-баюшки, баю
Спи, покойся, за тобою я без устали смотрю.

Взрослые чувствовали себя счастливыми. Малыш тоже показал себя настоящим театральным ребёнком. При первых же звуках маминого голоса он затих и счастливо заулыбался. К пению мамы очень красиво подключался голос тёти Нади. Малыш пытался поугукать, подпеть. Прослушав почти всю песню, мальчик с блаженной улыбкой заснул.
Дальше пели хором протяжные украинские песни. Наконец Зина снова вернулась к колыбельным, спела песню Марии из оперы П.И. Чайковского "Мазепа":
– Спи, младенец мой прекрасный,
Спи, мой милый, спи, родной!
Баюшки-баю, баюшки-баю!
Ярко светит месяц ясный,
Смотрит в колыбель твою.
Баюшки-баю, баюшки-баю!

Стану я твой сон лелеять,
дрему сторожить твою,
Баюшки-баю, баюшки-баю, спи!
Спи! Спи! Спи, мой родной!
Спи, спи, дитя!
Как-то днём, когда Надя повезла Марика на коляске гулять Зина подсела к матери
– У Нади незаурядные вокальные данные! – начала она, – мне кажется, что она может петь лучше меня. Ей бы надо учиться!
– Идочка, родная, разве я не вижу, – грустно подняла на дочь взляд Зинаида Львовна, – но что мы можем сделать.
–  Может мне отправить сына к родителям Эдика в Киев? Тогда будет легче подумать о Надеждиной учёбе...
– Ты что, Идочка, – испугалась мать. – Это убьёт Захара Федотыча. Ты видешь, как внук на него действует. Он почти выздоровел. Не будет внука, он умрёт... – мать помолчала и совсем тихо прошептала, – меня тоже это убьёт.
– Мама, ты что, – кинулась Зина к маме. Обняла её, успокаивала.
– Да, Да! – тихо плакала Зинаида Львовна, – Он моя кровинка, он моё  чудо. Ты от нас уехала, а внучек... он теперь светит нам, как ты. Мы без него не сможем уже жить. Не забирай его у нас!
– Мамочка моя, золотая, единственная! – девушка тоже разрыдалась– Сколько на тебя свалилось горя, несчастий. Посылала мне деньги, которых в семье и не было. Никогда не прикрикнула, не винила меня... – Не плачь, дорогая... Я сказала глупость. Где же лучше будет моему сыну, как не у тебя. Конечно, я оставлю его у Вас. Спасибо тебе мама и извини меня за всё.
– Ну всё! Что это я так раскисла, – Зинаида Львовна вытерла глаза ладонью, – За что мне винить тебя? Учить тебя Господь приказал. Это его условие за счастье иметь здоровых детей!
– Мама, ты начала ходить в церковь?
– Нет. Некогда мне доченька, ты сама знаешь. Бог не в церкви, он в душе каждого! Он мне дал после горя с сыном, двух дочек – тебя моя золотая, рыженькая девочка и Наденьку, у которой золотое сердце. Я молюсь в душе. Ой, извини! – остановилась мать, – Ты и Надя комсомолки. Не пришло ещё вам время поверить. Я тоже была комсомолка, но когда бабушка Матрёна понесла тебя тайком в церковь крестить, я мысленно уже шла с ней, а  Надя...
– Что с Надей?
– Думаешь я не слышу, какой у нее голос! Я много думала... В тебя Господь, кроме голоса заложил ещё что-то. Может это упрямство, целеустремлённость, а может просто судьба...
– А Надя?
– Наде Господь другую судьбу загадал.

В конце июля приехал Эдик. Он летел через Киев.
Как всякая еврейская семья родственники выражали восторг от появления внука. Мама Лена рвалась ехать с Эдиком, но тот её остановил. Договорились, что она приедет в Славянск зимой. Сейчас же мама дала деньги, чтобы сын следил за питанием жены, чтобы та кормила грудью внука. Молодая бабушка Лена обежала все магазины Крещатика и Бессарабки, накупила целый чемодан детских вещей.
В чемодане оказались замечательные вещи. Там были совсем крошечные, шапочки, трусики, колготки, распашонки. Было несколько комплектов, чтобы можно было менять по мере роста. Были и несколько пар туфель, ботиночек и прочее, и прочее. В Славянске, да и в любом другом городе СССР таких вещей не купишь. Киев всегда отличался прекрасным снабжением. К тому же баба Лена везде имела "блат". Теперь маленький Марик был обеспечен минимум на год.
Эдик влюбленными глазами глядел на жену. В жене появилось что-то новое, незнакомое. Она утратила детскую угловатость, стала плотнее, пышнее. Эдик даже несколько ревновал жену к сыну, которому она отдавала столько внимания.
Марику пошёл уже шестой месяц. Папа Эдик с опаской брал его на руки. Долго держать его ему не давали. Чтобы взять ребёнка на руки и потискать была целая очередь. Во-первых – мама не могла нарадоваться на сына. Затем, тетка Надежда ревниво следила за очередью. А дальше были две бабушки Зинаида и Ольга.
Сын не сразу понял, что незнакомый дядька, его ближайший родственник – папа Эдик. Что ему можно улыбаться. Он не особо хотел сидеть на руках. Малыш уже был достаточно взрослый и пытался ползать, поэтому вырывался из женских объятий. 
Мальчик решил, что лучше, чем колени дяди Лёвы, места для ползания нет. Марк ползал по дядьке, хватал его за одежду, руки, щёки, нос, уши... То что дядька не мог хорошо двигаться и разговаривать его нисколько не смущало. Они в эти моменты были равны. Лев с восторгом терпел.
Папа Этик наблюдал за всем этим со стороны.

В сентябре 1962 года родители оставили Марка на попечении бабушки и младшей сестры Надежды, а сами поехали доучиваться в Горький.

Отбор на "Аиду" в Киеве
Как и предсказывал Евгений Григорьевич, студентка быстро вернула вокальную форму. Она даже приобрела новые богатые краски голоса. Евгений Григорьевич удовлетворённо потирал руки после каждого занятия, и безжалостно нагружал ученицу всё новыми и новыми ариями. Зине это очень нравилось. Несмотря на раненую руку, она быстро выучивала заданные произведения. 
В ноябре Крестинский дал студентке выучить две арии Аиды. Зина испугалась сложностей, которые предъявляли эти арии. В то же время она невероятно обрадовалась, что уже доросла до такой замечательной музыки. Уже через неделю она показывала разученное педагогу. Удивительно, но все сложности у неё получались. Евгений Григорьевич удовлетворённо покивал и открыл секрет, почему дал ей эти арии:
– Мы тебя пошлём в Киев, в республиканский оперный театр имени Тараса Григорьевича Шевченко. Там готовится к постановке опера Д. Верди "Аида". Они ищут исполнительницу на главную партию. Для этого объявили большой конкурс. – Евгений Григорьевич помолчал. – Конечно работа предстоит большая. Ты сделала штриховой набросок. Время есть и мы успеем отшлифовать арии, чтобы не было стыдно их показать.
Что такое музыка Верди, знатокам объяснять не приходится. Признанной вершиной для голосов лирико-драматического н драматического сопрано считается партия Аиды. Для любой певицы и актрисы этот спектакль — серьезное испытание.
Итальянский певец Джакомо Лаури-Вольпи в своей книге «Вокальные параллели» очень образно писал: «Верди в своих требованиях непреклонен. Он требует от голоса предела его возможностей. Большие голоса, не умеющие отдохнуть на притушенных потах, на пении воздушном, «остановленном», либо изнашиваются за короткий срок, либо бывают вынуждены сменить репертуар и исполнительский стиль. Подумайте хотя бы о том, какую физическую нагрузку для певицы представляет собой третий акт «Аиды»! Не найдется такой певицы, чей вокальный аппарат и чье тело в конце этого акта не были бы исхлестаны усталостью. В течение почти целого часа диафрагма сотрясает органы нижнего отдела живота, молотя по ним, словно язык по стенкам колокола.
Без артистизма, без совершенного   умения ни один голос не сможет в течение долгого времени выдерживать подобные нагрузки!»
Зинаида к концу учебного года была готова. Она настолько хорошо спела арии на , что в Киеве её, студентку третьего курса  предпочли другим претенденткам, назначили на партию Аиды в новой постановке, и пригласили в труппу Киевского оперного театра.
В Горьком ректор консерватории, узнав это, вызвал студентку. Григорий Савельевич поблагодарил её и поздравил с большим успехом. Однако Домбаев попросил повременить с согласием:
– Мы готовим кадры для России, а не для другой, хоть и братской, Украинской Советской Социалистической республики. Если я с четвёртого курса отпущу вас в Киев, то Вы должны будете переводиться в Киев и получите диплом Киевской консерватории. Я заинтересован, чтобы Вы заканчивали Горьковскую консерваторию.  Каждый ВУЗ стремится, чтобы у него были хорошие выпускники.
Зина в Киеве, опьянённая успехом, об этом не думала. Она считала, что можно ездить на репетиции в Киев прямо из Горького. Теперь она ужаснулась своей неразумности. Ей совсем не хотелось уходить от своего неповторимого педагога. После долгих раздумий и сомнений, она отказалась ехать в Киев.
Эдик был очень расстроен этим отказом.

Хорошо, что учебный год закончился. Девушка с нетерпением ждала встречи с сыном. Вместе с мужем Зина приехала в Славянск.
Марку исполнилось полтора года. Он не сразу признал маму. При встрече испугался и бросался на руки Надежде. Но мама запела:
– Спит зайчонок и мартышка,
Спит в берлоге мишка.
Дяди спят,
Тети спят,
Спи и ты, малышка!
Спи, малютка, мой прекрасный...
Марик недоумённо заморгал глазами, явно что-то вспоминая и вспомнив, расцвёл счастливой улыбкой.
На папу в этот раз сын посмотрел благожелательно. Ребёнок начал давно ходить. Теперь же он стремительно бегал, натыкаясь на преграды. Марк попытался вовлечь папу в догонялки. Но это было не  так просто и после нескольких падений, Надежда решительно отставила Эдика. У неё ловить племянника получалось значительно лучше.
Надя закончила школу. Получила специальность воспитательницы. С сентября договорилась, что начнёт работу в поселковом детском садике. На племяннике она тренировалась, готовилась к будущей работе.

Вечером, когда все по традиции собрались во дворе Эдик стал рассказывать, как пела Зина в Киеве:
– Представьте себе огромный зал Киевского театра оперы и балета. До потолка поднимаются золотые яруса балконов и лож. Это получается вместе с бельэтажем четыре яруса. Зажгли в зале огромную хрустальную люстру! И начали прослушивание.
– Наша Идочка там пела! – тётя Оля счастливо прижала руки к щекам. Слышишь, Сашенька, дожили мы до этого счастья, – обернулась она к мужу.
– Приехали певицы со всего Советского Союза, – продолжал Эдик. – Из оперных театров Москвы, Ленинграда, Одессы, Харькова и других городов. Больше двадцати певиц было. Сначала прослушивали под рояль. Отобрали пять человек и те должны были петь под оркестр.
– Ида попала в их число? – спросила Надежда
– Конечно попала! Правда я испугался, ведь раньше она никогда не пела под оркестр. А ей хоть бы что.
– Неправда, я очень испугалась, – возразила Зина. – Но больше испугалась, что вокруг опытные известные певицы, а я одна студентка.
– Вот вот, – обрадовано перебил Эдик, – И студентка победила. Руководство театра предложило именно ей готовить партию. Она пела лучше всех.
Надежда радостно захлопала в ладоши, мама и тётя Оля вытирали счастливые слёзы.
– Не радуйтесь. Моя упрямая жена отказалась от работы в Киеве, – мрачным голосом закончил Эдик. – Она решила, что Киевский театр ей не подходит. Хоть бы со мной посоветовалась, с моими родителями...
– Эдик, зачем ты! – вскинулась Зина. – Мы ведь всё с тобой обсудили. Речь не о театре, а о консерватории.
– Какая разница, где учиться! – возразил Эдик.

Эдик пробыл в Славянске две недели, а затем укатил в Киев к родителям.
Зинаида Львовна выбрала время и спросила дочку:
– Может Эдик прав. Ты ведь хотела в Киевскую консерватории поначалу.
– Мамочка, родная. Разница огромная. Вот ты вспомнила! Да я поступала в Киевскую консерваторию и получила тройку. А позанималась неделю с Евгением Григорьевичем и все экзамены сдала на пятёрки. И болезнью это объяснить нельзя. В Горьком пела так же как и в Киеве с ангиной. – Зина помолчала. – Это результат недели занятий с Крестинским. Твои молитвы, мамочка, привели меня к лучшему в мире педагогу. 
Да и конкурс на Аиду показал это. Крестинский так научил, что прославленные певицы оказались хуже меня, студентки третьего курса.
– Но тебя пригласили в театр!
– Мне ещё надо очень многому научиться. Рано мне в театр. А меня научить может только мой педагог.
– Доченька, прости меня за глупые вопросы. Я хочу тебе счастья!

Четвёртый курс.
Весть о победе студентки на конкурсе в Киеве дошла за лето до каждого студента. Теперь Зинаида Диденко стала звездой номер один консерватории. 
Студенты первого курса вокального отделения сторожили у входа и просили старшекурсников показать, если появится Диденко. В коридорах за ней следовала почтительная толпа.Там перешёптывались:
– Действительно отказалась от приглашения киевского театра?
– Да! Сказала, что ни за что не променяет нашу консерваторию на Киевскую!
– Молодец!
– Да просто она зазнайка. Слишком много о себе мнит!
Студенты дежурили под классом Крестинского, пытались сквозь дверь услышать, как поёт легендарная Диденко. На зачёты и академконцерты бежали и вокалисты, и струнники, и теоретики.
Эдик перестал дуться на жену. На него тоже распространялась слава. Теперь он ходил гоголем, ловил завистливые косяки студентов и восторженные взгляды студенток.

Ректор в какой-то мере, чувствовал себя виноватым. Поэтому он обрадовался вестям из Ленинграда и поторопился обрадовать студентку.
– Через три месяца должен состояться конкурс, чтобы отобрать исполнительницу на главную роль в постановке оперы Д.Д. Шостаковича "Катерина Измайлова". Ставить спектакль собирается Малый оперный театр Ленинграда  (Малегот) – Григорий Савельевич помолчал. –  Я уверен, что Вы успешно справитесь с партией Катерины.

Крестинский был доволен. Он всегда приветствовал стремление освоить, как можно больше оперной литературы, в том числе и современной.
– Тебе, Зинуля очень полезно окунуться в современную музыку. Впрочем, и всем полезно. – Евгений Григорьевич кивнул в сторону других студентов класса. – Да, там многое неудобно, не то, что у Верди. В современное опере есть свои трудности, свои невидимые шаблоны, свои достоинства. А музыка Дмитрия Шостаковича – эталон современности. Её пока не оценили. Но когда Вы станете известными певцами, тогда эта опера будет великой классикой.
До рождения ребёнка я бы не разрешил тебе браться за Катерину – опять обернулся в Зине педагог, – но сейчас у тебя голос окреп и арию ты вполне можешь спеть очень хорошо. Правда, по поводу всей оперы пока повременим.
Зинаида начала учить арию. Это было трудно и необычно. К назначенному сроку зимой 1964 года ария была готова.
– Завидую тебе Зинуля! – провожал девушку на конкурс педагог, – Я так люблю Ленинград, его архитектуру, его музеи. Театр Малегот стоит рядом с Русским музеем. Уж туда ты наверняка успеешь. Тебе очень полезно будет  посмотреть шедевры русской живописи.

Поезд утром приехал на Московский вокзал. Там уже ждало такси. Зинаиду привезли в театр. Даже в гостиницу не завозили. Девушка поела в театральной столовой и пошла на сцену.
Претенденток было много. Тем не менее, как и в Киеве Зина спела прослушивание блестяще и её утвердили на роль Катерины. Вечером под театром ждало такси. Зинаиду привезли на вокзал и посадили в поезд.
Зина была расстроена.  Так и не увидела она Ленинграда. Ничего не увидела.
– Когда приеду сюда работать, тогда наверстаю упущенное и полюбуюсь Ленинградом, – решила она.

Пятый курс
 Начались занятия на пятом курсе. Надо было в первые месяцы успеть много сделать. Ведь в январе уже начнётся постановка "Катерины Измайловой"!.
Учёба кипела, готовились к  выпускным экзаменам. В то же время было много концертов и в консерватории и в городе.
Но в январе планы на будущее рухнули. В Ленинграде, непонятно по каким причинам, отменили постановку оперы Дмитрия Шостаковича.
К этой беде пришло известие о смерти отца. На похоронах отца Зина сильно простудилась и месяц не могла петь.

– В Киеве тоже отменили  постановку "Аиды" .
– Почему?
 – Директором театра был зять Никиты Хрущёва Алексей Иванович Аджубей. Как только Хрущёв перестал быть руководителем государства, потерял пост директора и Аджубей.
– Жалко, – огорчилась Зина, – Я ведь теперь наполовину киевлянка. У меня теплилась надежда там спеть Аиду.

Евгений Григорьевич, как мог отвлекал её от мрачных мыслей.
– Не переживай Зинуля!  – успокаивал Евгений Григорьевич, – если бы началась постановка в Ленинграде, ты бы не смогла петь... Ведь сейчас ты болеешь. Честно говоря, я даже рад, что отменили. Очень опасно начинать певческую карьеру с такой сложной и коварной партии, как Катерина Измайлова. На моей памяти было несколько  опытных певиц, которым эта партия вовсе не далась...
– А вот Аиду Зинуля мы с тобой в Горьковском театре споём! Консерватория договорилась с наши Горьковским театром о создании стажёрской группы, куда, конечно, приглашена и ты.  В качестве выпускного экзамена ты будешь петь партию Аиды в репертуарном спектакле государственного театра оперы и балета.

Это вылечило Зину лучше всяких лекарств. Ей не терпелось включиться в работу. Это не две арии, а целый спектакль! Предстояло  это всё выучить.

Не успели успокоиться после этой новости, как пришло приглашение прослушаться в Новосибирский театр. Об этом позаботилась педагог по актёрскому мастерству Татьяна Михайловна Смирнова. Она ныне ставила в Новосибирске оперу Н.А. Римского-Корсакова "Снегурочка".
 
– Это так далеко! – робко произнесла она. Зину само слово Сибирь страшно пугало.
Крестинского же это приглашение обрадовало.
– В эпоху "Ту-104" расстояний нет! – возбуждённо уговаривал Евгений Григорьевич, – Пойми, Зинуля, это замечательно.  Новосибирский театр сегодня многие считают лучшим театром страны. Большой театр СССР и театр имени С.М. Кирова в Ленинграде имеют больше денег, больше возможностей, больше сотрудников, но по творческим критериям настоящие меломаны отдают первенство Новосибирску. Этот театр официально называют "лабораторией советстой оперы". Однако, там  и классика ставится на зависть всем.
Зина удивлялась такой взволнованности любимого педагога. Она не очень следила за жизнью оперных театров страны. Евгений Григорьевич же был настоящим фанатом оперы и знал о всех событиях в театральной жизни  страны.
– Новосибирску везёт на руководителей, – продолжал  Крестинский, - там замечательный директор Зельманов, который действительно любит и разбирается в искусстве. Главный дирижёр Михаил Александрович Бухбиндер ещё до войны возглавлял Тбилисский оперный театр и руководил симфоническим оркестром Грузинского радио. С 1950 года он главный дирижёр Новосибирского театра оперы и балета. Создание уникальной творческой обстановки – его заслуга. Он постоянно приглашает достойных дирижёров. Например, дирижером там работает Натан Григорьевич Факторович, который относится к числу лучших периферийных дирижеров и постоянно выступает в московских концертных залах.
С 1960 года руководит Новосибирским театром режиссёр Эмиль Евгеньевич Пасынков. Я считаю его лучшим советским оперным режиссёром. Каждая его постановка становится эпохальным событием у культурной жизни страны. Он много сделал, чтобы произведения советских композиторов увидели свет. В 1962 году Пасынков сделал  первое театрализованное воплощение "Патетической оратории" Георгия Свиридова. Огромный резонанс в стране вызвала постановка в 1963 году сатирической оперы Лазарева "Клоп" по поэме Маяковского.  Но не только современную оперу он ставит по-особому. Он осуществил  грандиозную постановку оперы  "Борис Годунов" в 1961 году. А каким успехом пользуется его редакция оперы Моцарта "Дон Жуан"!
Евгений Григорьевич замолчал, видя удивлённое лицо студентки.
–  Думаешь, чего дед так возбудился?
Зина испуганно замахала руками.
– Какой Вы дед, Евгений Григорьевич? 
– Для вас я дед. Не отвлекай меня. Новосибирский театр является блестящей кузницей оперных кадров. Там сейчас собрана прекрасная труппа солистов. Таких голосов нет ни в Москве, ни в Ленинграде. Тот, кто смог выдержать школу новосибирского театра, потом способен украсить сцену любого столичного театра. Попасть в этот театр мечтает любой певец. У тебя незаурядный талант. Тебе нужен настоящий простор, путь к вершине мирового искусства.

При известии о Сибири Эдик пришёл в ужас, уговаривал Зину отказаться от мысли туда ехать.
Но жена, обладая сильным характером, решила послушать педагога и ехать в далёкую Сибирь.
Евгений Григорьевич  с энтузиазмом готовил Зину к прослушиванию. Он старался как можно больше передать любимой студентке, чтобы она, приехав в Новосибирск, смогла на прослушивании спеть практически любую значимую арию мирового репертуара.

Невольно приходит на ум мысль, что судьба постоянно вела девушку по своему плану. Она устроила так, чтобы Зинаида сначала нашла своего неповторимого педагога в Горьком. А затем, судьба упорно направляла ее в Новосибирск, на встречу со своим единственным театром, навстречу своей прекрасной заслуженной славе.