Юрий Коваль в поисках острова Истины

В отрывках из записей летописца  вперемешку с комментариями очарованного  читателя.


                Господи! Спаси и сохрани всех страждущих, бегущих,
                блуждающих впотьмах, слепых детей своих, не ведающих, что
                ведают счастье!
                Ю.Коваль


«Старый фрегат «Лавр Георгиевич» тихо покачивался на волнах, нарушая тишину тропической ночи только скрипом своей ватерлинии.
 Как всякий парусный фрегат, наш любимый  «Лавр Георгиевич» был статен, величав, изыскан…
Никогда и никто и никаким образом не сказал бы, глянув на «Лавра Георгиевича», что это -создание рук человеческих. Нет! Его создало всё то, что его окружало, - океан, небо, волны и облака, ветер и альбатросы, восходящее солнце и заходящая Луна, бред и воображение, явь и сон, молчание и слова.

И в лоб, и анфас, и в профиль наш фрегат смотрелся как необыкновенные явления природы.
Три мачты – Фок, Грот и Бизань, оснащённые пампасами и парусами, во многом определяли лик «Лавра» и связывали всё вокруг себя, как гениальное слово «ДА» связывает два других гениальных слова – «ЛЕОНАРДО» и «ВИНЧИ».

Он был прочен и непоколебим, при встречах со штормами, ветрами, туземцами и прочими неприятностями.
Чего только не бывало!
 "В двадцать пять часов сто минут, сильно кренясь на правый борт, салютуя из револьверов, мимо фрегата "Лавр Георгиевич" на полном ходу промчался корвет "Лаврентий Павлович". Напуганный скрипом нашей ватерлинии, через полминуты он затонул".

Команда фрегата  была великолепна. Начиная от капитана сэра Суера-Выера и автора этого  пергамента, - да,  да,  не романа, не мемуаров и походных записок,  а именно  - ПЕРГАМЕНТА,  пергамента мудрого, ироничного и озорного.
Кроме этих достопочтеннейших господ   членами экипажа,  заслуживающими  внимания   были: боцман Чугайло, лоцман Кацман, , кок Хашкин, мичман Хренов, матрос Петров-Лодкин, стюарт Мак-Кингли, суперкарго Пердоний Пердюк, священник Фалл Фаллыч (о существовании которого Суер даже не подозревал.), и другие не менее колоритные океанопроходцы с говорящими за себя именами и фамилиями.

И  на счастье или несчастье, как обычно считают моряки, на борту фрегата была женщина, навязанная автором пергамента со смыслом, таинственная, загадочная,  - мадам Френкель, вечно кутавшаяся в одеяло, и почти не покидающая каюту. Может, поэтому путешествие и было удачным?
Она выходила иногда на палубу «в одеяле женского цвета в клеточку, усыпанную конскими каштанами.  Одеяло это элегантно подчеркивала её многообразную фигуру». И издавала она    «какие-то клетчатые звуки».

 «На берегу кутаться не так интересно. Другое дело – океан, «Лавр», свобода!  Здесь всё приобретает особый звук, значение, прелесть! Но именно просторы подчёркивают всю прелесть  этого бытового и тёплого смысла жизни. Огромная хладная мгла – и маленькое клетчатое одеяло.
На берегу на неё и вниманья никто бы не обратил».


Она была, скорее, символом и постоянным напоминанием мужчинам о женщинах и любви. 
Как сказал  Суер,  лишних женщин не бывает, как и мужчин, лишними бывают только люди. 

После посещения первого острова, где жили в норках, но в шляпах, совершенно одинаковые люди, не принимающие в своё сообщество инакомыслящих и даже иначеназывающихся людей, чурающиеся чужаков и даже стремящиеся облить их г…,  души настоящих русских  искателей острова Истины покорили два сногсшибательных острова: один  - с пивом и воблой,  другой - с голыми женщинами.
На острове Неподдельного счастья можно было попариться во всех московских банях, где мыло и берёзовые  веники выдавались бесплатно, а за пиво и воблу надо было «только радостно скакать».

Тело – голое!  Сердце – открытое!
Грудь – горячая! Хочется жить!
В наших банях Россия немытая
Омовенье спешит  совершить! 

Так пели по вечерам счастливые островитяне,   вспоминая далекую Россию.

«Легкое возбуждение, которые всегда испытываешь в ожидании неведомого, подхлёстовало нас, как попутный ветерок.
Мы неслись на зюйд- зюйд-вест. За спиною грудью вздыхал океан.

Остров каких-то там голых женщин, где  голые женщины прыгали по берегам, нас не смущал и не напугивал.   
Адские наслаждения - вот что стало предметом нашего неусыпного внимания и заботы.
Мы падали в эту бездну наслаждений и старались эту бездну углубить, расширить и благоустроить. В конце концов, нам удалось создать очень и очень приличную бездну наслаждений, и только к закату мы начали из неё потихоньку выбираться».

Но как всегда, когда ищут женщину, - из-за неё возникают споры.

И здесь тоже происходило неладное:   боцман оттопырился  a лоцман ощеперился.  А вот что до капитана -  островитянкам сначала нравилось  только олицетворение его двойной фамилии в первой.   «Я не собираюсь служить второй половине сомнительный фамилии», -  сказала одна из них. - «Если бы мне досталась первая половина, то есть Суер,  я бы ещё подумала, а уж Выер  - нет, увольте. Пусть Выер болтается без дела».
Но даже и капитанский Выер, сначала легкомысленно отвергнутый, оказался на высоте.

 «Вернувшись на «Лавра», долгое время мы всё-таки не могли прийти в себя, потрясенные островом голых женщин. Высаживаться на острова, на которых таких женщин не обреталось, как-то не тянуло.
На других островах сияли туземные рожи, измазанные повидлой, а в пампасах пели хором какие-то младенцы без набедренных повязок. Всё это мелькало мимо наших бортов, пролетало, не задевая души».

«Открывая наши острова мы конечно заносили их на карту. Под рюмочку кошасы мы придумывали названия очередному острову. А после, вместе с широтами и долготами выдавали это всё мичману Хренову. Полагалась ему и рюмочка кошасы».

Путь к истине под скрип ватерлинии и порывы ветров, попавшихся в широкие паруса «Лавра»  не был бы нетяжёлым, если бы его не поощряли перманентными жертвоприношениями в виде  употребления, конечно, с немалым удовольствием, кроме пива и кошасы - ещё и вермута, портера, перцовки, рома, виски, водки, грога, самогона, браги, бормотухи, сахры и пр., и пр. и   не сдабривали яркими исконно русскими нелитературными словцами, увековеченными на листах Пергамента.
Опытным боцманом Чугайло даже была составлена таблица перегаров, занявшая «своё место в ряду таблиц, начатом великой таблицей Дмитрия Ивановича Менделеева».         

Суером-Выером и другими кавалерами  за сорок лет плавания в поисках острова Истины  было открыто 29 островов. В том числе, из оставивших наибольшее впечатление, включая,  кроме Острова неподдельного счастья,  Острова голых женщин  и Острова  золотосеребряных людей («страдающего формой лавровишни»), были и менее приятные: как Остров большого вна,  Остров посланных на …, Остров Кратий (Демонкратий), Остров ведомых уем.

И вот, - «Фрегат наш, любезный сердцу «Лавр Георгиевич», приближался к некоему островку. Островку? Да нет, пожалуй, это был обширный остров. Виднелись не только деревья, но даже целые города, поля, болота и вырубки.
– И вы думаете, сэр, что это Остров Истины?
– Без всякого сомнения, – сказал сэр Суер-Выер.
 – Будем открывать? – спросил я.
– Обязательно.

Итак, пожалуйте, в шлюпку.
– После вас, сэр, – сказал я.
– Нет-нет, – сказал сэр Суер-Выер. – Истина познаётся в одиночестве, друг мой. Иди.
Как только нос шлюпки врезался в песок – сразу и началась истина.

Я шёл неторопливо, разглядывая  лица девушек и деревьев, перья птиц и товарные вагоны,
хозблоки и профиль Данте.
Довольно быстро я прошёл весь остров и снова увидел океан с другой его стороны.
«Пора оглянуться», – подумал я, но почему-то не хотелось. Заставил себя – оглянулся.
Как я и предполагал, сзади – ничего не было, океан двигался следом, замывая – какое неприятное слово – каждый мой шаг. Конечно, я об этом догадывался и всегда слышал его шуршанье за спиной.
Сокращался остров, уменьшался. Я убивал его своими шагами. Пройти до конца оставалось совсем немного, но – очень интересно. И хозблоки там ещё виднелись, и профиль Данте, лица девушек и деревьев, перья птиц и товарные вагоны, и ещё мальчик и девочка…

Я это ясно увидел и решил закончить этот пергамент. Закончим его внезапно, как внезапно кончится когда-то и наша жизнь».

 И истины Юрия Коваля, распрощавшегося со своим фрегатом,  закончились 2 августа 1995 года.

«В НАЧАЛЕ БЫЛО – СЛОВО, В КОНЦЕ ЕГО КОНЕЧНО, УЖЕ НЕ БУДЕТ».