Темнота

Ночь больше не кажется такой необычной, такой вечной. Это было уже много раз. Всё теряет своё обаяние, всё то, что по началу взрывается восторгом. Происходит снова и снова. Словно садишься за стул чтобы написать рассказ об этом. Но слов больше нет. Ты смотришь на белый экран, пальцы отцепляются от разваливающейся клавиатуры... В чём дело! Кричишь в пустоту. Разве не достаточно снов тебе снилось? Хочется вернуться к ним снова и снова, дабы почувствовать полёт. Но нет - бездельная рутина.

Лучше не бывает. Иногда это - убивает.

Луиза мало разговаривает. Я спрашиваю - в чём дело, дорогая?
- Меня раздражает громкая музыка у соседей.
- Музыка? - я оборачиваюсь. - Я ничего не слышу.
- Почему? Потому что погружен в свои пустые тексты?

Она говорила это не серьезно. Но я завёлся.
- Я участвую в литературном конкурсе! - кричал я оборачиваясь к ней. - Может, меня наконец - люди заметят.

Она сидела на диване, такая красивая и печальная. Ненавижу когда у неё плохое настроение! Свет в комнате был очень яркий, бил по глазам. Мы словно операционный стол тут собирались ставить. Чёртова яркость, откуда столько света?! В доме блестело всё - картины на стенах, наши фотографии, телевизор, которого не было...

- Ты правда не слышишь музыку от соседей, за стенами? - спрашивает Луиза, чья правая рука поднялась с колен в вопросе.
- Что ты называешь музыкой, я не понимаю? - я пятился и щурился. - Чёрт возьми, почему здесь так ярко?
- Я не хочу вызывать ментов, - она отвернулась к кухне.

Где-то там валялся геркулес на утро. Я на это хотя бы надеялся.
- Конечно, как же эпидемия? Эти ребята могут и отказаться, хотя в центре города гуляет столько людей каждый день! - я отвернулся обратно к ноутбуку, она не видела больше моего лица но говорил я чистую правду. - Они ходят и кричат, и их на улице стало больше, чем до эпидемии. Даже туристы с гидом ходят.

Луиза начинает театрально крутить руки.
- Это звуки ксилофона, - говорит она. - Типа той шкатулки, что была у тебя в детстве. Там, кажется, мелодия из "Крёстного отца" звучала. Все твои друзья и знакомые крутили эту шкатулку, пока она не исчезла. Вот что там кричало. Ксилофон.
- Как ксилофон может кричать? - недоуменно спросил я, нажав на клавиатуре букву "З".

Не знаю правда, что я хотел этим сказать. Может я хотел позудеть, как комар? Они наверное в этом году пораньше будут. Ненавижу комаров, но сейчас мне их не хватает. Я бы прихлопнул одного.
"Я не люблю, - думал я. - Я не люблю, когда кофе оказывается невкусным. И ты стискиваешь на него зубы. Они желтые от его улыбки и дыма"

Отлично, так и запишу!

Только я собираюсь вновь ударить по клавиатуре, стереть бесполезную "З", как выключается электричество.

Этот яркий свет исчез! Операции не будет!

Как и моего рассказа для конкурса. Судьба мне такая - чувак, давай перенесем.

Луиза громко вздыхает.
- Можешь назвать мне 25 вещей в жизни, которые тебя раздражают.

Мой крутящийся стул снова крутится к ней. Я смотрю на её черный силуэт. Её светлые волосы сияли даже в этой темноте. Если я прищурюсь, то возможно увижу как блестят её глаза.
- Ну с чего начать? Пустые мысли? Глупые соседи? Комары? Эпидемия? Плохая музыка? То что казалось чудесным, больше не кажется чудесным? Я не знаю, есть ли на кухне еда, а уже голоден?

Это может продлится очень, и очень долго. Пусть и ночь больше не кажется такой необычной, такой вечной. Это будет ещё много раз. И вот, говорит она:
- Как кофе не покажется вкусным. Стиснешь зубы на него. Они желтые от его улыбки и дыма.
- Это мои мысли.
- Теперь они мои.
- Ненавижу, когда ты далеко.
- Так иди сюда.
- Ты так странна.
- Это не беда.
- Ненавижу темноту. И когда ты грустна
- Это десять, - вздыхает она, я уже не слышу её настроение. - Давай ещё пятнадцать. Вообще, ты обещал мне это сказать ещё вчера.
- Ненавижу обещать, - монотонно продолжал я. - Ненавидеть, тоже.
Кручусь на стуле. Хоть бы он не сломался. Тогда я, вероятнее всего спущусь к соседям и убью их. При том что я даже не слышу ксилофон. Я просто буду по настоящему зол.
- Ненавижу ремонты. И безделье. Яркий свет. Когда друзья в беде... А ведь кто-то из них в беде.
- Да, - сухо отвечает Луиза.
Темнота всё озаряла. Стены мерцали синим пламенем, отражая наш балкон.
- Лишние молчание и разговоры.
Я всё также крутился на стуле. Я знал - она слушает. Это было особой медитацией. Ты говоришь про ненависть, а где-то рядом витает любовь.
- Осталось восемь, - провозгласила она.
- Ненавижу восьмёрку, мне всегда на неё не везёт. Роковая восьмёрка.
- Есть же такой фильм?
- Ненавижу плохие фильмы. Говори чаще! Ненавижу когда ты молчишь.
- Мои разговоры тебе не помогут! - она швыряет в меня диванную подушку.
Она теряется где-то в темноте.
-Ненавижу много думать. Когда нечего сказать. Только бы не начинала голова донимать... Ненавижу когда она болит! - продолжаю уже наигранно. - В доме нет таблеток. Но дом хотя бы есть. Ненавижу это чувство - когда ты в доме не чувствуешь себя дома.
- Давай, поэт, ещё чуточку, и нам вернут свет.
- Ненавижу ещё чувствовать себя глупым, от затянутости всего.
Нам включили свет.