Дом

Дом стоял у реки. Наверху, за домом, была насыпь, и по ней проходила железная дорога, под которой протекал ручей. Часов в десять вечера, когда мы, маленькие, уже спали, вдруг кто-то начал бить в окно. Окно было старое и все ходило ходуном, оно еле держалось на одном шпингалете. Под окном лежала Альба, белая лайка, но она даже не шелохнулась. Это была охотничья собака, на людей она не лаяла.

Мама подошла к окну, было немного страшновато и любопытно. Там стоял мужик. Длинные кудрявые волосы, мордастый, на вид слегка хипповатый, по его лицу текла кровь. Стоит, палку держит в руках, все как в кино, и говорит: «Открой дверь! Если не откроешь, я расшибу окно!» Мама ему отвечает: «Сейчас, подожди секунду». Побежала в другую комнату, там как раз ночевала мамина подруга, Людмила. Она у нас часто бывала в гостях. «Что делать-то?», – спрашивает мама. «Не открывай! А вдруг он нас убьет?» Мама решила открыть дверь, потому что боялась, что он и вправду разобьет окно, и тогда дети замерзнут. На улице был март.

Люда берет топор в сенях, встает рядом с дверью и говорит: «Если он придет и начнет распускать руки, я его сверху тюкну по башке!». Мама отвечает ей: «Тихо, спокойно». Пошла, открыла ему дверь и говорит: «Ну, заходи, только без хулиганства». Мужик зашел, сразу обмяк и говорит: «Девчонки, я замерз». Стоит, буквально покрытый ледяной корочкой, как сосулька. Он рассказал, что шел по железной дороге, и когда переходил через мост, свалился с насыпи в ручей, пролетел вниз метра четыре. Вода его спасла, он только ободрал лицо при падении, и промок до нитки. Он был без куртки, в штанах и рубахе. Печка в доме была еще горячая, ее только что протопили. Мама предложила мужчине просушиться. «Ложись спать», – сказала она, его надо было как-то утихомирить, видно было, что он поддатый. Пока он раздевался, на кухне возле печки кинули на пол матрасик, какие-то шубейки, пальто, чтобы накрыться. Мужик снял одежду, штаны буквально поставили к печке, задеревенелую от льда рубаху повесили сушить на веревку. Он лег и сразу заснул. Мама с Людмилой долго не спали, боялись за детей.

Рано утром мужик встал, его отпоили чаем, дали поесть. Мама говорит: «Ну ладно, давай. Сейчас муж с работы придет, ему не понравится, что ты тут у нас, будут у тебя неприятности». Хотя на самом деле отец тогда был в командировке на БАМе. Мама отдала пострадавшему мужнину шляпу и куртку. Когда он ушел, на кухне заметили бугорок под скатертью. Там была небольшая пачка денег, несколько бумажек, наверное, это была его зарплата, которую он обмывал накануне. В общем, куш был рублей тридцать или сорок. Деньги были совсем не лишние.

В Нахаловке было много историй, связанных с алкоголем. Выходишь на крыльцо – там бутылка водки лежит, наверное, кто-то из рыбаков оставил. Дары природы. Рядом с домом дорога, сразу за ней река, где на течении ловят хариуса и омуля. Там был сброс воды с Иркутской ГЭС. Рыбаки приходили иногда посидеть на крыльце, попить водочки. Думали, наверное, что этот дом старый и нежилой.

Как-то раз пришла баба с коричневым лицом. Глаза узкие, лицо оплывшее, припухшая, как все алкоголики. Говорит: «Дай опохмелиться!» Мама отвечает: «С какой радости? У меня нету. Мы не пьем водку». Та снова хриплым голосом: «Одеколону дай!» Мама ей: «Нету у меня одеколона». «Духи дай!» Мама пошла домой, вынесла ей флакон каких-то дешевых духов, чей-то подарок, она ими не пользовалась. Баба взяла их: «Кружку дай!» Дала ей кружку, она туда эти духи вылила и опохмелилась.

То придут какие-нибудь и просят огурчика, помидорчика, укропчика. Даже, бывало, предлагали бартер – пиво в обмен на закуску.

(корни)

Фото: Михаил Бажин ©