М. Саидов. Три рубля. Перевод А. Курбановой

              Короткая летняя ночь, постепенно утвердила свою власть над селом. В ночном саду только соловей пел свои песни, будто решил проверить красоту своего голоса. 
              В полуночное время Ашура вышла из сакли. Постояла на лестнице, посмотрела на небо, на четко отсвечивающую большую медведицу.
              – До рассвета еще много времени, – сказала она вслух, будто рядом стоял Имацци. Тяжело вздохнув, вернулась в комнату, бесшумно легла рядом с  мужем. Повернулась на левый бок, потом на правый, но сон не шел, как и горные туры не идущие к водопою, где охотники устроили засаду.
              Она очень устала под ношей тяжелых дум. Мысли о трех рублях назойливо кружили где-то внутри головы, как комары в летнюю ночь. Три рубля  стояли перед закрытыми глазами Ашуры, будто смеялись над ней.
              Откинув одеяло, она приподнялась и, мотая головой, села в постели. Из ее груди тоскливо и вымученно вырвался стон. Тревожный звук в тихой комнате разбудил Имацци.
              – Ашура, заболела что ли? Может доктора  позвать? – забеспокоился горец.
              – Не надо беспокоить доктора. Он не поможет, – отказалась от помощи жена.
              – Может быть, глоток воды выпьешь? – Имацци встал, делая вид, что готовь выполнить любое её поручение.
              – Водой не потушишь печаль в моей душе.
              – Разве можно печалиться, когда дети уже взрослые и все определены, когда молодые годы наши прошли, но еще чувствуем себя бодрыми и здоровыми? Пускай печалиться бригадир МТФ Магомед, обменявший колхозного быка на свою хилую телку и опозорившийся перед односельчанами. Или же пусть горюет пчеловод Пулен, который продал полтора пуда чужого меда на Ураринском базаре, и сидит теперь в районной тюрьме. Разве не хватает маленькому аулу, если двое из его жителей будут печалиться.
              – Ты прав, Имацци, как всегда. Но у каждого человека – своя печаль. Мельник печалиться о не хватающей воде на мельнице, водитель – о неисправной машине, а меня, как зубная боль, беспокоят три рубля, которых я заняла у Алигаджи.
              – Я не могу понять, почему эти три рубля тебя так мучают, когда три тысячи колхозных рублей, спокойно лежат в кармане заготовителя Зулпикара? Почему-то у него ни один зуб не болит. Говорят, во время приёма колхозного скота на заготбазу, он уменьшил в накладных документах вес скота, а при сдаче скота на бойню, измерил вес скота по миллиграммам. Вот так он положил в свой карман дармовые деньги. А ты переживаешь о несчастных трёх рублях.
              – Это же, Имацци, «бесхозные» деньги, как говорит наша соседка Салимат, когда она сама затаскивает в свой двор солому из колхозного двора. А я печалюсь от того, что должна вернуть три рубля Алигаджи.
              – Значит,  ты из-за этих трёх рублей не можешь спать?
              – Да, родной, сегодня, когда покупала дочери крепдешиновое платье, у меня не хватило три рубля. Заняла у Алигаджи, отсох бы мой язык, при этом обещала вернуть завтра.
              – Не беспокойся, и от этой болезни есть у нас лекарство, – Имацци встал. Поднимая руки вперед и выбрасывая при этом то одну, то другую ногу, сделал несколько приседаний. Не спеша оделся, тихо открыл дверь и вышел.
              – Куда ты, собрался поздно ночью? – забеспокоилась Ашура.
              Имацци, не отвечая на вопрос жены, подошел к дому соседа, постучал в окно и разбудил Алигаджи.
              – Для тебя есть новость, – сказал он и попросил соседа выйти.
              – Наверное, долг принес, – обрадовался Алигаджи и в одних трусах поспешил на улицу, забыв надеть штаны.
              – Можно было и завтра вернуть, никакой обиды не было бы, – протянул он руку за деньгами.
              – Ассаламу алейкум, дорогой сосед! – Имацци пожал его руку. – Ты понимаешь, сосед, Ашура не может спать.
              – Почему? 
              – Потому что, уважаемый Алигаджи, завтра она не может вернуть деньги, как обещала: пенсию выдают только в конце месяца, – улыбнулся Имацци.
              – Но до конца месяца еще три дня! –  недовольно потер лоб Алигаджи.
              – Да, уважаемый сосед, как бы мы ни спешили, вращение земли ускорить не в силах.  Дни и месяцы идут своей чередой. Очередную пенсию мы тоже раньше срока получить не можем, поэтому потерпи ещё три дня. Спокойной ночи, сосед..
              – Какое спокойствие может быть, если среди ночи ты будишь меня, – тихо буркнул Алигаджи, почесав бороду. Да, с закатом солнца не зря у меня левое веко дергалось. Чуяло сердце, что это не к добру.
              Постояв ещё немного около дверей, он посмотрел на звёзды: «А конец месяца так далёк, как далеки эти звёзды...»
              А Имацци счастливый вернулся домой.
              – Вот так, старуха, дату возврата твоего долга мы с соседом уточнили. Ты теперь спокойно можешь спать, – Имацци быстро разделся и лег рядом с женой.
              – Откуда  ты возьмёшь деньги, чтобы вернуть долг?
              – Я и не собираюсь долг возвращать. Я пояснил ему, что пенсию  ты получаешь в конце месяца, и долг можешь вернуть только через три дня. Теперь уже есть, кому беспокоиться, чтобы быстрей прошел месяц. А ты теперь спи спокойно и не тревожь мой сон, – Имацци прикрыл поясницу краем одеяла и захрапел.