10. Снова Живой

Снова живой.
Интро
 Заповедь номер раз! Раз-два!
В армии мне повезло. Сразу по душанке меня взяли под крыло земляки. Два хмурых парня из моего Города перетянули в свой взвод, и дедовщина меня не коснулась.  Но нет добра без худа. И всякая маленькая ложечка дегтя найдет себе большую бочку дерьма. Мои земляки были из разведроты.
 
За всю службу я не держал в руках мокрой тряпки или зубной щетки. Ни разу не был в наряде на кухне или хозработах и ни разу не стоял в карауле. Не копал ямы для нужников и не перетаскивал неисчислимые зеленые ящики. Что выгодно отличало мое существование от сопризывников. Но это мне не досталось даром. Через месяц я был легче на 20 кг, у меня выступила седина на висках и появились два багровых длинных шрама от осколков ВОГа на переносице и подбородке. Я с удивлением узнал, что мой организм может четверо суток не спамши и двое суток не жрамши все еще довольно бодро ковылять вверх по крутому склону. На ремне моего автомата было уже три отметины, три зарубки. Не плохой личностный рост за месяц.

Через три месяца я второй раз вернулся из санбата с незалеченной кишечной инфекцией, мой автомат потеряли, и я получил новый. На нем отметок я уже не делал. Мне все в армии до смерти надоело. Я тогда считал дни до дембеля. Ведь дембель неизбежен!!! Эту мантру я скрипел сквозь зубы, усердно молясь вотщетах о том, чтобы в этом мире, было бы еще хоть что - то неизбежное. Неизбежнее смерти. В этом свете лучше верить в Дембель. Только на Дембель были все упования и чаяния мои. Я верил в Дембель. Молился ему. Фактически, с особым цинизмом впал грех Суеверия и нарушил заповедь номер Раз - Не сотвори себе Кумира. И понес заслуженное наказание. Дембель, как и все локальные божки оказался лживым кровожадным ублюдком с больным чувством юмора. Он требовал от своего адепта кровавой жертвы, получил её, и все равно обманул, падла. Дембель свой я прохлопал. В госпитале. В бессознательном состоянии. Грезя о былых телесных контактах и стараясь не сдохнуть. ………………………………………………………………

В доме, который знал меня с самого детства, я прожил год. Мои родители очень любили меня. Так мне рассказывала бабушка. В моей памяти, на той единственной фотографии, они стояли рядом, слегка склонив головы друг другу. У отца был умный взгляд. У матери роскошная хала на голове. А на руках она держала кулек, которым был я во младенчестве. Они очень любили друг друга. Так говорила бабушка, замечая мой остывший взгляд. А еще они очень любили рухнувшую в прах Империю. И не жалели своих сил, для её процветания и благоденствия. Потому что всегда они были, на какой - то дальней стройке. Отец искал и бурил, мама строила. Они всегда были, где-то очень далеко. Там, где вволю простора для патриотов энтузиастов романтиков. Там, где не место юным. Родители погибли, где-то там, на далекой стройке. Была авария, или пожар, или еще какая - то случилась беда. Так что их теперь ни о чем не спросишь. Бабушку соседи похоронили без меня. Она умерла через два дня, после того как подорвался наш БРДМ. Наверное, ей показалось, что я умер. Так ли она ошиблась?

Сельская жизнь она, конечно, дает покой. Но лишает жизнь всякого смысла. Либо ты прорастаешь в сонный ритм из севооборота и вращения земли вокруг солнца, либо запьешь. Станешь тихим смиренным алкашом, который смачивает спиртом скрипучее колесо Сансары.

Хотя с кем там запьешь? После героиновой лихорадки 93-95 из моих одноклассников и сверстников в живых остались не многие. Больше всех повезло тем, кого вовремя посадили. Из тех, кто остался, лучше было не пить. Тех, кто вернулся с войны безумцем и дальними волчьими тропами обходили ночами поселок в перманентной бдительной тревоге навеянной затяжными кошмарами сновидений, самих стоило обходить десятой дорогой. Их терзала тревога от тишины. Все ждали чего-то. И были готовы к самому худшему. И это ожидание изматывало все вокруг. Самое страшное, что только могло случится с поселком при заводе - случилось. Завод встал. Поселок медленно умирал на натуральном хозяйстве и подножном корму. Кто хотел заработать либо торговал героином, либо выбирал более опасную стезю похитителя металлолома. С этими отчаянными и утратившими всякую надежду людьми пить было опасно. Кто первый схватится за нож, а кто первый рухнет под стол, прогнозировать сложно.  Да и нет никакой разницы. Быть убитым в пьяном угаре, или стать убийцей, все равно. Но, в тюрьме есть крыша над головой и трехразовое питание на халаяву. И этим она предпочтительней могилы. Для тех, кто не был в тюрьме.

Год я прожил в родном   доме, но так и не прижился там, хотя чуть не пророс кирзачами в навоз. Я с трудом привыкал к тому, что я живой. Но все, же год этого покоя пошел мне на пользу. Я стал на много реже просыпаться от ужаса, когда не находил во сне рядом с собой автомат. ……………

Продолжениеhttp://proza.ru/2020/04/13/762