Из старины

ЧЕРДАНЦЕВ И.  Переписаны   «поимянно»  «Сельская новь» (с №109 от 17.09.92 г.  по №124 от 22.10.92 г.)

I. ПО УКАЗУ ЦАРЯ
В 1710 году проводилась подворная перепись населения в пышминских слободах. Более ранних сведений о населенных пунктах Талицкого края и количестве жителей в них не сохранилось, хотя переписи в Зауралье проводились и в 1646-48, 1676-78, 1680 годах.
По указу царя Петра Алексеевича тобольскому дворянину и дьяку Ивану Томилову предписывалось ехать в Буткинскую, Беляковскую, Уецкую, Куяровскую, Юрмыцкую, Калиновскую, Верхнепышминскую, архиерейские и монастырские слободы. «Приехав в вышеописанные слободы и села и вотчины и займища, - указано Ивану Томилову, — поимянно переписать дворы и в них людей мужеска полу и женска полу от мала до великих, не проходя никого всех по имянам...».
 Скорописным уставом, каким писались документы начала XVIII века, дьяк Томилов, выводя замысловатые росписи на заглавных буквах, прибыв в слободы и деревни, переписывал подряд не только дворы, но и всех домочадцев, в них проживающих, не пропуская ни одного. Когда это ему надоедало, писал за него подъячий или писец, взятый с собой. Тогда строчки кривились, украшались вставками пропущенных букв вверху или внизу строки, крючками или размашистыми закруглениями на полях рукописи, а то отдельными буквами, в правильности написания которых не было уверенности. У каждого писавшего свой почерк, свой стиль, свои особенности скорописи. Не каждый читающий разберется в написанном, но каждая строчка, а то и каждая буква стала для потомков ценным источником познания прошлого времени.
Какие тогда слободы и деревни были в Талицком крае?
Кто в них и как жил, в каких условиях?
Не ведется ли с тех лет родословная нынешних жителей, имеющих одинаковые фамилии со своими предками?
Если внимательно просмотреть записи в переписной книге, да кое-что припомнить о своем деде или прадеде, порасспросить у родственников, то не выявятся ли корни своей родословной в какой-нибудь существовавшей тогда деревне, не обнаружится ли прародитель, давший жизнь современному потомку?

СЛОБОДА БУТКИНСКАЯ
«Двор попа Андрея Борисова, — записывал дьяк Иван Томилов, обмакнув гусиное перо в свою походную чернильницу, — он сорока трех лет, у него жена Мартемьяна, Иванова дочь, тридцати девяти лет, у него дети Петр девяти лет, Матвей и Никита по году, дочери Елена семнадцати лет, Мавра четырнадцати лет, Федосья трех лет, у него отец Борис семидесяти лет...»
Потом записал он дворы церковного дьячка Прохора Потапова, пономаря Семенова, двух тобольских сынов боярских (мелких дворян) Ивана Попова и Якова Воинова. Боярский сын Попов оказался молодым, но многосемейным. «Он Иван шестнадцати лет, у него мать вдова Елена, Григорьева дочь сорока пяти лет, брат Яков тридцати шести лет, а у него жена Марья, Григорьева дочь тридцати лет, у него дети Федор семи лет, Иван пяти лет, Федор двадцати недель, дядька Андрей...»
Жили в слободе подъячий Матвей Гольцев, а у него сын Гаврила, да Степан двух лет, трапезник Федор Савельев,  церковный сторож,  да беломестные казаки Давыд Борисов, Иван Нестеров и Тимофей Усольцев. Родители Усольцева, а то и сам    он, попали в эти места из Усолья, который находится недалеко от Соликамска. Три казака на всю слободу — это немного.  Прошли, видать, те времена, когда набегали на буткинские земли башкиры, татары, «колмаки» и другие кочевые племена, нужда в обороне отпала. Казаки скорей всего держались в слободе «на всякий случай» и для поддержания порядка в слободских деревнях.
 Далее записаны  в переписной книге дворы оброчных крестьян Силы Фоминых, Андрея Зимерова, Ивана Лазарева, Лариона Буторина, Андрея Швецова (у него сыновья Петр восьми лет и Аврамий пяти лет), Ивана Семерикова, Нефеда Метелева и иных.
Проживали в слободе и два бобыля (безземельных крестьянина). Чем они занимались в слободе — сказать трудно: то ли ремеслом каким, то ли охотничали, то ли находились в услужении.
Всего же в Буткинской слободе насчитывалось 22 двора. Не много и не мало для слободы тех лет. Имелись и деревни с таким, а то и большим наличием дворов. И все же слобода занимала важнейшее положение в крае. В ней имелась церковь с пятью служителями, обслуживающими население близлежащих деревень. Два сына боярских (мелкие дворяне, находящиеся на службе), писчий подъячий (помощник дьяка, занимающего ответственный пост в государственном учреждении) и три казака несли административную службу. Ни в какой другой слободе поблизости не было такого значительного административного и церковного штата.
Переписав всех жителей «от мала до велика», дьяк Иван Томилов из Бутки выехал в слободские деревни вверх по живописному берегу реки Беляковки с левой ее стороны. До Непеиной от Бутки расстояние совсем небольшое, можно было бы пройти и пешком, но для дьяка это казалось унизительным. Не простолюдин он какой-нибудь, а дьяк, государственное лицо, которое упоминает в своих Указах сам царь Петр Алексеевич. И верхом на лошади как простой казак он тоже не захотел ехать. Велел буткинскому приказчику заложить бричку. На ней и поехал по деревням Буткинской слободы.
В Непеиной 12 дворов оброчных крестьян. Жили тут многосемейные Гаврила Земиров, Илья Кокшаров, Ларион Метлев, Артемий Никушеных. Имелись дворы Тимофея и Гаврилы Непеиных. По фамилии их, скорее всего, и названа деревня Непеиной. В большинстве своем деревни так и назывались по фамилиям первых поселенцев или по фамилиям тех, кого больше в этой деревне. Реже — по названию места или какого-то географического признака.
Дьяк записывал в книгу всех жителей подряд с названием фамилий, имени и отчества, сколько каждому лет, какое положение он занимает, а иногда и откуда прибыл. Но надо ли сейчас, почтит триста лет спустя, тоже всех переписывать? Полезнее записать только тех, чьи фамилии сохранились до настоящего времени и указывать лишь мужчин. По женам и дочерям родословную все равно не установить. Из-за неразборчивого почерка заполнявшего переписную книгу дьяка или дьячка, а иногда и не очень грамотного писаря некоторые фамилии установить не удалось. Ну и, конечно, не лишне указать на некоторые особенности семей, быта. Может быть, дать и некоторые пояснения.
Отметив все это, последуем вместе с дьяком Иваном Томиловым по деревням Буткинской слободы.
ДЕРЕВНЯ   ЗЫКОВА. В ней 7 дворов, в    которых жили    Вершинин, Казаков,  Булатовы. У Лупа Булатова несколько дочерей и три сына - Иван, Андрей, Петр. Зыковых в переписной книге не обнаружено, но несомненно, что деревня названа так по фамилии ее основателя или первых жителей. Такой деревни сейчас нет, но      старожилы помнят, что она была.  Находилась южнее Непеиной по направлению к сохранившейся к настоящему времени деревне    Трехозерке.
Следующей деревни Краснояланской тоже нет уже сейчас. Возможно, она получила другое название (поселились в ней жители с другими фамилиями, сгорела — мало ли какие причины могут  быть). Не диво, что за три столетия исчезло несколько деревень в Буткинской слободе, если учесть, что за несколько десятков лет в наше время они исчезают повсеместно. Название деревни Краснояланской объясняется просто: «красная» — значит, красивая или на красивом месте, «ялань» по-башкирски или татарски означает поле, луг. В дальнейшем название Ялань превратилось в русское Елань — открытое безлесное место, луг, поляна в лесу.
В деревне Краснояланской дьяк Томилов описал 10 дворов, с фамилиями в них оброчных крестьян — Глебов, Старыгин, Паклин, Сопегин. У Меркурия Глебова трое сыновей — Яков, Митрофан, Ананий. Фамилии эти остались в краю до наших дней. Значит, деревня не сохранилась, а потомки ее жителей остались. Находилась деревня на том же пути дьяка Томилова от Непеиной до деревни Трех озер, вслед за деревней Зыковой.
Жили в деревне Трех озер в 9 дворах крестьяне Семен Шебунин, Ларион Микушин, Василий Рушков, Евлампий Воронин, Давыд Горбунов. В одном из дворов жила вдова, бывшая жена крестьянина Томилы Ефтифеева. Отдельно живущих вдов или одиноких женщин в записях мало. Видимо, в «жонках» у поселенцев нужда большая, скоро выходят замуж. Название деревни легкообъяснимо, оно на берегах трех живописных озер, в которых обильно рыбы.
Из Трехозерки (так стала называться деревня позднее) дьяк направился к озеру Беляковскому. На его берегу стояла деревня Беляковского озера. Из озера вытекает река с тем же названием — Беляковка, приток Пышмы. Она является главной рекой Буткинского края, на ней сама Буткинская слобода, много других деревень, одна из слобод на Пышме тоже называется Беляковской слободой. Некоторые жители объясняют название от слова «беляк» — белая глина. Но это не так. Может быть, есть или была на ее берегах белая глина, но чтобы на всем большом протяжении реки имелись «беляки» — согласиться трудно.
Но дело даже не в этом. Историки утверждают, что по реке Пышме, Беляковке, Терсюку, Исети жили белаковские татары. Он называет их наравне с тюменскими, андреевскими (по оз. Андреевскому) и другими племенами. Жило по этой реке и башкирское племя белаковских башкир. Обитателей по реке Беляковке называют то белаковскими татарами, то балаковскими башкирами. Видимо, так оно и было: в разные времена жили и башкиры, пришедшие с юга и юга-запада, и татары, обитавшие в Сибири. Вот от них и название — белаковские (татарский и башкирский язык схожи). Ну, а когда появились здесь русские, они назвали реку (от нее пошло название) Беляковка.
В деревне Беляковского озера имелось всего лишь 4 двора. Жили в них крестьяне Костянтин Михайлов, Хидев, пришлый человек Воронин, он занял двор беглого крестьянина (из глухой деревни убегали еще куда-то дальше), а в четвертом дому жил бобыль Овдоким Рышков.

2.   ГОЛОДНЫЕ   КАТАИ?
Беляковка — самая дальняя на юг деревня на берегу озера Беляковского. И дворов-то в ней немного, а ехать сюда дьяку пришлось. И пришлось ему трястись на бричке обратно в сторону Бутки, но уже по правому берегу реки Беляковки. Деревню Панафидину он минул, не переписывая жителей, потому что считалась она в Ольховской слободе, а это уже другая территория (о Панафидиной — Басмановской деревне рассказано будет позже). Приехал он в маленькую деревушку Горскину.
В Горскиной всего-то два двора, а заезжать сюда все равно надо было. В одном дворе жил Михаил Горскин, у которого в семье, кроме жены, имелся сын Василий, дочери Мария и Соломея, да еще брат Осип с женой и отец пятидесяти лет. В другом доме жил оброчный же крестьянин Спиридон Проскуряков с семьей. Деревня названа, без сомнения, по фамилии Горскиных, отца и сына.
Из Горскиной дьяк Томилин повернул резко на восток в сторону большой деревни Смолиной. Расстояние до нее большое, Дорога по сплошному лесу, узкая, едва обозначенная. Бричка едва протискивалась между соснами, вершины которых закрывали небо, стукалась колесами о выпирающие из земли корни. Все время невероятно трясло, и дьяк не раз пожалел, что не сел верхом на лошадь, как ему предлагали. Мало ли, что достоинство не позволяло. Зато удобнее было бы ехать. Едва добрался дьяк до небольшой деревни Тохтаревой, затерянной в глухом лесу. Если бы не кучер, не найти бы ее дьяку.
В деревне Тохтаревой четыре двора. Жил тут оброчный крестьянин Афанасий Тохтарев, основатель деревни, а по соседству с ним Софрон Южаков, Фома Рышков и Дмитрий Обласов, у которого два сына (Семен, Филипп), один из которых женат и имеет детей. Нет тоже сейчас этой деревни, исчезла фамилия Тохтарева, а Южаковы, Обласовы, Рышковы (или Рыжковы) сохранились в потомстве до наших дней.
Деревня Смолина по населению не менее    Буткинской слободы.    В ней тоже 22 двора оброчных крестьян.      Деревни с таким названием    редки на Урале и в Западной Сибири. И называются так вовсе не   обязательно из-за того,   что жители их гонят смолу (хотя и это не исключается).  Смолу-то гнали почти в каждой      деревне, потому    что это необходимый житейский продукт, но не все деревни называются Смолинами. Скорее    всего называются они по фамилиям первых или основных жителей деревень. Вот и в этой Смолиной жил    крестьянин Иван Фомич Смолин. Ему семьдесят лет, у него внуки Семен, Ларион,    Василий, не считая дочерей     и внучек. Может быть, по его фамилии, или отца, названа деревня. Других крестьян с этой фамилией в деревне дьяк не записал. А записывал Тельминовых  Осипа и  семнадцатилетнего Ивана с семнадцатилетней же женой,      Григория Шубина, Давыда Хвостанцева, Шмолиных. В  доме    Григория Шмолина (ему 40, жене 30) записаны сыновья Савелий, Даниил, Андрей, Иван, Софрон и три дочери, а у семнадцатилетнего Савелия жена Улита.
Следующая за Смолиной деревня Катарач.    Деревни с таким названием в Зауралье есть. В 1680  году упоминается деревня Катарацкая над речкой Катарачей, в ней 4 двора. Это в Пышминской слободе. А в Буткинской, куда      ехал дьяк Томилов, тоже      речка Катарач, а на ней деревня. В дальнейшем тут будет еще три деревни и все назовутся Катарачами.
Название деревни — по речке. А почему так называется речка — определенности нет, есть только догадки. Слово это тюркского происхождения (башкирского, татарского). Оно опять напоминает, что жили в этих местах башкиры и татары. Если расчленить слово на кат-ар-ач, то получится: «кат» — твердый, «ар» — земля, «ач» — голодный. Значит, твердая земля, несущая голод?
Но земля по речке Катарач, притоке Беляковки, не твердая, плодородная. Другая версия ученых, слово «катарач» от названия башкирского племени «Катаи» (отсюда населенные пункты Катайск, Катайка, Катайская дорога и др.). Окончание названия остается опять «ач» — голодный. Получилось: голодное племя Катаев? Во всех случаях название Катарач (река, а потом и деревни Катарач) ведет свое происхождение от башкирско-татарских племен, обитавших в этих местах за несколько столетий до появления русских.
В переписной книге дьяка Ивана Томилова записаны семьи оброчных крестьян Мальцевых, Сылвенцевых, Бутаковых, Ступина. Сылвенцевы, Василий и Иван, пришли сюда с реки Сылвы на пермской земле, остальные неизвестно откуда. У Прокопия Ступина трое дочерей и два сына — Филипп и Никифор. У Кирилла Бутакова один сын, а вот у Прокопия Бутакова побольше: «А он Прокопий сорока лет, у него дети Прокопий шести лет, Матвей трех лет, дочери Ульяна шестнадцати лет, Овдотья четырнадцати лет, Евдокия двух лет, Настасья двенадцати недель...»
Деревня Катарач, занесенная в книгу, очевидно, получила название в дальнейшем — Беляковский Катарач (или Верхний Катарач). Бутаковы из начальной деревни могли переселиться на новое место, которое стало называться Бутаковским Катарачом, а Ступины образовали тоже на новом месте Ступинский Катарач. Впрочем, фамилии Бутаков и Ступин в той же переписной книге Томилова упоминается и в других местах (Бутаковы — в Коноваловой, Даниловой, Мохиревой, Белой Елани, Зотиной. Ступины,— в Медведковой).
Местный житель Нижнего (Бутаковского, а есть и деревня Бутакова на Иртыше) Катарача Абросим Максимович Тепляков пишет: «Первым в Бутаковском Катараче поселился беглый каторжанин Ступин». Он же объясняет название Беляковсного Катарача: «Назвали так, наверное, потому, что вокруг села Беляковки имеются большие залежи белой глины под вид известки, ее возили в Ертарку на стекольный завод, а также торговали ею по всем деревням. Она шла на побелку в домах и даже применяли ее при стирке белья, когда не хватало мыла». Возможно, так все и было. Но как тогда быть с белаковскими татаро-башкирами? А может быть, то и другое объяснение не противоречит друг другу?
Дворов в деревне Катарачи немного — всего 8. Из нее дьяк Томилов выехал в деревню Поротникову на речке Бутке, где начато было строительство Буткинской слободы.
В деревне Поротниковой жили оброчные крестьяне Поротниковы — Матвей (у него сын Сергей и внук Сергей), Иван (у него сыновья Аникий, Павел, Андрей и четыре дочери), Филипп, Федор, Петр и еще Петр. Основатели семьи, конечно, Поротниковы, но кто именно основал деревню —  становить невозможно. Деревня обосновалась на трех реках — Бутке, Катараче, Беляковке. Место выгодное в транспортном отношении и во многом , другом, поэтому деревня появилась, может быть, и раньше Бутки. Основателем ее мог быть отец или  дед тех Поротниковых, которых переписывал дьяк  Томилов.
Хозяином одного из дворов был записан Федор Поротников. Ему всего 10 лет,. Живет он с матерью (ей 30 лег), сестрой (ей 12 лет. Семья небольшая, но в доме живет еще половник Ермолай, работающий на хозяина «исполу». Семья у него большая: жена, дочь, двадцатилетний сын, который имеет жену, две дочери и сына. Обильно заселенный дом оказался собственностью десятилетнего хозяина Федора Поротникова!
Кроме Поротниковых, в деревне проживают семьи с другими фамилиями, но таких немного. Есть в деревне двор тюменского ямского охотника (ямщика) Семена Поротникова. Вместе с ним проживает девица Евдокия 30 лет и ее сестра. Больше в доме никто не живет. Ямских охотников больше нигде нет — ни в деревне, ни во всей Буткинской округе. На бойком месте стояла Поротникова, если в ней еще и ямщик жил. Значит, от нее и речные пути шли ко многим населенным пунктам, и еще сухопутные дороги. Видать, не случайно здесь началось строительство слободы на речке Бутке. Но и не случайно же слободу и перенесли на реку Беляковку, на то место, где она и обосновалась.
Дьяк Томилов, пройдя по деревне и осмотревши окрестности, решил про себя, что место тут удобное, но жить бы тут он не стал. Уж очень низменное место, грязь неимоверная, едва добрался сюда после дождя. Не зря и небольшая речка Буткой названа давнишними здешними жителями, татарами или башкирами. «Бутка», если перевести на русский язык, означает «каша», «грязь», «неразбериха». Эта «неразбериха» начинается от Буткинского озера, откуда и вытекает речка. Томилов, пробираясь от Смолиной в Поротникову по берегу речки во время небольшого дождика, на себе испытал, какая она, эта «каша», «неразбериха».
В деревне всего 10 дворов. Отдельно стоял одиннадцатый двор. Дьяк даже записал его второй Поротниковой. Жил в этом дворе крестьянин Иван Чернов. Ему 60 лет, жене 50. У них сын Василий 30 лет, две дочери 20 и 17 лет. У Василия жена, три дочери и два сына — Евсений и Андрей. Еще в доме живет сноха Ивана Чернова Василиса. Ей 30 лет, у нее дочь Акулина. И еще одна сноха, солдатская жена Ирина. Ей 20 лет, у нее дети Василий 4-х лет и Осип 3-х лет. (Если дьяк не ошибся, то в 16 лет она уже имела сына?)
Семья большая. Можно представить себе дьяка, записывавшего всех обитателей небольшого дома (большие дома в деревнях не строились, разве, что «малуха» была, но в ней жили только в летнее время). С полатей, голбца, печки взирали на дьяка любопытные глаза детворы. Он указывал гусиным пером, которым писал, на высунувшиеся головы и вопрошал хозяина: «Это кто?А это?» Взрослые дочери хозяина и снохи скромно стояли возле печи, засунув руки под фартуки и тоже глядели с удивлением на человека, который был грамотным и что-то писал на бумаге. Морщась от спертого воздуха и вони (в предпечье возле дверей стоял новорожденный теленок и пускал струю на пол), а дьяк пытался сообразить: как это вся семья умещается за одним столом? И где все спят? Он сосчитал всех находящихся в избе — получилось шестнадцать человек. Сверил с записью. Все сходится...
Вел дьяк перепись строго по царскому Указу— переписывать всех подряд я чтобы не было никакой утайки, и кто пришлый, кто беглый и «хто иман» и «где наперед сего жил», чтобы никто не избег государева тягла. И надо было «перепиша... написать в книги кто в какое тягло годится». Хозяину двора давалось строжайшее предупреждение, и об этом делалась запись в переписной книге на каждого: «А буде он втайне или кого утаил и за то ему великого государя подопасена смертная казнь».
Томилов строго посмотрел на хозяина Ивана Чернова, указал ему место в книге, где он должен «руку приложить», и подумал: ну какие еще пришлые и утаенные могут быть в этой семье — где они тут поместятся? Свернув бумаги, он поспешно вышел из избы, с наслаждением стал глотать свежий воздух.
Недалеко от Поротниковой в настоящее время есть деревня Чернова. Уж не основатель ли ее  отдельно проживающий Иван Чернов? Ведь обычно так и начинаются деревни с первого жителя. Потом у Ивана пойдут дети Черновы — вот и новая деревня Чернова. Но вот почему-то в поздних записях конца XIX века указывается, что Чернова называлась еще и деревней Сухановой. Почему? Такой фамилии в наши дни в тех местах вовсе нет. Нынешняя Чернова находится километрах в 4—5 от Поротниковой. Фамилия Чернов, кстати, была единственной в переписной книге дьяка.

3.    СНОВА    В    БУТКЕ

В деревне Вихляевой, куда приехал Томилов, четыре двора В трех жили оброчные крестьяне Васильев, Плотников и Упоров. Ксенофонту Упорову 30 лет, у него сын Иван и два брата — Иван и Парфен. Четвертый дом принадлежал тобольскому посадскому человеку Ивану Котельникову. Как тут оказался житель посада в Тобольске? Оброка ему пока еще не дали, но хлебопашеством, наверное, все же занимался.
Рядом с Вихляевой позднее возникла деревня Упорова, названная так по фамилии Упоровых, которые в ней жили. Может быть, основал деревню Ксенофонт Упоров, выселившись из Вихляевой, Упорова от Вихляевой близко одна от другой. Записан в переписную книгу деревни Даниловой еще один Упоров (более с такой фамилией никого в крае нет) по имени Тимофей (у него сын Минула). Мог и он основать отдельную деревню, но Данилова на более значительном расстоянии от Упоровой и менее вероятно, что он отселился от своей деревни так далеко.
Старожилы Упоровой считают, что предки их приехали из Сибири. Одно другому не мешает. Ксенофонт или Тимофей Упоровы могли приехать из Сибири и жить в какой-то из деревень, а потом основать новую деревню Упорову. Кстати, деревня Упорова в Западной Сибири есть.
Названа деревня Вихляева так потому, очевидно, что извилистая речка и дворы по ней «вихляли», то в одну, то в другую сторону.
Деревня Березникова имела 9 дворов из них в пяти жили бобыли. Трое крестьян носили фамилии Кокшаровых. К настоящему времени такой деревни нет,
В Коноваловой 6 дворов. Жили тут Бутаковы, Носковы У Осипа Бутакова жена и брат Федор, который имел, кроме жены, дочерей и двух сыновей Андрея и Леонтия.
Деревню Коновалову называли ранее деревней Березы. Стояла она на речке Березы. Может быть, упоминаемая в переписной книге деревня Березнкова называлась так по речке Березы и слилась е Коноваловой, потеряв свое имя? Такое бывает.
От Коноваловой дьяк Томилин, доехав до реки Беляковки, направился вверх по ней и прибыл в большую деревню Данилову. В ней оказалось 19 дворов, немного поменьше, чем в Бутке или в Смолиной. Из оброчных крестьян жили тут Тельминовы — Феофан (у него сыновья Нефед, Аврам, Лука), Козьма, Микита (у него сын Павел). Кроме Тельминовых имелись дворы Тимофея Упорова, Василия Обласова (у него сын Василий же), Прокопия и его двух братьев,  Трофима и Обросима Рышковых, Кириллы Бутакова, у которого было два сына — Ефрем и Андрей. В трех дворах жили бобыли. У одного из них, Сысоя Десятого (был в семье десятым) большая семья: сам с женой, дочерью и матерью, да еще брат, у которого жена, сын, дочь. Как он обходился с такой семьей без земельного надела? Не иначе, ремесленничал.
В одном из дворов дьяк записал хозяина двора солдата Максима Тельминова, который своей семьи не имел, но жил у него бобыль Иван Карачев, у которого жена, двое детей и брат. Солдат нес службу (если бы не нес, записали бы его отставным солдатом). Бобыль тоже не имел земли (потому и назван бобылем). Но чем югда жили?
Имелась в деревне вдова Марфа с двумя взрослыми дочерьми, одной 30, другой 17 лет, мужиков в семье нет, редкий случай. Нелегко, наверное, им без них.
Деревня Южакова вблизи Буткинской слободы названа так по фамилии крестьян, в ней проживающих. У Алексея Южакова два сына — Аврам 2-х ,лет н Леонид десяти недель. У Василия Южакова четыре дочери и ни одного сына (вот горевал-то, наверное!). У обоих Южаковых одно отчество — Афанасьевичи. Значит, два брата. Основали деревню скорее всего они, а более вероятно их отец Афанасий Южаков.
Хозяевами других дворов, а их всего 6, были Собакин, Тимофей Глебов (у него сын Григорий), Даниил Бердников (у него сыновья Гаврил. Максим, Кирилл) и Петр Сорокин, имеющий трех сыновей — Егора, Василия, Семена, двух дочерей и сестру, которая проживала вместе с ним.
Последняя деревня перед Буткой, почти рядом с ней, - Береговая. В ней 8 дворов, в трех из них жили бобыли. Крестьяне — Яков Труфанов (у него сыновья — Осип, Василий, Ермолай), Драницыны Петр и Федор (у него сыновья Андрей и Артемий), Борис Собакин, Вавила Поротников.
Вот и добрался Иван Томилов снова до Буткн, сделав изрядный круг по деревням слободы. Приказчик слободы тобольский сын боярский Иван Попов, несмотря на молодые годы (шестнадцать лет), догадался немедля направить дьяка в жаркую баню, потом накормить, напоить и спать уложить в мягкую постель. Нежился в постели Томилов с превеликим удовольствием. Отоспавшись и снова подкрепив себя винцом, он сел подводить итоги.
А итоги такие: всего в Буткинской слободе, включая саму слободу и шестнадцать деревень, к ней относящихся, переписано 174 двора, в них 610 человек мужского пола, 640 женского пола, итого 1250 человек. В 141 дворе проживали оброчные крестьяне.
Для сравнения можно привести еще одну цифру: в настоящее время в одной Бутке проживает почти 4000 человек.
В округе Бутки имеется еще одна деревня Панафидина (ныне Басманова). В то время она не относилась к Буткинской слободе, а входила в состав слободы Ольховской. Сведения о ней взяты из другой переписной книги. В этой деревне 29 дворов. По количеству населения она превышает Буткинскую слободу и деревню Смолину. Жили в ней оброчные крестьяне Кормаковы, Лебедкины, Соколовы. Упомянуты крестьяне Оверин, Моисеев, Белозерцев, Сосновских, Дьяков, Жуков, Попов.
Ни Панафидиных, ни Басмановых в переписной книге не обнаружено. Может быть, они и были записаны, но из-за плохого почерка писавшего книгу некоторые фамилии разобрать невозможно. Поэтому объяснить название деревни трудно. Скорее всего, названа деревня по фамилии первых жителей Панафидиных. Но почему она стала Басмановой? Тоже, надо полагать, по фамилии Басмановых, которые стали жить в деревне. По среднему течению Тобола такая деревня Басманова есть, но такой фамилии в настоящее время в крае нет! Есть Берсеневы, Глебовы, Гомзиковы, Кудринских и другие, но не Панафидины, не Басмановы. Жил в те времена (1710 год) один Басманов в деревне Зотиной, но он погоды не делает... Кстати, фамилия Басманов происходит от татарского слова «басма» - печать ордынского хана во времена татарского ига на Руси. Дьяк Иван Томилов переписал жителей всех деревень, которые имелись в  то время в Буткинской слободе. Остальные деревни появились после 1710 года.
Томилову предстояло, согласно Указу царя, провести подворную и «поименную» перепись населения в других слободах,  соседних с Буткинской - Беляковской, Уецкой, Куяровской. Что он и сделал.

4.    У    СТАРОГО    ОСТРОГА

До Беляковской слободы дьяк Томилов добирался с большими трудностями. Малонаезженная дорога через густые леса и частые болотины скорее угадывалась по засекам на соснах и березах, растущих по берегу Беляковки, чем по колеям на дороге. Повозка застревала в мочажинах и колдобинах, утопала на переправах через ручьи — и тогда приходилось идти пешком и перебираться вброд чуть не по пояс в воде.
Перед дождем в сырых низинах скопились несметные полчища комаров, слепней, мошкары, паутов, которые больно жалили открытые места, тела и залезали под одежду. Не догадайся проводник, направленный буткинским приказчиком, за. хватить с собой дымокуры в специальных горшочках, было бы совсем худо. Вспомнил дьяк рассказы о том, что мошкара превращала незащищенное лицо в кровавое месиво и выедала глаза. Дымокуры оказались настоящим спасением не только для дьяка и проводника, но и для лошади, которая беспрерывно била ногами и хвостом, отгоняя облепивших ее паутов и слепней.
Облегчая положение, хлынул дождь, но дорога после него оказалась  совсем непроезжей. К тому же проводник пропустил где-то затеси на деревьях и, плохо зная здешние места, потерял дорогу. Где-то в стороне остались деревни, которые должны были встретиться.
Продирались через лес день, но конца пути еще и не видно было. Об остановке в лесу, тем более ночевке, нечего было и думать. Места тут глухие, дикие, необжитые, обитали в них медведи, рыси и другое непуганное зверье, небезопасное для редких путников.
Ночевали в доме беломестного казака Бушманова, знакомого буткинскому проводнику. Жил тот вдвоем с женой бездетно, изба поразила необычной тишиной и опрятностью. Обычно в крестьянских домах было людно, шумно и грязно. После жаркой бани и пьянящего травника, сытного ужина, которым угостил его хозяин, он, переодевшись в сухое белье, с удовольствием вытянулся на широкой лавке возле окна, где ему устроили постель.
Ближе к полудню дьяк вышел на улицу слободы. Собственно улицы не было. Огороженные заплотами хоромы слобожан - жилой дом, амбары, конюшни и другие строения — лепились кучно и «сами по себе», не соприкасаясь друг с другом. Слобода, растянувшаяся по берегу многоводной Пышмы, состояла из отдельных дворов, поставленных хозяевами там, где кому захотелось... Отдельно из-за пожарной опасности стояли только бани на берегу реки, да кое-где овины с гумнами для сушки и молотьбы снопов. Близко к дворам примыкали огородцы для выращивания овощей, конопли и хмеля. Все тут, было так, как в других слободах и деревнях.
Острог в слободе находился чуть дальше от реки. Одна сторона его, обращенная к Пышме, состояла из палисада-частокола из толстых бревен, заостренных вверху, а другие стены построены были из лежачих бревен. В стенах имелись пять башен, предназначенных для стрельбы из них, под двумя башнями устроены проезжие ворота. Внутри острога стояли церковь, дом для слободского приказчика, судная изба и хлебный магазин.
Проходя мимо опоясавших острог надолбов - врытых в землю небольших столбов - рогаток, - переносных заграждений в виде продольного бруса на крестообразных стойках - и перебираясь через полуторасаженной ширины ров, наполненный водой, дьяк раздумывал о былых годах и превратностях жизни. Давно ли на слободу делали набеги кочевые племена с юга, жгли деревни, угоняли с собой скот и захлестнутых арканами людей. Спасались те, кто успел укрыться в остроге. Прошли опасные времена, а укрепления остались. И не только как память о прошлом, но и как предупреждение о будущем. Кто поручится, что новые волны  неспокойных кочевников не нагрянут вновь на  пышминские слободы и деревни? Старый острог сохранялся в своем прежнем грозном величии.
Договорившись с приказчиком обо всем, что касалось всеобщей, «от мало до велика», переписи, дьяк вернулся из острога в понравившуюся ему избу гостеприимного казака Бушманова и наутро, не теряя времени для выполнения царского указа, приступил к переписи

БЕЛЯКОВСКАЯ СЛОБОДА.
Называлась она по реке Беляковке, впадающей в Пышму, но удалена от нее верст на шесть. Вначале строилась слобода в устье Беляковки, а потом ее перенесли на новое место, название же осталось прежним.
Около полсотни лет назад в сторону Тюмени от Беляковской слободы имелись деревни Юдина, Заворуева, Юровская, Коркина. Упоминались эти деревни как пострадавшие от набега башкир и татар, «воровских воинских людей». Разорены были, наверное, и другие деревни близ слободы, если они имелись, но сама слобода устояла, жители отсиделись в хорошо укрепленном остроге. Деревень этих, кроме Коркиной, уже нет, но появились новые. Относились они к Беляковской слободе, и вся территория, где они обосновались, называлась тоже слободой. Среди других она была самой многолюдной. В 23 деревнях и самой слободе насчитывалось 349 дворов, а в них проживало 2604 человека (ЦГАДА, ф. 214 д. 1524).
Начал перепись дьяк с самой слободы. Имелось в ней 19 дворов. Кроме двора хозяина слободы приказчика, боярского сына, он записал дворы попа Ивана с его многими, более десятка домочадцами, попа Максима Лапина, дьячка Филиппова, пономаря Борисова, трапезника Пименова, церковного сторожа, писчего дьяка, беломестного казака Юрия Бушманова, пищика Ильина и тягловых крестьян Вялкиных, Васенина, Змановского, Вяткина, Мухина, Носова. (Лет сорок назад в слободе жил конный казак Иван Носов, который по наказу воеводы ловил мятежных разинцев, сосланных в Сибирь. Уж не его ля потомок?)
Прихожанами Беляковской церкви были жители всех деревень слободы. Этим и объясняется большой церковный притч священнослужителей. Старая деревянная церковь сгорела во время пожара в начале XIX века, на ее место была построена часовня. В 1805 году построена существующая ныне каменная двухпрестольная Богородицкая церковь, освященная в этом же году.
Перепись деревень дьяк начал с тюменской стороны. Побывал он в Снегиревой, где насчитал 8 дворов, в большой деревне Порошиной, насчитывавшей 22 двора, Малаховой (в ней 17 дворов), Деминой (в этой 11 дворов), Савиновой (8 дворов), Пилигримовой (4 двора), Килинской (17 дворов), Потоскуевской (13 дворов), Коркиной. Когда-то сожженная «воровскими воинскими людьми» Коркина в отличие от остальных сожженных не только возродилась, но и значительно расширилась, образовав две деревня по 6 дворов в каждой - Нижняя и Верхняя Коркина.
В Верхнем и Нижнем Арамыле количество дворов намного больше, чем в других деревнях и даже превышало по численности саму слободу: в Верхнем 51 двор, в Нижнем 34 двора. Арамылей, или Арамилей, на Урале несколько. Название происходит от татарского слова «аряма», означающего место у реки, поросшей густым кустарником. От него же .и слова урема, рям, употребляющиеся в русском языке. «Ил» — деревня в переводе с татарского. Получается «уремная деревня». Если взять слово «арямале», то можно перевести как «уремный». В этом случае так можно назвать речку, протекающую по уреме. Верхний и Нижний Арамыль расположены на речке, которая называется Арамыль с давнишних времен. Непонятно только позднейшее название речки и деревень Рамыль (большой и малый), имеющихся и ныне.
Дьяк интересовался названиями слобод и деревень. Считал, что каждый уважающий себя человек должен знать историю края, где он живет или пребывает. И кто живет в нем, кто раньше жил.  Название деревень обычно идет от речки, озера, первого поселенца. Русские названия как-то можно определить, а вот такие, как Арамиль, - труднее. Но их пытался дьяк объяснить, исходя из того, что в этих краях жили татары, башкиры, вогули, а возможно, еще какие-то неизвестные ему народы. Нелегко установить откуда пришли поселенцы этого края. Тут только рассказы их жителей могут помочь. Или бытующие Фамилии: Усолец, Кайгородцев, Зырянов. В восточной части Беляковской слободы, в сторону Тюмени, чаще всего записывал дьяк фамилии Коркиных, Шепелевых, Деминых, Вялковых, Рябковых, Лапиных, Черепановых, Конышевых, Конищевых. По ним узнать, где жили до этого первые поселенцы, невозможно.
Деревни Беляковской слободы вверх по течению Пышмы встречались часто, дорога между ними была наезжена, погода стояла хорошая - дьяк перебирался от одной к другой без всяких трудностей. Однако, памятуя о полчищах кровососущих летающих тварей, осаждавших его по дороге из Бутки в Беляковку, вез с собой дымокурные горшочки, да вдобавок запасся волосяной сеткой для укрытия лица. Переписная книга пополнялась, новыми записями о жителях деревень.
Озерная. Тут имелось 10 дворов, кучно расположенных на берегу небольшого озера, богатого рыбой. Жили в них Осиповы, Мохиревы, Черепановы, Костины.
Мельничная. В ней всего 5 дворов.      У Ивана Калмыкова и Полуекта Погадаева семьи не большие: у одного     взрослый сын, у другого две дочери.   А вот   у шестидесятилетнего Конана Грозина в семье жена, сын Петр 25 лет с женой и четырьмя дочерями, родной брат с женой.   У Якова Грозина (ему 65 лет) жена, сын Василий с женой. У них два сына,  Фома и Павел, две дочери. Жил в доме еще  брат Якова с женой.   В доме Данилы Кошелева  сын  Сидор с женой, двухлетним сыном Лазарем и тремя дочерями и сын Петр,      у которого жена, сын Иван и две дочери.      За одним застольем   во время еды едва ли вся семья размещается   Мельничная, которая, очевидно, славилась мельницами, в дальнейшем стала называться Грозиной, а речка, на которой она стояла - Грозенкой.   Семьи Конана и Якова Грозиных разрослись, появились  новые дворы Грозиных, а      остальные семьи захирели. На три двора, в которых они жили,  было  только    два      сына-наследника.       Один из них, малолетний, мог не выжить, что часто бывало, а другой подался      куда-нибудь на сторону или, взятый в солдаты, сложил голову     на чужой стороне. Вот и остались в деревне одни Грозины и стала она называться по их фамилии.
Погодаева. В ней только три двора Погодаевых - Епифана (у него сыновья Василий и Михайло),  Лариона (этого судьба наградила пятерыми дочерями, не повезло!) и Федора (у него сыновья Герасим и Ларион). Деревня эта не сохранилась.
Белькова. Эта деревня побольше других: в ней 11 дворов. Жили в ней Бельковы, Епанчинцевы, Тарасов, Козлов, Малов.
Енидорцева. В пяти дворах, имеющихся в ней, размещались семьи Козлова, Енидорцевых, Тарасовых, Куликова. Этой деревни ныне тоже нет. Енидорцевы, очевидно, вывелись, а деревня стала на-слваться по фамилии других основных жителей. Может быть, Тарасовых?
Мохирева. В основном живут здесь Мохиревы. Есть в ней семьи Устюжанина (выходец из Устюга в Приуралье), Усольца (этот из Усолья), Зырянова (зыряне тоже жили в Приуралье), Ушакова, Бутакова, Сидорова. Название деревни может быть от речки Мохиревки или от фамилии первого жителя, но оно, явно, не русское. Осталось от прежних жителей? Дворов в деревне — 17.
Журавлева. В переписной книге она записана Жаровлевой. В ней 9 дворов, а живут в них Жаровлевы. Есть, кроме них, двор Занина, Кудина, Бакина.
Пожарище (Антонова). Она больше самой Беляковской слободы, в ней 24 двора. Обитают в них  Долгушииы, Кокшаровы, Важанины, Гусельниковы. У Потапа Долгушина с женой трое детей, у его брата с женой — четверо. Обе семьи ютятся в одном доме. Название деревни понятное: она построена на месте пожарища. А вот почему она стала называться потом Антоновой — непонятно. По фамилии жителей .которые появились позднее? Такой фамилии в переписной книге нет.
Уремина. Такой деревни ныне нет, но в ней было не много - не мало 27 дворов. Название — от слова «урема», обозначающего лес, густой кустарник, растущий по поемным берегам рек, в болотных низинах. Жили в ней Енидорцев, Трушников, Попов, Теплоухов. Другие фамилии в переписной книге написаны неряшливо, невозможно их разобрать. А в них могла быть отгадка последующего названия деревни.
Ретина. Деревень с этим названием две — одна Верхняя, в ней 4 двора, в которых живут Енидор-цевы и Варенников, и другая - просто Ретинская. В Ретинской 17 дворов, основные жители в них Сизиковы и Третьяковы. Есть еще Усольцев (из Усолья). Названа деревня по речке Ретин, которая тут протекает, а «ретин» — слово не русское. В языке саамов, жителей Кольского полуострова, есть слово «рэут», означающее «дикий олень». Возможно, тут разгадка названия. Олени, между прочим, в этих местах по Пышме водились в прошлом.
Вот и все деревни к западу от Беляковки... Остальные, сохранившиеся и не сохранившиеся, появились позднее переписи 1710 года.
Еще западнее начиналась территория Уецкой слободы. Дьяк Томилов, торопясь закончить перепись до наступления осенней непогоды, когда дороги станут труднопроходимыми, поспешил в Уецкую.