Фантики

          Зимнее утро тёмное морозное не спешило растормошить солнце. Переминаясь с ноги на ногу, ветер стоял на крыльце детского дома, не решаясь постучать в двери. В детдоме было тепло. Все спали такие одинаковые и такие разные. Тишину нарушил зычный голос Ольги Андреевны нашей воспитательницы:
- Подъём! Все поднимаются, идут в туалет, умываются и идут завтракать.
- Ольга Андреевна, у меня кто-то украл конфеты, - рыдая, пожаловалась Галя Манузина, моя соседка по кровати.
Все замерли и переглянулись.
- Признавайтесь, кто взял конфеты?- спросила Ольга Андреевна, оглядев всех пристальным взглядом, - Вчера приходила к Галине бабушка, принесла ей конфеты, а кто-то из вас, их украл. Кто взял, должен признаться, а то хуже будет.
Все продолжали молчать.
Ольга Андреевна подошла к крайней кровати, завернула матрац, подняла одеяло, заглянула под подушку, и ничего не найдя перешла к следующей. Наконец она подошла к моей кровати и, подняв подушку, обнаружила фантики от конфет.
- Это что? Это ты украла и съела конфеты! Тебе не стыдно?- угрожающе спросила воспитательница.
Я удивлённо глядела на фантики. Я не воровала конфеты, я не знала, как попали под мою подушку фантики. 
- Я не брала конфеты. Это не я!- крикнула я.
- Итак, чтобы никто не смел больше воровать, я накажу тебя. Воровство надо вырывать с корнем. Ты будешь лишена завтрака, обеда и ужина, и будешь стоять в коридоре весь день голая. Сейчас ты разденешься,- сказала Ольга Андреевна повелительным голосом.
Я была в длинной льняной рубашке, а под рубашкой не было ничего кроме души.
- Не буду,- буркнула я.
Она подошла, схватила меня за шиворот, и сняв с меня рубаху потащила в коридор.
- Постоишь здесь день, подумаешь, а вечером попросишь при всех у Галины прощение,- сказала Ольга Андреевна.
Я стояла как каменная, умирая от позора, унижения и обиды, готовая врасти в белёную стену, слившись с ней, или провалиться под пол, чтобы никого не слышать и не видеть.
      Повели на завтрак сначала младшую группу, потом среднюю, потом нашу старшую - детей шести, семи лет. Все шли мимо меня, смеясь, тыкали в меня пальцами, мальчишки щипали и толкали меня, некоторые презренно отворачивались. Таня, одна из моих сверстниц шестилеток нагнулась ко мне и торжествующе прошептала:
- Ну, как? Если бы ты вчера вечером отдала мне свой компот, то не стояла бы. Так тебе и надо!
Я вцепилась ей в волосы и закричала:
- Ты гадина! Гадина!
Подбежала Ольга Андреевна. Она оттащила меня.
- За ненадлежащее поведение вымоешь пол в туалете. А сейчас ты будешь стоять.
Я заплакала навзрыд.
- Можно мне сходить по-маленькому?- спросила я сквозь слёзы.
- Нет. Стой здесь и никуда не уходи. Постоишь в дерьме, потом уберёшь за собой,- сказала, как отрезала Ольга Андреевна.
Я почувствовала, как тёплая моча потекла по ногам, образуя у ног лужу. Я не переставая, ревела. Обида и стыд душили меня, как змеи, обвивая мою тонкую шею.
    День, помахав белым платком снега, вышел из-за стены рядом стоящей пятиэтажки. Солнце медленно вскарабкалось на небо, таща за собой шкуру белого облака. Я стояла, прислонившись к прохладной стене, и мне хотелось умереть. Медленно тянулось время. В него врывались смех, крики и плач, сонная тишина сменялась шумом. Я устала стоять. Кажется, во всём мире не было сочувствующей души.
     Вечером, когда сумерки расползлись по неосвещенному коридору, ко мне подошла Ольга Андреевна. Она приказала мне взять тряпку, вытереть пол, и идти в группу. После долгих усилий я, наконец, собрала с пола лужу и, помыв руки, вошла в игровую комнату. Все, хихикая, переглянулись.
- Мы слушаем тебя,- сказала Ольга Андреевна, внимательно поглядев на меня.
- Я больше так не буду, простите меня,- со слезами в голосе произнесла я.
- Простим её на первый раз?- спросила воспитательница, обращаясь к Галине.
- Простим,- согласилась та.
- Иди, одевайся,- сказала воспитательница.
Я вбежала в спальную комнату, надела рубаху, и упала на кровать.
- Я не брала! Я не воровка! Это не я! Это не я!- истерично кричала я, и била маленькими кулачками подушку, как-будто она была виновата в том, что случилось, и что никто меня не защитил от позора, стыда и унижения.
На крик прибежала медсестра. Полная высокая женщина. Она большими сильными руками подхватила меня и понесла в медпункт. Я кричала и билась как пойманный маленький зверёк.
- До чего довели ребёнка!- сокрушалась она, гладя меня по голове.
- Я не брала конфеты, это не я,- тихо сказала я, глядя в её чёрные как уголья глаза.
- Я верю тебе деточка, это не ты, а сейчас я тебе сделаю укольчик, и ты будешь спать. Хорошо?- сказала она и вздохнула.- Всё пройдёт, всё будет хорошо.-
Я почему-то поверила ей.
После сделанного укола я уснула, похоронив страшный день во тьме глубокой ночи.