19 Великий Южный Транзит

Моя Армия тьмы.
Пора было брать ситуацию в свои руки. Так я и сделал. Однажды утром, когда Аркаша уже ушел учиться, я собрал в штору телевизор, видик, магнитофон, две Аркашины зимние куртки и унес это все барыге. Выручить удалось два стакана травы. По той же схеме. Два пишем, четыре на ум пошло.

После лекций Аркаша, Шланг и Пузырь, как звал я его друзей, вернулись в уютный мирок комнаты в общаге, чтобы попить сладкого чаю с бутербродами с колбасой и разделить оставшийся с вечера костыль под веселую комедию. Не тут то было. Все поменялось, ребята. Добро пожаловать в новую жизнь.

Я сообщил им, что вещи пошли в залог за траву. И чтобы получить их обратно нужно собрать определенную сумму. Не помню, какую именно сумму я им озвучил. Деньги и цены все время менялись. То ли деноминация, то ли девальвация, то ли инфляция. Пачка разноцветных купюр обесценивалась в прах за месяц. Деньги надо было, кровь из носу, собрать за неделю. И ботаникам придется пошевелится.
 
Это их был Рубикон. В принципе им ни что не мешало встать и уйти обратно в жизнь полную безопасных перспектив, заботливых мам, карьерных свершений. Ну, максимум я бы слегка поколотил их за отказ. Но кто в 18 лет боится получить по морде? Не думаю, что они испугались моих кулаков. Скорее всего, они еще просто не поняли, что в новой жизни бьют. Какими же наивными они были. Но, признаюсь, они меня здорово удивили.
 
Все-таки дети из не пьющих семей, хорошо кормленые и не битые вырастают умными. А от того что они обладают широким кругозором, начитаны и коммуникабельны, то любое темное дело у них получается легче и быстрее, чем у забитых голодных крысенышей из грязных предместий.
 
Первый стакан травы, заботливо расфасованных в двенадцать конвертиков из газет они продали за час. Любой "торчек" вам скажет, что в среднем в пакете 5 грамм. В стакане 10 пакетов, а в килограмме 20 стаканов. Но у нас получилось 12 пакетов.  Не имею ни малейшего понятия, почему. Чудны дела твои, Господи!

И их все с руками оторвали их друзья ботаники из компьютерного сообщества кафедры информатики. Запретный неведомый плод так сладок, что стоило забросить приманку, и крупная рыба пошла косяком. В их непрочные сети попал даже один юный доцент, местный цифровой гуру, лидер двоичной кодовой общественности и ветеран фидо.
И дело у интернет- зависимых граждан пошло куда как веселее. Все эти угрюмые интроверты, сутками пялящиеся в мониторы стали общаться между собой. Правда, они все еще не смотрели в глаза сидящему за соседним компьютером, но уже писали ему, и даже перекрикивались друг с другом. В тихой обители программистов теперь звучали не только писки телефонного коннекта. Но и смех, музыка, и даже, о Господи! теоретические рассуждения о бабах. Все они, включая доцента, были юны и полны жажды жизни и перемен, новые возможности мозга они пустили на какие - то непостижимые для простых смертных дела, в международной паутине. И был приятно удивлены результатами своего нового состояния.

Надеюсь, резкий рост активности тупых и бессмысленных хакерских атак на все живое в ближних и дальних окрестностях нашего Города никак не связанно с внезапно начавшейся поставки анаши прямо в самый мозг нашей зарождающейся школы программирования. Но мода выходить в интернет в сопли накуренным появилась именно тогда. Это очевидно, и в этом есть маленькая лепта моей вины. Грехи мои тяжкие.

Мы совершенно случайно попали в пульсирующую струю времени. Кто - то должен был впрыснуть яд и в эту вену. И моя юнармия тьмы успела раньше других паразитов. С тех пор прошли десятилетия, век сменил порядковый номер на бирке. Но, будьте уверены, и сейчас у всех админов старой формации, среди руин устаревшей техники, всех этих плат, блоков питания, стертых клавиатур, зарастающих пылью в углу, если хорошо поискать, обязательно найдется начатая пачка засохшего "беломора". А некоторые старые пираты, помнящие интернет без рекламы и отдела по борьбе в сфере коммуникационных технологий до сих пор его курят. Уж не знаю с табаком или без. Пугающий образ русского хакера, бородатого вечного подростка, в драной заляпанной майке, без устали крушащего устои, низвергающего авторитеты и ведущего последний, бессмысленный и беспощадный, бой с окружающей реальностью в виртуальном пространстве сложился именно тогда.
 
Компьютерщики с удовольствием купили бы и весь наш товар, но вот деньги у них кончились совсем. Бойцы невидимого виртуального фронта истратили недельный запас карманных денег, и сами пришли к проблеме острого недостатка наличных, которую, впрочем, они довольно быстро решили, кто знает, как?

Вторую партию из 12 пакетов мои адепты Серого Нарко Змия реализовали поздним вечером. Неся ТГК эйфорию в массы, они интуитивно выбрали верную маркетинговую политику. Башковитые очкарики предлагали сушеные "бошки" степного сорняка в больших скоплениях интеллигентной поросли нашей будущей интеллектуальной элиты. Второй их жертвой стал моя Альма-Маттер, филологический факультет.
Факультета журналистики в университете не было. А соответственно не было и в Городе, и в области. И родной филфак ковал кадры для назревающего технического взрыва средств телеинформации всех немногочисленных, но довольно бодрых тогда еще местных телерадиоканалов. Будущая пехота информационной войны кучковалась вечерами в третьем корпусе, на какой-то занюханной кафедре, под присмотром проштрафившегося доцентика из новобранцев. Это сборище окрестили кружок "Клуб журналистов". Три раза в неделю. С 17 до 21.
 
Сосланный на эти галеры доцент, впрочем, не унывал. Из обременительного занятия, руководителя студенческого кружка он извлекал максимум полезного и приятного. Напропалую крутил романы со студентками и пил принесенное студентами пиво в неограниченных количествах. Сегодня ему бы поставили в уголовную вину оба этих безобидных хобби. Но тогда еще не принято было стучать.

Молодежь тоже находило много приятного и полезного в неформальном общении друг с другом. Гремели страсти, плелись интриги, параллельно время от времени кого-то посещали гениальные мысли о путях развития культуры вообще, и журналистики в частности. Споры. Дебаты. С металлическим звоном и искрами сталкивались идеи, низвергались признанные кумиры, мгновенно возникали новые властители дум, и так же мгновенно забывались. И все это заливалось дешевым пивом и закуривалось модными ментоловыми сигаретами «Салем». Таланты на вольном выпасе. Рассадник вольнодумства и венерических заболеваний.

И, чтобы предать веселому безделью смысл и доступ к финансированию, они выпускали университетскую газету малотиражку. Каждый понедельник толстые пачки этого черно-белого 16 страничного издания лежали в фойе. Потом их постепенно разбирали, в основном, чтобы что - то завернуть. А к среде, мало похудевшие кипы уборщицы выносили на цветочный рынок у перекрестка. Наверное, каждое предложение руки и сердца в моем Городе было завернуто в изделие Клуба Журналистики.

Если бы мировая литература и особенно кинематограф сделали для популяризации гигиены полости рта столько, сколько для популяризации марихуаны, то в 97 году биржи труда были бы забиты безработными стоматологами, а слово "кариес" вызывало бы застенчивый неловкий смех, как название венерического заболевания. Если бы виртуозы пера и гении голубого экрана, сделали хотя б половину того, что сделали для популяризации марихуаны, для прославления керлинга, например, то капитан команды, чемпиона мира по керлингу, становился бы на год председателем ООН. Но, мировая литература и кинематограф тогда еще не научились вдохновенно и талантливо врать, проводя в массы только полит корректные обезжиренные очищенные от колючих заусенец и острых краев смысла, полезные идеи. Злой и бесстыжий двадцатый век еще позволял своей литературе и кинематографу рубить правду-матку с плеча. В куски. А полезное вранье, тогда это грязное дело предоставляли Гадкому Утенку, постыдному плоду свального греха коммерции и всех искусств - рекламе.

Но юные гении провинции в 97 году слыхом не слыхивали о керлинге. И не задумывались о том, что пивные бактерии благотворная среда для кариеса. А вот про марихуану они уже все всё знали. Может быть чего - то они не знали про анашу, но это сладкое, манящее, пропитанное нежностью поцелуя, прогретое тропическим солнцем тропиков слово - марихуана...Вот только денег у них с собой было мало. Поэтому второй стакан ушел не весь. Два пакета осталось. Из 12.

Так закончился первый торговый день. Поздно ночью они сидели втроем на Аркашиной кровати. Молча.  Утомленно курили по очереди одну сигарету на троих. Сквозь голое без штор окно с улицы проникала ледяная лунная тьма. В комнате было темно. Особенно в том углу, где раньше стоял телевизор с видиком. Их лица были серы. И в свете затяжек делалось видно, как острее стали шрамы от удивленных улыбок застывших на мрачных лицах. И еще видно было, как они возмужали и подросли за этот вечер. Я даже стал различать, что у них были разные лица.

 
Раньше они были для меня одинаковыми, как инкубаторские цыплята. Теперь стало понятно, что они разные. Аркаша - глуп. Шланг - трус. Пожалуй, из всей этой братии только у Пухлого есть небольшие шансы пройти по этому пути дальше, чем до могилы или до тюрьмы.

Тогда я ошибся. Пухлый погиб раньше других. Меньше чем через год. И не понятно, почему. Была это именно его смерть, или он случайно подвернулся пьяному ножу в подворотне. Два колотых ранения печени. Вполне мог бы выжить, в больнице. Но он лежал до утра в сугробе у своего подъезда. Он недавно снимал там квартиру, и соседи не знали его в лицо. Может быть, приняли за пьяного и не хотели связываться. А может быть, уже тогда, постепенно, всем на всех становилось пофигу. Последние годы второго тысячелетия от рождества Христова в наших краях выдались не простые. И так же не понятно, кто вывернул ему карманы? Тот, кто зарезал, или тот, кто подошел позже? Короче, банальный случай. Виноватых не нашли, да и не искал их никто.

Но в ту ночь они все еще были молоды и удивлены первыми успехами. Речь о том, что надо вернуть телевизор никто не заводил. Оказывается, жить интересно и без телевизора. Спать расползались довольно поздно. На первую пару Аркаша проспал. Думаю, те двое тоже. Им уже выпало вкусить греха легких денег, и мотивация долго хорошо учится, чтобы потом долго хорошо и скучно жить ослабла. Поэтому, ходить к первой паре в университет им стало гораздо тяжелее. Но навык быть хорошим мальчиком, вбитый с раннего детства, сделал свое дело, и университет дождался их буйных голов. Ко второй паре. А после лекций их уже дожидались два следующих стакана.
 
А дальше все по накатанной, и только вниз………………………………………………………………………………………

Продолжение http://proza.ru/2020/04/13/896