Правильное воспитание

Сын мой – взрослый, состоявшийся мужчина. С пяти лет он ни разу не наступил на канализационный или какой-то иной люк, на какую-либо железку, даже просто на гвоздь. И это отнюдь не врожденная его осторожность. Приобретённая!
В его пять лет мы пережили с ним два потрясения, после которых у него и выработался инстинкт самосохранения.

Как-то вышли мы с ним из магазина. Я с покупками шла немного впереди. Возле магазина был какой-то люк, как часто бывает, на некотором углублении, в котором после дождя всегда было достаточно воды для спуска «корабликов», коими служили всевозможные палочки. Так было и в этот раз. Стою, поглядываю на сына, жду, когда он спустит нА вОду все близлежащие «кораблики».

 Неподалеку от люка стояла пожарная машина. Я отвернулась от сына на несколько секунд. Вдруг услышала рёв машины, повернулась и увидела, как водитель стал сдавать её назад. Ещё метра два-три и машина задними колёсами наехала бы на люк, да не просто на люк, - на моего сына! От ужаса я заорала так, что, наверное, слышал весь квартал. Умею я орать! Водитель резко затормозил машину, вместе с напарником в ужасе выскочили из кабины и оглядели машину. Поняв причину моего дикого крика, вздохнули с облегчением и стали меня успокаивать. Сын тоже очень испугался и с тех пор не отходил от меня более, чем на метр.

Был и второй случай. В нашем научном городке строили очередной, четырёхэтажный шестиподъездный дом. Перед новостройкой были сгружены всякие железобетонные блоки и все остальные строительные материалы.
Восьмого марта я болела: температура, нос распух, то есть, налицо все признаки ОРВИ, а гриппа у нас тогда не было. Сын мой, да и все наши дети, совершенно безбоязненно гуляли по городку. У родителей никакого страха не было за них. Да и что страшного могло произойти в нашем родном городке? Ничего.

Жду сына домой, жду, не выдержала, пошла встречать его. А он уже подходил к подъезду. Увидев меня, начал успокаивать:
- Мамочка, ты только не переживай, мне совсем не больно.
 -Что – не больно!? – спрашиваю.
 Он задрал пальтишко и показал мне царапину на животе. Царапина достаточно глубокая, даже жировая подкожная прослойка как-бы вывернулась. Спрашиваю
- Что это такое? Сын рассказал, что полез на блоки и там поцарапал себе пузико арматуриной.
-Ты зачем полез на эти блоки? - спрашиваю.
- Я хотел повыше забраться и посмотреть далеко-далеко» - отвечает.
- А ты не подумал о том, что мог упасть оттуда, удариться головкой и умереть там? От жалости к себе, к тому, что могло такое произойти, сын расплакался. Я успокоила его, привела домой, обработала рану, помазала мазью, приложила бинтик, залепила медицинским пластырем. Потом положила его на диван, сняла штаны и отлупила его по голой попе лёгким тонким пояском от платья. Знаю, что это было не больно, но обидно и оскорбительно для него. Такого ведь не было ни до этого случая, и уж, конечно, никогда потом. Сказала ему страшные слова:
- Давай лучше я сама тебя убью и буду знать, что у меня больше нет сына. А то ведь в следующий раз полезешь на какой-нибудь блок, там какая-нибудь арматурина совсем разорвёт тебе животик, ты повиснешь на ней, и ворОны будут клевать тебе животик и глазки, и всё-всё. И тебе никто не сможет помочь, потому что друзья твои такие же маленькие, как ты, и пока я приду за тобой, ты уже умрёшь, и я никогда больше не увижу своего сына, а ты не увидишь свою маму.

Страшно и смешно вспоминать, как рыдал мой сын, от чего сердце моё просто разрывалось на части и кровью обливалось, а он бил себя в грудь своим пятилетним кулачком (и где он такое видел?) и повторял:
- В жизни, в жизни никогда больше не полезу ни на какие блоки, и кораблики не буду пускать.

Возле нашего институтского гаража строили мастерские. Все дети городка собирались там по выходным и лазали по блокам, по строящемуся зданию, играли там в какие-то игры и только мой сын смотрел на них со стороны, без сожаления и зависти.

Запомнились ему блоки с арматуринами и уроки воспитания!