Чаща чая

Чай для меня - часть леса. Конечно, я понимаю, что это низкорослое растение требует света, и в лесу не растет. Листья табака и чая, в чем-то сходные по своему действию, и даже по виду, пришли в дом европейца одновременно. С табаком у меня отношения не сложились, - много позже полюбил только запах сигар. А чай люблю и помню с детства. Задолго до чайника и чашки, до самого вкуса чая я соприкоснулся с ним пальцами.

Мама оставила незакрытой жестянку с чаем и ушла на кухню. Мне захотелось потрогать этот черный прах. Я брал его щепоткой, и отпускал – черные частицы ссыпались обратно в жестянку. Затем стал раскладывать равными кучками – на столе, на стульях, на полу. Мной руководили еще не проснувшиеся чувства справедливости и симметрии.

Чай появлялся у нас в виде бумажных коробочек. В желтых со слониками – индийский, в зеленых с завитушками – грузинский или тридцать шестой. Я предпочитал слоников, и взрослые были со мной солидарны. Позже, когда начали пить чай в стаканах, считавшихся небьющимися, с толстыми гранеными боками, любил взбалтывать в них ложкой чаинки. Они кружились в медленном вихре и опускались на дно, как листья в осеннем лесу. Оранжевый свет заваренного чая напоминал закат солнца в сосновом бору, в Коробицыно, в Рощино, в Красносельском - везде, где я успел встретить вечер посреди леса. И если посмотреть сквозь выгнутый стакан, то вещи в комнате удлинялись, как деревья. «Хочу почаще бродить по чаще», – повторял я взятую из «Мурзилки» напрокат поговорку. Чай и чаща сгущались в дочерна неразличимое существо и чудесным образом стояли рядом в букваре.

Изредка чай раскрывался как лесная чаща в аромате. В начале девяностых, не помню за какие заслуги, одна девушка-антрополог подарила мне целый мешок цейлонского чая. Дело было в Кунсткамере, она там работала, и тамошние этнографические диковины составили подходящий фон этому дару - чай ведь привозной, заморский, колониальный товар. Дома я открыл упаковку, и меня окружило облако запахов влажного тропического леса. Чай был крупнолистовой, и каждый раз заваривая его, я оказывался в джунглях. А вкус этого чая немного отдавал тропическими плодами.
Повторно лесное присутствие накрыло меня, когда один азербайджанский ресторатор подарил мешок ленкоранского чая. Сама местность, Ленкорань, конечно, чужда запахам горных лесов, особенно хвойных. Но в аромате чая чувствовались горные леса. И каждое утро, выпуская ароматических джинов из жестяной банки, я проживал этот обонятельный мираж.