Золотая Рыбка...

                Бабушка Рива суетилась с самого утра. Сегодня должна была приехать мама. С самого детства, она мучительно страдала от желчекаменной болезни и последний зимний месяц пятьдесят седьмого года провела на курорте, в Ессентуках.

                По рассказам домашних, мой дед Мендель, еще до войны, возил маму лечиться в Галац. В этом Придунайском румынском городе   располагались целебные источники. Однако, несмотря на краткосрочные облегчения, так ничего серьезно не помогало.

                В связи с этим, в Сокирянах маму называли по-разному. И Клара де Шварцы ( Клара темненькая , идиш). За роскошные волосы, черные как смоль, и красивые, густые , будто нарисованные, брови. И Клара де Шловке ( Клара больная, идиш).

                На Сокирянской железнодорожной станции, мы ждали ее прибытия долго и немного замёрзли. На пути вышли заранее, так как пассажиров должны были выпустить из поезда со стороны, противоположной маленькому станционному зданию. На первом пути стоял какой-то другой, очень  длинный поезд с зелёными вагонами и важными девчонками, глядевшими на нас свысока из красивых окон с занавесками.

                Наконец, громадный пугающий паровоз, изрыгая целые тучи белого пара и оглашая окрестности громкими победными гудками, выкатился на широкое пространство станции.  Мама, лихорадочно выглядывая нас в толпе встречавших, буквально висела на ступеньках вагона. Она обнаружила меня по яркой белой меховой кроличьей шубке. Я высоко и гордо восседал на сильных и надежных плечах бабушки Ривы. Разглядев меня получше, Мама сняла каракулевую шапку-кубанку и стала радостно махать. 

                Наконец она спрыгнула с высоких ступеней и зарылась лицом в мою шубку. Ее лицо было холодным и немного чужим. Обнимая меня, она, вдруг, разрыдалась. Это казалось странным. Ведь надо же радоваться. Конечно, это все от долгой разлуки. И ещё, наверное, от того, что я не сразу признал маму. За долгих четыре недели, она немного отдалилась. Лицо, бывшее всегда таким уютным и родным, вобрав посторонние впечатления и посторонние вагонные запахи, слегка почужело.
          
                Поэтому, рванувшись, было, в раскрытые мамины объятья , я, в самый последний момент, на мгновение притормозил и отстранился, пристально всматриваясь и по-новому узнавая любимые черты. Ведь с мамой, до тех пор, я не расставался ни разу.

                - Турнышт вэйнен! ( нельзя плакать, идиш ), кивая в мою строну и думая, что я ничего еще не понимаю, баба Рива пыталась успокоить расстроенную маму. Сама же, я все заметил, старалась быстро и незаметно смахнуть непрошеную слезу. Что поделаешь? Женщины. По любому поводу, у них глаза на мокром месте.

                По пути в Сокиряны, мама проезжала Москву. Впервые в жизни, посетила знаменитый на всю страну " Детский Мир". Накупила там целую кучу "подарунков". Так называла презенты моя бабушка. Целый ворох детских вещей, совершенно  неинтересных . Их, конечно, я не запомнил. Но среди вещичек, бесполезных, с моей точки зрения, присутствовал и ряд штуковин, совершенно потрясающих. Они безраздельно и всецело захватили мое азартное мальчишеское внимание.

                Из несметных богатств, там присутствовали: почти настоящий  экскаватор, вкусно пахнувший свежей  краской, юркий заводной самосвал, весёлый клоун, гонявший по кругу четверку разукрашенных цирковых лошадей с каретой, и , наконец, целых два набора удочек с разноцветными магнитными рыбками.

                Наличие второй удочки было решающим. Что ещё нужно для организации бесконечных соревнований по рыбной ловле? К ним привлекались все возможные баночки, скляночки, стаканы и кружки. Сначала, в них заливали прозрачную колодезную воду, а затем, в таинственное колдовское пространство подводного мира, запускали всю стаю разноцветных магнитных рыбок. 

                Там присутствовали совершенно замечательные особи: веселые рыбки красного цвета, игривые - желтого и, почти безразличные ко всему, - зеленые. Присутствовали, также, совсем уж грустные - синие особи. Стараясь соблюсти хоть какую-то справедливость, я отлавливал, вначале , самых весёлых. За радости платить надо. А грустных, я очень жалел и приберегал напоследок. Пусть-пусть, себе поживут подольше. Ещё минут на десять подольше веселых.

                Важным условием соревнований был точный хронометраж. Для этого, на стол торжественно устанавливались самые настоящие песочные часы. Ровно за пять минут, тонкая струйка песка, сначала медленно, а затем, все бодрее и быстрее, пересыпалась через узкое горлышко из верхнего уровня на нижний.

                Когда заканчивались игры, а дневная суета плавно переходила в синие таинственные сумерки, я приступал к вечернему лову. Для этого, в большую банку запускалась только одна рыбка, как правило, красная или желтая, наиболее близкая к золотой.

                С ней я немедленно вступал в прямую ментальную связь, выклянчивая, по примеру известной сказки, различные бонусы и привилегии. То в виде вечно-бесконечной Жизни, то красавицы-Принцессы, то внушительных сундуков, наполненных златом, серебром, волшебными палочками и лампами Алладина.

                Отдельным и заглавным процессом, было вымаливание Здоровья и вечной жизни для часто болевшей мамы и быстро старевших бабушек. Отец в тот список, конечно, не входил. Он, итак, с моей точки зрения, был железным, никогда не страдавшим и не унывавшим оптимистом. Умереть такому , было не суждено. Никогда. Папа казался вечным...

                Рыбка очень и очень внимательно выслушивала все мои пожелания. А затем немедленно приступала к их точному исполнению. Успокоенный и умиротворенный, я  бережно складывал рыболовные снасти.

                Утомившись от множества работ и забот, я снимал домашний костюмчик у тёплой печки и надевал длинную ночную рубашку. Через мягкий отполированный "перенч" ( деревянную перегородку, идиш ) аккуратно залезал в свою детскую кроватку и , укрывшись одеялом, обняв мягкую волшебную подушку, продолжал мечтать о светлой-пресветлой Жизни, сверкавшей на горизонте всеми цветами Радуги...