Настоящее 260919

08:24   
Снилось, что дети завели собачку.
Она рыжеватая, с длинным таксячьим носиком, но шерсть длинная как куделька. Таскаю ее на руках, потом за пазухой, она невесомая совсем лёгонькая.
Выхожу во двор, там сарай, который давно сгорел, в этой реальности существует. Заставлен под потолок какими-то шкафами, на них коробки с тряпками, вещи моей матери. Шкафы имеют роскошный вид, даже инкрустированы чем-то, то ли витражи в них. А тряпье кое-как напихано.
Из сарая выходит Конопля со своими собаками.
Что-то про них говорит. Снова у нее какие-то другие собаки, меняются часто. Я избегаю ее.

Сейчас я не сплю и злюсь, что она у меня ходит в сарае как у себя, с *уя ли? А во сне это не беспокоило, наверное там мы ещё дружили. Хотя нет, я не ответила ей ничего...

Утром мне плохо, тяжело, грустно, так что выть хочется, слёзы у горла. Я мечтаю, чтобы дети с мужем ушли и мой любимый ночевал у меня.
Невыносимо без него, как сильно хочется, чтобы был рядом, обнимать его, прижаться.
Мечтаю, как наведу чистоту, вот здесь можно полочку повесить и развести цветы...

Он мне вчера рассказывал, как убирался в своей "комнате Раскольникова". Я посмеялась, что его чистота отличается от моей, у меня хоть и чисто, все равно как-то небрежно. А у него чуть ли не сияние, холодный расчет. Он смеялся в ответ, и по голосу я чувствовала, что ему приятно это слышать.

Он очень внимателен ко мне. Запомнил, что в детстве я мечтала подняться на Останкинскую башню, прислал мне репортаж Усольцева.
Но я даже не смогла досмотреть и написала, что видео это не то, что я хочу с ним туда подняться и целоваться на высокой высоте.

Изображаю радость, но на душе тоскливая тоска, как ноющая боль. Лара мне ответила, что ответить ей нечего. А прохожие написали комментариев о том, что мне нужно к врачу. И это добавило безысходности. В очередной раз убедилась, что моя писанина зло, бьёт по мне же.
Раскачивается как маятник, раскручивается и растёт. Эмоциональное дерьмо. Как будто дрожжи это чужое восприятие, болевые точки открыты и растекается, заполняет их и болит сильнее.

Вспоминаю как утром я шутя задираю на нем кофту и язычком провожу по его коже, на животе и там, где шрам, и он говорит, как приятно... Предлагаю, хочешь, его тоже, конечно хочет. Расстёгиваю ремень, достаю член, любуюсь им, какой прекрасный, очень нежно целую, ласкаю губами и языком, чувствую, как он твердеет, мне так нравится с ним это делать! Особенно нравится, как он при этом мне говорит, что ему очень хорошо, тихим голосом, его счастливое лицо...
Такой прекрасный момент, в этой комнате последний день. Любимый простужен, давно не мыл голову, я вдыхаю запах его волос...обнимаю его. Когда мы теперь увидимся...

Вечером мать вернулась, недовольна, телевизор снова включить не может. Ненавижу телевизоры, прямо шла бы и разбивала!
На улице холодно.

Мне так грустно, что я с трудом держусь, чтобы не плакать. На построении начальник цепляется ко мне, мне так не хочется быть в центре внимания, зажмуриться, деться куда-то отсюда.

Бросить всё, уехать туда, где мы сможем в тепле быть вдвоем.
Но такое место в этом у;бищном мире не существует.