Платонов

 Андрей Платонович Климентов (позже известный под псевдонимом Андрей Платонов) родился в сентябре 1899 г. в Ямской слободе Воронежа в семье слесаря  паровозоремонтных мастерских. Окончив церковно-приходскую и городскую школы, Платонов с 15 лет пошел работать сначала помощником машиниста, а потом литейщиком. С этого времени берет свое начало его горячее увлечение техникой. С 12 лет Платонов начал писать стихи, а чуть позже – прозу. В 1919 г. он стал штатным сотрудником газеты «Воронежская коммуна». Он выступает с докладами на разные темы: об электрификации, о любви, об искусстве. Платонова избирают в правление  недавно созданного в Воронеже Союза пролетарских писателей, он участвует в работе Первого Всероссийского съезда пролетарских писателей.

В первые десять лет после революции Платонов работал с необычайным размахом и неистовством: он искал себя в философии и политике, в теории и истории искусств, выступал как прозаик, публицист, поэт, литературный критик, наконец, много сил отдал практическому решению народохозяйственных вопросов – претворению в жизнь плана  ГОЭЛРО, мелиорации земель, организации крестьян в кооперативы и товарищества. В это время он сотрудничал фактически во всех воронежских журналах и газетах. Особенно плодотворным был для Платонова 1920 год – около шестидесяти публикаций в различных жанрах. (В 1921 г. он выпустил брошюру «Электрификация»).

В 1921 г. молодой писатель оказался свидетелем  навсегда ужаснувшего его  голода в Поволжье, куда он был направлен с бригадой помощи голодающим. Он вспоминал: «Засуха 1921 г. произвела на меня чрезвычайно сильное впечатление, и, будучи техником, я не мог уже заниматься созерцательным делом – литературой». Действительно, в том же году, Платонов ушел из газеты, порвал с журналистикой и перешел на работу  в Воронежское губернское земельное управление, где прослужил до 1926 г. Из сохранившегося удостоверения известно, что «под его  непосредственным административно-техническим руководством было… построено 763 пруда…  315 шахтных колодцев… 16 трубчатых колодцев, осушено 7600 десятин… построены 3 сельские электрические силовые установки».

Несмотря на большую загруженность практической работой, Платонов продолжал писать. Первые, еще несовершенные рассказы Платонова появились в воронежских газетах в 1918 г. В 1922 г. вышла первая книга Платонова – сборник стихов «Голубая глубина». Она состояла из трех разделов. В первый раздел вошли  стихи, отвечающие основным принципам эстетики Пролеткульта, утверждению идей коллективизма, машинизма, космизма. Совершенно в ином ключе (традиционной крестьянской поэзии) были написаны стихи второго раздела. Здесь изображались странники, бредущие по дорогам, деревенские мужики и бабы. В третьем разделе  две эти линии как бы смыкались. В 1923 г. выходит платоновская повесть «Рассказ о многих интересных вещах», написанная в форме проекта реального благоустройства земли. Ее герой Иван вырос «не посреди людей, а помимо их, за околицей». Его отец – сказочный персонаж: получеловек, полуволк. Основной конфликт повести – противостояние Ивана и Солнца, которое «обглодало» землю засухой. Иван изобретает способ увлажнения земли при помощи электричества, а потом строит башню «высотою до небес» для орошения земли. Символ нового мира, своеобразный земной рай – огромный «дом-сад» на всех людей, который вырастает на месте разрушенной деревни. Так Иван становится спасителем человечества и родоначальником новой «нации большевиков». Оставив своих новых «братьев» в «доме-саде», Иван отправляется в город и попадает в Институт антропотехники, где проводятся опыты по омоложению человеческого организма. Потом вместе с изобретателем космического аппарата Иван отправляется в космос.

В 1926 г. на Всероссийском съезде мелиораторов Платонова избрали в ЦК профсоюза сельскохозяйственных и лесных работ. Вместе с семьей он отправился в Москву, но в Бюро землеустроителей проработал всего четыре недели, после чего попал под сокращение. Неожиданно он  оказался в крайне тяжелом положении. Позже Платонов вспоминал: «Безработица. Голод. Продажа вещей. Травля. Невозможность отстоять себя». Постоянного жилья не было. Вместе с женой и маленьким сыном он жил  в общежитии  специалистов  профсоюза сельского хозяйства, откуда их грозились выселить с милицией. Наконец, благодаря посредничеству друзей писателю удалось заключить договор с издательством «Молодая гвардия». Получив деньги, он отправился в Тамбов заведующим подотделом мелиорации, чтобы одновременно работать над новой повестью «Эфирный трактат». В начале 1927 г. Платонов пишет историческую повесть «Епифанские шлюзы» (о строительстве по повелению Петра I Волго-Донского канала), где исследует конфликт  между преобразовательными  проектами царя и  консервативностью народа, не желающего участвовать  в осуществлении петровских реформ. В то же время из наблюдения тамбовских нравов рождается сатирическая повесть «Город Градов» (1927),  в которой впервые воссоздается образ советской бюрократии. Главный герой повести Иван Шмаков приезжает  в Градов из Москвы и здесь тайно трудится над «Записками государственного человека», смысл которых «Советизация как начало гармонизации Вселенной». Для упорядочения «порочных стихий» человеческой натуры Шмаков разрабатывает «принципы обезличения человека с целью перерождения его в абсолютного гражданина с законно-регламентированными  поступками на каждый миг "бытия"». Мечтой его является такое устройство общества, при котором «деловая, официальная бумага проела и проконтролировала людей настолько, что, будучи по существу порочными, они стали нравственными». В том же духе написаны другие произведения этой поры.

В повести «Ямская слобода» (1927) внимание Платонова с преобразователей и мыслителей переключается  на традиционный в русской литературе образ «маленького человека» - бататрака Филата из воронежской Ямской слободы. Этот человек, лишенный всякой возможности развиваться, настолько изможден голодом и тяжелым физическим трудом, что в его голове, «засыпанной песком существования», «мысли рождались чудовищем». Только в годы революции Филат обретает возможность вырваться из «замкнутого круга существования» и уходит из своей слободы «за горизонт».

Герой повести «Сокровенный человек» (1927) Фома Пухов попадает на Южный фронт, участвует в Новороссийском десанте. Революция – явление, апокалиптического,  космического масштаба – увлекает Пухова в бесконечный «поток несчастных людей» и он несется в нем сам неведая куда и зачем. Но в конце концов он обретает высший смысл в том, чтобы отречься от своего «я» и слиться в своих ощущениях со всем миром.

Соотнесение земного и небесного у Платонова связано с романтической идеей двоемирия. Герои его произведений всегда устремлены к «высшему», вдаль, за горизонт. Ему очень близка была мысль русских философов-богостроителей, воспевавших слияние человечества со Вселенной в единый сверхорганизм. Мотив «растворения» человека в мире проходит через многие произведения Платонова. Его герои в высшее степенью награждены способностью «втягивать» в себя мир.

В начале 1928 г. Платонов закончил свой первый роман «Чевенгур» и впервые встретился с цензурными проблемами при публикации. Сначала он хотел напечатать его в журнале «Красная новь». Когда это не получилось, он передал его в издательство «Федерация» и получил обратно, весь исчерканный красным карандашом. В 1930 г. роман был подготовлен в печать в издательстве «Молодая гвардия», однако в свет он так и не вышел. Платонов переделал первую часть романа в повесть «Происхождение мастера» (1929), но полностью роман был напечатан лишь в 1988 г. Центральная проблема романа – попытка создать коммунистическое общество в нищей, лапотной стране.

«ЧЕВЕНГУР». Город Чевенгур («Могила лаптей») – это обобщенный символ постреволюционной России. По утверждению его новых устроителей, в Чевенгуре настала тишина и конец истории, пора всеобщего счастья и благоденствия. Дабы неимущим не погибнуть на переходных «этапах»  и «ступенях» к социализму, здесь извели мелкую буржуазию, дважды расстреляв ее: сначала уничтожили ее тела, потом души, ликвидировав тем самым не только «плоть нетрудовых элементов», но и «запасы накопленной  вековой душевности». Солнце здесь объявлено всемирным пролетарием, труд упразднен, как пережиток жадности и эксплуатации, по редким субботникам жители города, не создавая никаких материальных ценностей, занимаются добровольной порчей мелкобуржуазного наследства. Для усиления очевидности коммунизма в Чевенгуре собрали самых нищих и несчастных людей, износивших себя до полуживого состояния; и с этими люмпенами открылась новая эпоха. Они начинают думать и вести себя как первые люди на земле, до которых не было ни истории, ни материальной, ни духовной культуры. Описывая жизнь чевенгурской коммуны, Платонов попытался показать, каким будет социум, воздвигаемый в постоянном  сопротивлении капиталистическому окружению, в историческом одиночестве и руками самих обездоленных пролетариев. Да и возможно ли вообще что-либо построить на «человеческом материале», остающемся после всех классовых выбраковок и социальных селекций? Эти люди («прочие») утратили национальное лицо, они лишены истории и традиций. «Они нигде не жили, они бредут». Они существуют в некоем безвременье между уже не существующей  старой Россией и еще не построенной страной социализма. Этот роман был не просто прозрением будущего, но и прозрением самого Платонова. С «Чевенгуром»  ушли в прошлое его представления о революции  как способе окончательного развязывания   всех и всяческих узлов  и о коммунизме как о состоянии и готовом идеале.

****

В 1929 г. в журнале «Октябрь» появился рассказ Платонова «Усомнившийся Макар» о правдолюбце Макаре Ганнушкине, который никак не может взять в толк, отчего выполнение столь благородных целей, какие поставило перед собой молодое Советское государство, сопровождается бесхозяйственностью и головотяпством. Здесь Платонов создал обобщенный образ тоталитарной власти – возвысившегося над людьми, устремленного к дальним целям истории, давно мертвого «научного» человека. Макар «увидел во сне гору или возвышенность, и на той горе стоял научный человек. А Макар лежал под той горой, как сонный дурак, и глядел на научного человека, ожидая от него  либо слова, либо дела. Но человек тот стоял и молчал, не видя горюющего Макара и думая лишь о целостном масштабе, но не о частном Макаре. Лицо ученейшего человека было освещено заревом  дальней массовой жизни, что расстилалась под ним вдалеке, а глаза были страшны и мертвы от нахождения на высоте и слишком далекого взора. Научный человек молчал, а Макар лежал во сне и тосковал. "Что мне делать в жизни, чтоб я себе и другим был нужен?" - спросил Макар и затих от ужаса. Научный человек молчал по-прежнему без ответа, и миллионы живых жизней отражались в его мертвых очах».
 
Едва появившись а печати, «Усомнившийся Макар» тотчас подвергся острой критике. С тех пор за Платоновым прочно закрепилась репутация двусмысленного, неблагонадежного писателя. Его обвиняют в «нигилистической распущенности» и «анархо-индивидуалистической фронде», уличают в классовой враждебности. Однако Платонов ни на йоту не изменяет себе. В разгар сплошной коллективизации он пишет повесть «Котлован» - одно из самых трагических и мрачных своих произведений, в котором с поразительным мужеством была выражена сущность эпохи «великого перелома». При жизни Платонова повесть не издавалась и впервые была напечатана в Советском Союзе только в 1987 г. Герои «Котлована» заняты строительством «общепролетарского дома». Его фундамент закладывают с надеждой, что сажают в землю «вечный корень неразрушимого зодчества». Но строительство «вечного дома» замирает на стадии рытья котлована. Ожидавшие бессмертия строители сами превращаются в строительный материал так и не построенного здания социализма. Все герои повести переживают мучительную опустошенность, физически  ощущая, как умирает душа. В повести создается образ страны, превращенной в лагерь.


«КОТЛОВАН». «В день тридцатилетия личной жизни Вощеву дали расчет с небольшого механического завода, где он добывал средства для своего существования. В увольнительном документе ему написали, что он устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего темпа труда». Вощев идет в другой город. На пустыре в теплой яме он устраивается на ночлег. В полночь его будит человек, косящий на пустыре траву. Косарь говорит, что скоро здесь начнется строительство, и отправляет Вощева в барак: «Ступай туда и спи до утра, а утром ты выяснишься».

Вощев просыпается вместе с артелью мастеровых, которые кормят его и объясняют, что сегодня начинается постройка единого здания, куда войдет на поселение весь местный класс пролетариата. Вощеву дают лопату, он сжимает ее руками, точно желая добыть истину из земного праха. Инженер уже разметил котлован и говорит рабочим, что биржа должна прислать еще пятьдесят человек, а пока надо начинать работы ведущей бригадой. Сверху приходит указание увеличить котлован вчетверо, поскольку  первоначальный «масштаб дома узок» («социалистические женщины будут исполнены свежести и полнокровия, и вся поверхность земли покроется семенящим детством; неужели же детям придется жить снаружи, среди неорганизованной погоды?»).

Вощев копает вместе со всеми, он «поглядел на людей и решил кое-как жить, раз они терпят и живут: он вместе с ними произошел и умрет в свое время неразлучно с людьми».

Землекопы постепенно обживаются и привыкают работать. На котлован часто приезжает товарищ Пашкин, председатель окрпрофсовета, который следит за темпом работ. «Темп тих, — говорит он рабочим. — Зачем вы жалеете подымать производительность? Социализм обойдется и без вас, а вы без него проживете зря и помрете».

Вечерами Вощев лежит с открытыми глазами и тоскует о будущем, когда все станет общеизвестным и помещенным в скупое чувство счастья. Наиболее сознательный рабочий Сафронов предлагает поставить в бараке радио, чтоб слушать о достижениях и директивах, инвалид, безногий Жачев, возражает: «Лучше девочку-сиротку привести за ручку, чем твое радио».

Землекоп Чиклин находит в заброшенном здании кафельного завода, где когда-то его поцеловала хозяйская дочь, умирающую женщину с маленькой дочкой. Чиклин целует женщину и узнает по остатку нежности в губах, что это та самая девушка, которая целовала его в юности. Перед смертью мать говорит девочке, чтобы она никому не признавалась, чья она дочь. Девочка спрашивает, отчего умирает ее мать: оттого, что буржуйка, или от смерти? Чиклин забирает ее с собой.

Товарищ Пашкин устанавливает в бараке радиорупор, из которого раздаются ежеминутные требования в виде лозунгов — о необходимости сбора крапивы, обрезания хвостов и грив у лошадей. Сафронов слушает и жалеет, что он не может говорить обратно в трубу, чтобы там узнали о его чувстве активности. Вощеву и Жачеву становится беспричинно стыдно от долгих речей по радио, и Жачев кричит: «Остановите этот звук! Дайте мне ответить на него!» Наслушавшись радио, Сафронов без сна смотрит на спящих людей и с горестью высказывается: «Эх ты, масса, масса. Трудно организовать из тебя скелет коммунизма! И что тебе надо? Стерве такой? Ты весь авангард, гадина, замучила!»

Девочка, пришедшая с Чиклиным, спрашивает у него про черты меридианов на карте, и Чиклин отвечает, что это загородки от буржуев. Вечером землекопы не включают радио, а, наевшись, садятся смотреть на девочку и спрашивают ее, кто она такая. Девочка помнит, что ей говорила мать, и рассказывает о том, что родителей не помнит и при буржуях она не хотела рождаться, а как стал Ленин — и она стала. Сафронов заключает: «И глубока наша советская власть, раз даже дети, не помня матери, уже чуют товарища Ленина!»

На собрании рабочие решают направить в деревню Сафронова и Козлова с целью организации колхозной жизни. В деревне их убивают — и на помощь деревенским активистам приходят другие землекопы во главе с Вощевым и Чиклиным. Пока на Организационном Дворе проходит собрание организованных членов и неорганизованных единоличников, Чиклин и Вощев сколачивают неподалеку плот. Активисты обозначают по списку людей: бедняков для колхоза, кулаков — для раскулачивания. Чтобы вернее выявить всех кулаков, Чиклин берет в помощь медведя, работающего в кузнице молотобойцем. Медведь хорошо помнит дома, где он раньше работал, — по этим домам и определяют кулаков, которых загоняют на плот и отправляют по речному течению в море. Оставшиеся на Оргдворе бедняки маршируют на месте под звуки радио, потом пляшут, приветствуя приход колхозной жизни. Утром народ идет к кузне, где слышна работа медведя-молотобойца. Члены колхоза сжигают весь уголь, чинят весь мертвый инвентарь и с тоской, что кончился труд, садятся у плетня и смотрят на деревню в недоумении о своей дальнейшей жизни. Рабочие ведут деревенских жителей в город. К вечеру путники приходят к котловану и видят, что он занесен снегом, а в бараке пусто и темно. Чиклин разжигает костер, чтобы согреть заболевшую девочку Настю. Мимо барака проходят люди, но никто не приходит проведать Настю, потому что каждый, нагнув голову, беспрерывно думает о сплошной коллективизации. К утру Настя умирает. Вощев, стоя над утихшим ребенком, думает о том, зачем ему теперь нужен смысл жизни, если нет этого маленького, верного человека, в котором истина стала бы радостью и движением.

Жачев спрашивает у Вощева: «Зачем колхоз привел?» «Мужики в пролетариат хотят зачисляться», — отвечает Вощев. Чиклин берет лом и лопату и идет копать на дальний конец котлована. Оглянувшись, он видит, что весь колхоз не переставая роет землю. Все бедные и средние мужики работают с таким усердием, будто хотят спастись навеки в пропасти котлована. Лошади тоже не стоят: на них колхозники возят камень. Один Жачев не работает, скорбя по умершей Насте. «Я урод империализма, а коммунизм — это детское дело, за то я и Настю любил... Пойду сейчас на прощанье товарища Пашкина убью», — говорит Жачев и уползает на своей тележке в город, чтобы никогда не возвратиться на котлован.

Чиклин выкапывает для Насти глубокую могилу, чтобы ребенка никогда не побеспокоил шум жизни с поверхности земли. (Страшный симовл эпохи: огромный котлован становится могилой для маленького человека, со смертью которого будущее теряет  реальность «детского чувства и убежденного впечатления»).

******

Пожалуй, ни до, ни после «Чевенгура» и «Котлована» художественная мысль Платонова не поднималась до такой трагедийной высоты и не останавливалась в таком бессилии перед будущим.

В 1931 г. появляется «Бедняцкая хроника» «Впрок» о левом и правом уклонах в колхозном строительстве. Напечатанная в журнале «Красная новь» она подверглась потом уничтожающей критике. После этого Платонова почти не печатали.

В 1932 г. Платонов пишет сатирическую пьесу «14 Красных избушек». Действие ее разворачивается в недавно основанном колхозе. Здесь  отразились события голода 1931-1932 гг. и та страшная западня, в которой оказалось русское крестьянство (выметание подчистую собранного  хлеба по плану хлебозаготовок, голод). Одновременно с «Избушками» Платонов заканчивает повесть «Ювенильное море» (1934). В начале 1934 г. Платонов с группой русских писателей ездил в творческую командировку в Туркмению. Впечатления от пустыни Кара-Кум воплотились в рассказе «Такыр» и повести «Джан»  (1935).

Роман «Счастливая Москва», написанный в 1933-1936 гг., был опубликован только в 1991 г.

С 1931 по 1935 год Платонов работал старшим  инженером-конструктором в Республиканском тресте по производству мер и весов. В последующие годы он сотрудничал с журналами «Литературный критик» и «Литературное обозрение». Отлученный от серьезной литературы, он вынужден был зарабатывать на жизнь книгами для детей. В издательстве детской литературы вышли его детские рассказы «Июльская гроза». Единственной его книгой, увидевшей свет за целое десятилетие, стал сборник прозы «Река Потудань» (1937).

В годы войны Платонов был фронтовым корреспондентом «Красной звезды», писал военные очерки и рассказы. (Всего вышло четыре книги его военной прозы: «Одухотворенные люди» (1942), «Рассказы о Родине» (1943), «Броня» (1943), «В сторону заката солнца» (1945)).  В 1944 г., когда у писателя обнаружился туберкулез, он был демобилизован. В последние годы жизни тяжело больной Платонов зарабатывал на хлеб переложением народных волшебных сказок. Шолохов помог ему издать книги детских сказок «Фенист – Ясный Сокол» (1947), «Башкирские народные сказки» (1947) и «Волшебное кольцо» (1949).

Умер писатель от туберкулеза в январе 1951 г., не успев закончить свою последнюю комедию «Ноев ковчег». Он ушел  из жизни непризнанным. В 50-е гг. имя Платонова было известно очень немногим. Уже после смерти Сталина, в 1958 г. вышел небольшой сборник его произведений. С этого времени начался трудный и драматический путь Платонова к своему читателю. По-настоящему оценить его талант смогли только в годы перестройки, когда были опубликованы его главные книги: «Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море». Они принесли Платонову посмертную славу одного из величайших русских писателей ХХ века.

Реализм http://proza.ru/2023/01/28/1100