История выздоровления

 ***  Рассказ из сборника С.Е.Золотухин «Что было то было…»
Документальные истории из жизни врача.  ***

В практике врача большинство успешных решений клинических задач начинается тогда, когда появляются случаи, неизбежность которых не предсказывается никакими обстоятельствами. Но это, разумеется, происходит с профессионально зрелой личностью, которая умеет брать ответственность  на себя и имеет опыт решения хоть каких-то аналогичных задач.

Когда болезнь переходит в неизлечимую стадию у близкого тебе человека, и  ты узнаешь об этом слишком поздно, просто из-за того, что тебя ставят в известность почему-то в самую последнюю очередь -  это как раз такой непрогнозируемый случай. Правда, когда тебя просят помочь, уже никто не думает, сможешь ли ты оказаться, как раз такой личностью, которая и профессионально зрелая, и умеющая брать на себя ответственность и т.п., только ждут реальной помощи, хотя чаще надеются на чудо.

У моей троюродной сестры, которая когда-то в детстве меня воспитывала,  в 2003 году выявили рак шейки матки. Сестру звали Наташей. Ей тогда шел 54 год. К тому времени мы жили в разных городах. Она и мои родители жили в Мариуполе. Я редко приезжал к родителям, но когда приезжал, то сначала заходил в гости к сестре.

Отделом патофизиологии НИИ ТО и после реорганизации лаборатории по-прежнему руководил я. Но мне приходилось, как бы «по наследству» от «Исцелителя», продолжать вести в свободное от основной работы время  прием больных. Это я делал уже как частнопрактикующий врач. Пациенты приходили на прием без рекламы, зная специфику работавшей ранее научно-медицинской фирмы, приходили с широкой терапевтической патологией, в основном инфекционной и паразитарной. К тому времени я уже имел докторскую степень по патологической физиологии и даже приобрел некоторую солидность в глазах больных. В клинической работе, как и раньше, мне помогали мои сотрудники отдела. Работали мы дружно, командой. За час успевали собрать анамнез, взять кровь на анализ, при необходимости провести другие исследования и осмотр, и под конец отведенного на ожидание периода времени выдать пациенту результаты анализов, заключение и объяснить лечебные рекомендации. Умение эффективно лечить разных больных всем нам нравилось и всегда окрыляло.

В 2003 году вирусная теория рака шейки матки только набирала популярность у онкологов. Да и от того, что кто-то усматривал связь между плоскоклеточным раком или аденокарциномой и папилломавирусом человека тогда не стояло никакой конкретной противовирусной терапии, во всяком случае, у нас в онкоцентре. Всех больных с диагнозом рака шейки матки в то время на ранних стадиях (1-й и 2-й) оперировали, на поздних (3-й и 4-й) подвергали лучевой и химиотерапии. В качестве лучевой терапии применяли дистанционное гамма-облучение, которое сочетали с внутриполостным воздействием на шейку матки. Химитерапию цитостатиками проводили параллельно. Пятилетней выживаемости больных на поздних стадиях болезни практически не было, что свидетельствовало о сложности проблемы, и было не в пользу применявшейся терапии.

Наталия заехала ко мне на работу перед госпитализацией. Какое заболевание у нее было, она знала. В направлении и имеющихся у нее на руках выписках фигурировала аденокарцинома и  третья стадия болезни. Она собиралась госпитализироваться для проведения стандартной лучевой и химиотерапии. Мы с ней долго говорили, взяли на исследование, как обычно брали у  всех больных, кровь и гинекологические мазки. Со своим заключением мы не спешили, надо было серьезно подумать над ее лечением. В остальном решили проводить лучевую терапию, а от химиотерапии под любым предлогом надо было отказываться.

В палате, в которую госпитализировали сестру, находились еще два человека аналогичного возраста и с  аналогичным диагнозом. Все они поступили на лучевую и химиотерапию одновременно. Наталия ближе всех сошлась с Татьяной, которая была тоже из Мариуполя. Лечение было тяжелым. Внутривлагалищное облучение оставляло после себя сильные местные ожоги и нарушение функции тазовых органов. При этом все кроме Наталии дополнительно еще получали химиотерапию.

Гинекологические мазки сестры были ужасными: во всех полях зрения находились атипичные клетки, эритроциты, лейкоциты, кокки, кандида, хламидийные и вирусные повреждения эпителия. Качество крови соответствовало общей картине заболевания: дегенеративные формы лейкоцитов, пойкилоцитоз, высокая СОЭ и т.п.

Лечебная программа при такой морфологии мазков напрашивалась сама собой и требовала применения противовирусных, антибактериальных и противогрибковых препаратов. Эффективных противовирусных препаратов, которые бы прямо убивали вирус папилломы человека, тогда не существовало, как, правда, не существует и теперь. Имелись в наличии лишь иммуномодуляторы, в механизме действия которых был заложен  эффект стимуляции выработки интерферонов. Эти препараты в побочном своем действии не стимулировали рост злокачественных клеток, а за счет интерферонов обладали, и противовирусными, и  противоопухолевыми свойствами. К тому же некоторые из них, например, тималин и тактивин, способствовали заживлению тканей, пострадавших от ожогов.

Между тем при ожоговой травме и при наличии очагов хронической микробной инфекции происходит перемещение микробов, находящихся внутри фагоцитов к ожоговой ране и последующее ее инфицирование (явление перемещения микроорганизмов называется транслокацией).  Для уменьшения последствий инфицирования требовалось введение антибиотиков.

Я приезжал в онкоцентр проведывать сестру и, нарушая все правила учреждения, делал инъекции цефтриаксона и тактивина. Через четыре недели Наталию выписали. Но лечение надо было продолжать.

И мы его продолжали. Раз в две недели под контролем гинекологических мазков и мазков крови делали назначения. Лечение включало в себя комбинацию противомикробных и противогрибковых препаратов, антиоксидантов, иммуномодуляторов и пробиотиков. Из иммунтых средств применялись доступные в аптеке имунофан, циклоферон, эрбисол и др. Все препараты в схемах, как правило, дважды не повторялись, за исключением противогрибкового средства флуконазола. Осуществляли вместе с общим и местное лечение.

Наталия сначала раз в месяц, потом реже и реже приезжала в онкоцентр на плановый контроль к своему лечащему врачу. Во всех случаях динамика была положительной. Мы даже шутили, что  если и придется ей помереть от онкологии, то  уж с девственно чистым влагалищем.

Время шло, самочувствие у сестры не ухудшалось, а даже напротив. Вместе с ним действительно очищались и влагалищные мазки: исчезли микробы, нейтрофилы, грибок, потом уходили единичные лимфоциты. На конец-то появилась во всей своей красе палочка Додерлейна, указывающая на чистоту влагалища.

Прошел год. Периодически для подстраховки мы назначали Наталии профилактические курсы лечения. Через пять лет сестру сняли с онкологического учета.

С подругами по палате Наталия общалась регулярно. Здоровья у них не прибавлялось. Через год после выписки умерла одна из них, на третьем году умерла Татьяна.

Из Мариуполя ко мне на консультацию по направлению сестры позже приезжали и другие женщины с похожей проблемой. Они также проходили соответствующие курсы лечения. Все живы.

В 2018 году сестра переехала из Мариуполя в Донецк к сыну, моему племяннику. Мы встречаемся…


Иммунотерапия наконец-то вошла в повседневную онкологическую практику лечения больных раком шейки матки. Она выполняется современными интерферонами. Ее сочетают с лучевой терапией и цитостатиками.

На сегодня при первой стадии процесса пятилетняя выживаемость у таких больных составляет 78%, при второй – 57%, при третьей – 31%, при четвертой – 7.8%. Но на сопутствующую инфекцию и характер  гинекологических мазков онкологи мало  обращают внимание и теперь. А жаль.

Был бы жив немецкий гинеколог А. Додерлейн, ему  бы это не понравилось. А так только мне…