Крыса

       Плыла жара. Она с ног до головы окутывала меня, выступая на лбу каплями пота. Поймав солнечным сачком, мякиш белого облака, она жевала его, усевшись  на крыше высотного дома. Я шла по парку, ища свободную скамейку, чтобы немного отдохнуть и, найдя, поспешила сесть, поставив на неё рядом с собой сумку с продуктами.
       Я бездумно глядела на проходящих мимо людей. Рядом со мной села старушка, высушенная нищетой и старостью. Она пристально посмотрела на меня слезящимися глазами и спросила:
- Извините, вы здесь живёте или в гости к кому-то приехали?
- К сыну приехала, он здесь квартиру снимает, да уже нагостилась, домой хочется,- ответила я.
- Помоги мне дочка дойти до дома, а то что-то не хорошо мне,- попросила она.
- Как вас зовут?- поинтересовалась я.
- Феоктиста Егоровна, а вас как?
- Меня Марина Викторовна,- сказала я.
- Вот и познакомились. Вы уж извините меня, старость навалилась как каменная глыба, и хворь вместе с ней, не освободиться, ни выбраться.
В её глазах качнулась синева неба и исчезла за тучами надвигающейся тревоги. Я взяла её под руку, свою сумку с продуктами и пошла с ней. Мы прошли парк, улицу с серыми одинаковыми пятиэтажками и, перейдя дорогу, я увидела несколько старых деревянных домов. Мы остановились у дома с кирпичной трубой, с облупленной на ней штукатуркой, наполовину ушедшего в землю. Кривая щербатая изгородь с калиткой, привязанной к забору бичевой верёвкой, вопили о запустении.
     Мы вошли в дом. Я огляделась. В давно небеленой комнате пахло сыростью, плесенью и старостью. Изо всех углов на меня глядела нищета. В небольшой кухне в углу расположилась печь, у окна стоял стол, покрытый клеёнкой, рядом с ним стояли две крашеные табуретки, у двери висела вешалка, занавешенная цветастой ситцевой занавеской.  Вдруг я увидела крысу, которая без всякой опаски,  неизвестно откуда появившись, глядела на меня, нюхая воздух.
- Что, чужая появилась в доме? Ничего, она должно быть хорошая, - сказала старушка крысе.
- Не бойся её,- обратилась она ко мне.- Она крыса смирная. Как только кот пропал, она появилась, даже однажды ночью укусила меня за пятку. Тогда я стала её кормить, где кусок хлебушка, где остатки каши. Больше она меня не трогала. Так и живём вместе. Я ведь тоже как крыса, живу в норе, питаюсь, как могу. Вот только чувствую, что силы уходят.
- А родные, есть у вас?- спросила я.
- Может и есть где, да только я их никогда не видела, да и не особо хотела видеть, вдруг попросят денег или чего, а у меня и нету, и мужа никогда у меня не было. По молодости любила одного, а он меня нет, видно лицом не вышла. Женился на другой, а я так замуж и не вышла.
Немного помолчав, она сказала вздохнув:
- Я бы тебя чаем напоила, да не с чем чай пить. Я ведь гостей не ждала.
- У меня есть. Давайте я вам сварю борщ и чаю согрею. Для борща у меня всё есть, купила, чтобы борща сыну сварить, но и вам хватит и ему останется, и заварка со свежими пряниками у меня есть,- предложила я.
Разобрав свою сумку с продуктами, я обнаружила, что у хозяйки нет даже холодильника.
- Принеси с улицы дров. Они у дома лежат, выйдешь, увидишь,- оживившись, сказала старушка.
Я принесла дрова и затопила печь. Достала из своей сумки продукты и начала варить борщ. Потом мы сели за стол и пообедали.
-  Ты видно хорошая баба, а я уж вся прогнила, болезнь всю источила. Видно жить мне осталось недолго. Родных у меня нет, может, ты поухаживаешь за мной, а я на тебя завещание напишу. Какая-никакая, а крыша над головой будет. Ты не беспокойся, домик то тебе обузой не будет, обещают снести,
а на этом месте торговый центр построить, а тебе новую квартиру дадут,- произнесла она.
- Да как-то не хорошо это, я вам никто, так, случайная прохожая,- сказала я.
- А ты об этом не думай, я тебе ещё денег дам на похороны. Похоронишь меня, а то ведь зароют и гроба не собьют,- горько сказала она, и жалкая улыбка, поплыв по лицу, скрутилась в узел. – Пойдём, проводи меня, а то день уже к закату катится.
- Да, конечно,- пробормотала я, думая, зачем мне этот дом, эта несчастная старая женщина и обязательства перед ней, но какая-то неведомая сила потащила меня за ней. 
       Мы направились к нотариусу. Выйдя от нотариуса она, глубоко вздохнув, сунула мне завещание с такой злостью, будто я выколачивала из неё эту бумагу. Я отпрянула, и чуть не задохнулась от накатившей на меня волны возмущения.
- Феоктиста Егоровна, я не возьму завещание!
- Значит я по такой жаре зря ходила! Ты не обижайся на меня. Я же от всей души!- прохлюпала она, выкатывая злые слёзы.
- Пусть оно пока у вас побудет,- тихо сказала я, успокоив её.
Она положила документ в свою старую обшарпанную сумочку, и мы медленно пошли, утопая в жаре, к дому Феоктисты Егоровны.
      Духота, наглотавшись пыли, повисла над городом. Старые грузные тополя кидали нам под ноги свои тени, и мы ступали по ним, и шли за уходящим днём каждый в своё одиночество.
      Вот и дом,  маленькие окна  слезились как глаза одинокой несчастной старушки.  Феоктиста Егоровна открыла ключом навесной замок, и мы вошли внутрь. Она села на табурет и,  положив руку на сухую обвисшую грудь, слабо простонала:
- Подай мне воды.
- Не надо было так долго по духоте мотаться. Вы прилягте, я сейчас водички принесу,- строго сказала я, и оглядела комнату.
У немытого блюдца сидела крыса и буравила меня острым взглядом. Я кинула ей кусочек хлеба. Выйдя в сени, я зачерпнула  воду жестяной кружкой из эмалированного ведра и, вернувшись, увидела Феоктисту Егоровну с маленьким, аккуратно завёрнутым пакетом. Она стояла, ссутулившись, у кровати, и смотрела в меня как в реку, то ли жизнь в ней увидела, то ли погибель свою.
       Я поёжилась, видя, как ей тяжело даже думать о том, что её нажитое достанется какой-то незнакомой женщине. Но взгляд её вдруг просветлел, она выпрямилась как струна.
- Никогда никому ничего не давала, даже в долг. Однажды соседка пришла, попросила десять рублей в долг, у мужа деньги отобрали, да вдобавок побили, а я её в шею вытолкала. Ишь, сберкассу нашла! А тебе даю. Вот, возьми, здесь деньги на мои похороны. Я узнавала, здесь как раз столько, сколько нужно, только похорони по че…, -  она не договорив, повалилась на пол, выронив пакет.
«Конечно, это было для неё потрясением, никогда никому ничего не давала, а тут целый дом. Как она вообще  на это решилась? Наверно сердечко то и не выдержало», подумала я, и жалость потекла по душе, как ручей по сыпучему песку. Я по телефону вызвала скорую помощь
- Полное истощение. До чего ж вы довели свою мать! Как вам не совестно! Не знаю, довезём ли,- сокрушалась медсестра.
Феоктиста Егоровна скончалась, не доехав до больницы. Через три дня я, как и обещала, похоронила Феоктисту Егоровну, пригласив соседей. После похорон я решила избавить дом от старья. Я скинула одеяло с кровати и стала скручивать матрац, и вдруг старая полосатая матрасовка со скрипом треснула, и из неё показались купюры. Я от удивления остолбенела. Я положила его на кровать и стала вынимать деньги, аккуратно сложенные в пачки, перевязанные чёрными резинками от бигуди. Здесь были и старые деньги и новые. «Как можно было  лёжа на деньгах жить в нищете и умереть от голода!» возмущалась я. 
      Откуда-то появилась крыса. Я ей дала, остатки колбасы и сыра, оставшиеся от скромных поминок. Тень Феоктисты Егоровны просочилась сквозь гнилые доски дома, вытекла из щели и, позвав крысу, увела её за собой. На следующий день  я уехала.