22 На Краю Могилы

Интро.
Не водятся стервы.
Неоновые Огни Алчности, алтарем которой был Наш Клуб, приманивали бабочек самого разного толка. Самым ярким и ходовым товаром были бабочки охотницы. Эти шли в казино, чтобы сделать крупную ставку. Поставить на кон свою молодость красоту и любовь на одну верную, пусть лысую в возрасте и с брюшком, но верную карту. Эти проигрывались чаще всех. В прах летели мечты и надежды, и только паленый коньяк за счет доброго бармена помогали собраться с силами сделать еще ставку, и еще, и так до полного краха.
 
Такие не спят с охранниками. И охранники с такими не спят. Это будет просто инцест. В конце концов, мы обслуживаем одни и те же тела. Мы занимаемся безопасностью этих тел, и у них доступ к этому же телу. Подобная связь будет противоестественна как спаривание двух разных видов кишечных паразитов. За пределами добра и зла. А у нас, да и у них, еще побаливают места, с которых ампутировали старые принципы.

С охранниками спят другие. Это уже те, кто победил казино в первом туре. Те, чья ставка сыграла. Кому выпал куш на шестерках. Те, кому удалось вытащить короткую спичку. Элита бабочек охотниц. Вторые жены. Даже если некоторые из них по документам третьи или даже четвертые. Их игра в долгую. Они ждут правильного момента, чтобы взять банк. Когда и за сколько выкупит у них муж свободу для следующего штампа в паспорте. Или уже сорвать ДжекПот «Веселая вдова» и уехать навсегда туда где никто не знает их по имени и в лицо.

В ожидании этого чудесного события они ненавидят своих мужей. Изнурительной ледяной затяжной черной ненавистью. Поэтому они и спят с охранниками. Быть рогатым от челяди, что может быть унизительнее для их мужей? Они бы изменяли и с официантами, поварами, шоферами. Но охранники моложе и в отличной физической форме. Позже для этих же целей изобрели инструкторов по фитнесу. Но ревновать к инструктору по фитнесу ниже достоинства мужей. И чтобы еще сильнее подчеркнуть социальную значимость поступка они еще и платят охранникам. Я тоже трахнул десяток таких жен. И мне даже пытались платить. И иногда я отказывался. Что приводило их в бешенство.

Стерв тут не водилось. За то девчонок было море. На любой вкус. Нарядные, накрашенные, причесанные. Слегка пьяные от дешевых коктейлей и ощущения собственной причастности к свершению общего для всей страны грехопадения.
Грехопадения в весьма изысканном для провинциального клуба и казино антураже музыки, неона, сигаретного смрада и уксусной вони героина. Героин давно открыл любые двери в моем Городе …

Героиновый приход.

Курт Кобейн был последним из того самого героинового поколения созидателей. Вся культура 70, 80, и начала 90 так или иначе была вскормлена этим уксусным ядом. Сколько отличной музыки дал нам героин. Мир был бы хуже, без "Кью" "нирваны" "продиджи", без, тут был бы очень длинный список, тех, кого героин сжег дотла, сжег и правильно сделал, потому что если ты талантлив и дожил до сорока, то где-то ты свернул не туда, где-то ты предал свою тяжелую ношу. Ну или хотя бы продал. Наверное, от того что современные музыканты гонят по вене не героин, а его более безопасный и щадящий аналог дезоморфин, и музыка современная теперь такая. Вяленькая. Потому что по-настоящему творить начинаешь только зная о скорой неминуемой желанной смерти. Иначе нет стимула. Творчество или смерть. Долгожители не бывают талантливы. А те, кто ни разу не был по ту сторону иглы и понятия не имеют, как на самом деле звучит музыка. И только в безвоздушном безвременном безграничном пространстве можно услышать ту музыку. В пустом храме, в набитом человечиной Клубе, в бескрайней ночи, накрывшей крыльями великую степь, и, наверное, в Космосе. И, он, героин, никуда, кроме смерти не приведет тебя твой "хмурый" друг, твой проклятый "желтый камень" твой "порох". Как много у него имен. Как у смерти. Как у злого языческого божка. Жалко, что для того чтобы создавать настоящую музыку мало одного героина. И уж тем более мало его для того чтобы вынуть из глубины своей черепной коробки острые осколки декадентских стихов. Это так трудно, что даже Курту понадобился для этого дробовик. …………………………………………………….
На краю могилы.

Примерно через три месяца моей работы меня и Луку вызвали в номер сауны. Нас вызвал босс. Хозяин клуба и казино, местный царь, бог и воинский начальник, широко известный в соответствующих кругах общества Серый Коржик. Был он гол, пьян, мал ростом и велик отчаянием.

- Сука, наркоманка поганая, - он в бешенстве пнул лежащее на полу тело! - Дорвалась до халявного порошка и сдохла!!

При жизни тело принадлежало одной из бабочек охотниц. Её кокетливое коктейльное платьице задралось так, что видны были микроскопические трусики. Видимо, девочка готовила грехопадение со вкусом, но не рассчитала сил. Блевотина на губах. Серый порошок на ноздрях. Лицо, потемневшее от удушья.
 
- Так, парни. - Коржик не пережил бы бойню 95 если бы не умел быстро сваливать свои проблемы на других- Парни, по 500 бакинских на рыло. Заверните эту тварь во что ни будь, увезите в лес и заройте. Или в карьер сбросьте. Или на беляши пустите. Мне похеру. Чтобы через 5 минут этой падали не было. Бабай, ты же на машине? Вот и езжайте.

500 баксов, это королевский подарок со стороны Коржика. За 500 мы бы могли сами убить кого угодно. И даже, наверное, съесть. А уж закопать труп мы были согласны и за коньяк с шашлыком. Дело то житейское.

Топор и лопата так же обязательны в багажнике «нивы», как аптечка и огнетушитель. Нам они пригодились. Далеко мы не поехали. Клуб стоял на границе городского парка имени Гагарина. Это был кусок тайги, чудом не вырубленный в 50х. Настоящие дебри, пользующиеся к тому же самой дурной репутацией. А это не так просто, в наших то краях в те то времена. Если верить слухам, то где-то в дебрях были огромные старые котлованы каменоломен, и остатки железной дороги. А чуть глубже находили еще остатки колючей проволоки и вышек.
 
Я знал, где находятся три таких старых карьера. Изумрудный, Лазурный и Моторный. Ни один нас не устроил. Слишком близко и людно. Туда частенько выбирались на шашлыки любители экстремальных гастрономических экспериментов. И такая находка их не обрадовал бы. Был шанс, что вызовут ментов. И был даже шанс, что менты приедут. Нам это было не надо.

Мы кружили по извилистым тропам в молчании, пока в свете фар не выступил нам навстречу белый остов какого-то здания. Не знаю, и знать не хочу, что это за здание. Но заброшено давно. Уже и крыши нет. Топором я разгреб остатки мусора, ломаного кирпича, старой штукатурки, гнилых досок, кусков рубероида и просто мусора до самой земли. Лука взял лопату и стал рыть яму. Не могу сказать, что он рыл могилу. Как-то не вязалось все это с траурной церемонией утилизации пришедшего в негодность тела. Пока он размеренно и не торопливо копал яму, я ушел в машину. Мало ли, кто поедет. Или еще что. Ночи в замусоренных городских парках бывают иногда тревожны. Особенно когда под курткой у тебя обрез.

Задняя дверь у меня не открывалась. Очень старая машина. Поэтому тело бабочки пришлось поместить на заднее сидение. Это неудобно. Мне пришлось, как родителю младенца взять ее на руки и положить на заднее сиденье. И тогда, я впервые ощутил это странное чувство. Чувство сладкой тревоги. Или чувство нечеловеческой нежности. Не знаю. Осязая изгиб ее бедер сквозь ткань шторы, в которую мы завернули тело, что - то почувствовал я. Что-то странное.
 
Пока мы ехали тело успело завалится на бок. Мне показалось, что ей неудобно, что - ли.  Лука копал, слышен был скрип лопаты о спутанные корни и его ворчание. Я освободил ее лицо от шторы. При этом вытер губы и ноздри. Приподнял. Теперь казалось, что на заднем сидении девушка просто дремлет. Запах ее духов, модных тогда подделок кензо и едва ощутимый еще трупный запах сплетались с запахом соснового леса и вонью работающего двигателя. Дверь была открыта, и на ее лицо падал слабый свет из бокового светильника. Нижняя губа чуть опустилась. Лицо расслабилось. Таким счастьем и покоем веяло от ее смерти.

Из машины я вынес ее нежно, стараясь не ударить об сидения или руль. Я понимал, что это всего лишь тело. Кусок отслужившей свое плоти, но мне все равно было важно не потревожить ее.

В яме я накрыл ее лицо шторой, и постарался разместить удобнее. Ленивый Лука выкопал короткую яму, и не глубокую, а тело уже начало коченеть. Апрельские ночи холодные. Поэтому, когда она лежала на спине у нее торчали вверх коленки. Мне это показалось не приличным, что ли. В общем, я положил ее на правый бок. И от того мне опять показалось, что она дремлет. Я стоял у ямы, глядя на кокон ее тела до тех пор, пока Лука не начал сгребать землю обратно в яму. Потом мы закидали ее место вечного покоя битым кирпичом, старой штукатуркой, мусором. Людей тут не бывало, а главное не водилось тут бродячих собак. Их всех за зиму съели бомжи. Её некому было найти.....

А когда мы вернулись, на парковке у Клуба уже закручивала первые вихри та самая знаменитая драка, когда Лука получил по черепу пожарным ломом и остался на ногах, и когда мне пришлось стрелять в бензобак гелентвагена. Так что всем стало не до этого. Тем более что драка и правда была отличная. О ней еще полгода потом рассказывали невероятные легенды. Хотя мало кто остался на своих ногах к её финалу. Я получил две ножевые царапины по брюху и пропустил вертушку в голову. И, если честно, охране тогда здорово накидали. Кто знает, чем бы это все кончилось, не доберись я до дробовика. Татары, а дрались мы с неисчислимой молодой пехотой крупной татарской группировки, в драке отчаянные и заводные, и все как один дуреют от запаха крови. И выстрелом вверх их можно только раззадорить. Хорошая подрастает смена.

А через два месяца машину Коржика нашли неподалеку. В Изумрудном карьере.  Самого Коржика так и не нашли. Так что и вовсе некому стало напоминать мне об этой истории. Но я ее все равно не забыл. Не забыл то ощущение. Хотя так его и не понял. Но понял, что очень хочу ощутить подобное еще. И по возможности не раз. Мерзкое было ощущение. Но какое, же сладкое чувство. О! Как странно устроил ты человека, Господь наш всемогущий. Неужели все это по образу и подобию твоему!? Велик ты, Создатель. И непостижим…………………………………………………………….

Продолжение http://proza.ru/2020/04/14/751