Отчуждение и прикосновение

 Александр Зверев

Отчуждение и прикосновение
(Отрывок…)

Есть непреложный мировой закон: Яблоко, сорвавшись с ветви, падает вам на голову, если вы находить прямо под ним. На этом стоит мир. Вслед за яблоком падает на голову град, дождь и снег. И вообще все падает. Причем не зависимо от погоды. Даже планеты падают друг на друга, лишь дальнее расстояние не дает им окончательно свалиться и придавить соседа. Тела поменьше, ближе расположенные, только и занимаются тем, что постоянно приваливаются на ближнего.
Но то планеты. Что же делают люди?
Люди – это живые существа, и их жизнь подчинена, кроме физических, еще и биологическим законам. Они ищут пищу, ее смакуют и пережевывают, после выплевывают или проглатывают. Ну и так далее. Затем, насытившись, они начинают размножаться. Универсальный закон жизни – это жить, не взирая ни на что. Поддержание жизни – это как удерживание огня в очаге. Он то тлеет, то возгорается, то дымится, но все же не гаснет совсем. Пока где-то в глубине есть хоть одна искорка, он жив.
Подобно другим стадным животным, да еще высшего типа, человек обладает стремлением не только поддерживать жизнь, но и объединяться в группы, в которых вступает в действие еще один закон, – закон иерархии, закон борьбы за лидерство. Кто-то сразу уходит в тень, кто-то стремится на верх, расталкивая всех локтями. Постепенно выстраивается иерархия, так что сразу видно – кто начальник, кто дурак, у кого чин повыше, у кого поменьше. Борьба за сохранение этой лестницы из человеческих тел и составляет основное содержание жизни любого стада или группы.
Но стадо может перерасти и в более сложное образование – общество и даже государство. И тут мы сталкиваемся еще с одним законом, который тоже управляет всем, не взирая на погоду, законом отчуждения. Отнюдь не злые марксисты придумали этот закон. Он такая же составная часть мироустройства, как и закон тяготения. Правда он ближе к отталкиванию, чем к притяжению.


Все когда-то рождается из чего-то. Разобщение – обязательный элемент любого появления на свет. Нечто, являясь в этот мир, отпихивается от порождающего его лона. Да и вообще оно отделяется от всего, иначе как бы мы узнали, что это это именно это, а не что-то другое? Рождение, возмужание и взросление – все это путь к углублению отчуждения. Обособление идет через отталкивание от другого. Выделиться – это просто стать собой. Обрести себя и начать ходить самостоятельно, без поддержки из вне. Любое утверждение что-то отрицает. Любой выскочка, выделившись из толпы, становится ей чужим. Вот и получается, что недавно все были вместе, а потом стали порознь.
«Не брат ты мне!» - говорит культовый киногерой 90-х., сам назвавшийся братом. И он прав. Время братства прошло. Попытка преодолеть отчуждение, лежавшая в основе советского общества, канула в былое, напоровшись на объективную неизбежность.
Чем сложнее система, тем сильнее отчуждение. Развитие любого общества приводит его к гражданской войне. Вспомним, как гласит знаменитая цитата классика сталинизма: по мере продвижения к коммунизму усиливается классовая борьба. Можно сказать и по-другому: по мере развития капитализма кризис нарастает. И вместо радостного счастья будущего тебя поджидает отрезвляющее своим величием настоящее. Казалось-бы просто надо сделать всего лишь шаг, преодолевая предрассветную тьму, и день восторжествует навсегда. Но вместо этого опять все запускается с самого начала, и так по кругу каждый день.

Закон отчуждения, как и закон тяготения, не умолим и безжалостен. Он свиреп, жесток и подстерегает тебя на каждом шагу. От него не сбежишь. Он как беспощадный конвоир не повторяет дважды.
Увы нельзя вечно парить в эфире, забыв про ужасы борьбы и отчуждения. Ведь человеку нужна опора, он привык ходить, а ходить по облакам труднее, чем по воде. В них можно только витать. И плоть, словно свинцовая, опять падает на землю, и общество, накопив вещичек, опять дробится на группки.
И снова начинается вражда, которая никуда и не уходила. Опять идет разделение. Битва продолжается. Только показалось, что достигнут предел, как открылся новый простор. Открылась бесконечность виртуального. Степень отчуждения вышла на новый уровень закрепощения человека. И если до этого мы только предполагали, будто знаем, что такое порабощение, то тут оно явило себя в новом обличье с еще более яростной силой.

 
Чем мощнее развитие, тем сильнее отчуждение. Одно дело жить в деревне, где все кругом однофамильцы. Другое дело – в городе, где все незнакомцы, где чужеродность как алчный зверь проглатывает каждого, кто рискнет пройтись по улицам и переулкам многолюдного или опустевшего города.
Но город – это только начало. Не зная усталости, поглощает он все новые отчужденные души, разрастаясь до невиданной цивилизации. Чем толще этот монстр, тем мельче ячейки, из которых ткется его плоть. Он помещает каждого в отдельную капсулу, обматывает их проводами, старательно изолируя всех друг от друга. Выпутаться уже нет шансов. Все лежат в своих упаковках, боясь пошевелиться, повязанные всеми возможными благами современной цивилизации по рукам и ногам.
Одно дело – скрипеть пером по бумаге, другое дело – погрузиться с головой в виртуальную реальность. Захлебнуться в ней много проще, чем в бушующем океане. Отчуждение в современном мире становится гигантской пандемией, перед которой нет спасения. Ведь всё, к чему прикоснется человек, в этой необъятной цивилизационной машине, становится чужим. Все его труды, все его родные места и люди, вдруг отдаляются от него. В конце концов и он сам перестает быть собой, погрузившись в бездну одиночества и отчаяния.
Даже когда тебя охраняют автоматчики, а на окнах решетки, есть надежда распилить их, выбраться на волю, пройтись по живой Земле. Когда же ты смотришь на мир через монитор, просочиться сквозь него шансов нет. Любая попытка прильнуть к экрану заканчивается одним и тем же - холодной безучастностью. Торжеством же отчуждения будет последний гвоздь, вколачиваемый в гроб, и последняя горсть земли на могильном холме.
Таков естественный путь. Он загоняет все молекулы в стадо, и они мерно бредут, сами не зная куда. Но иногда в человеке вдруг просыпается сверхчеловеческое. Он открывает в себе дар пройти сквозь стену. Открывает в себе способность – просто протянуть руку и дотронуться до реальности, открывает возможность увидеть лик Бога.
Великая русская дерзновенная идея - покончить с законом раз и на всегда. Преодолеть земное тяготение, устремившись в Космос, преодолеть разобщение и отчуждение, установив всемирное братство. Но мечта рухнула с высоты на землю. Рухнула, но не исчезла. Потому что путь в будущее – это всегда путь преодоления отчуждения.

 
Когда то, лет сто назад, еще на так давно, хотя и совсем уже в другую историческую эпоху, встал вопрос: возможно ли приобщиться к искусству посредством репродукции. Весь мир тогда стал заполняться копиями, а оригиналы постепенно становились маргиналами и чудаками в этом новом теневом сообществе.
С одной стороны, кажется, что искусство так стало доступнее и постижение его перестало быть уделом избранных. Можем же мы увидеть идею вещи, даже не держа ее в руках. Идея она вообще живет в параллельной реальности, которой не ведомо распыление, страдание и умирание. Там нет горения и жжения, зато есть беспечность и постоянство. И нам кажется, что актеры – это не стареющие небожители, не имеющие ничего общего с земными носителями масок героев.
В это параллельное пространство, лишенное времени, легко попасть. Сделал селфи, отправил туда, в этот мир-двойник свою копию, и она там существует в состоянии вечного блаженства и бессмертия. Пребывает каким-то образом, но не живет. Жизни в ней больше нет. Есть лишь внешнее подобие, отчужденная тень, призрак. Но этот призрак вдруг в наше время вдруг обрел такую силу, что ему стали поклоняться как божеству.
Ведь, что человек? Человек то ошибается, так у него на роду написано, а машина ошибиться не может. Если компьютер что-то там напрограммировал, то это и есть истина в самой последней инстанции, думает современный обитатель Земли, и этой счетной машине следует поэтому кланяться и воздавать почести. Предписания же ее следует исполнять неукоснительно. Вот и одел нас компьютер в герметичный скафандр. Лежит человек запакованный, пытается шевелиться, а перевернуться не может. Нужны оруженосцы, но и они лежат упакованные в свои коробочки.

В наши дни точность передачи искусства на расстоянии такова, что превышает порой качество того, что можно увидеть наяву. Становятся доступны такие детали, которые ни в одном музее или храме не разглядишь. Но приближает ли нас это к самому явлению, называемому так формально – произведение искусства?
Что же такое искусство – это виртуальный скафандр, в который упаковывается человек, боясь прикоснуться лично ко всему живому, или же наоборот – живой цветок, открывший свою красу благодаря искусству?

Искусство воссело одиноко на своем высоком царственном троне и требует твоего личного присутствия, личного соучастия и сочувствия. Да, к нему нельзя отправить посыльного. Пред ним, как пред царем, надо предстать лично, и желательно пасть ниц.
Искусство – это живое существо, но растет оно не в диких условиях. Все живое растет в саду само по себе, но и требует теплоты рук, иначе оно чахнет. Если вырвать с корнями цветок, засушить его и сделать гербарий, то потом он уже не будет благоухать. В его остекленевших порах не будет дыхания и соков. Он будет памятником самому себе. Он станет доступнее для ума, но чего-то самого главного в нем уже не останется.
Дело не только о пространственной близости. Дело в преодолении того отчуждения, которое управляет всем миром. Не достаточно общаться с другом по телефону, надо иметь возможность и пожать ему руку. Прикосновение в данном случае – это не просто физический или даже душевный акт. Это символ личного участия, преодолевающий пропасть отчуждения. Благодаря ему мы понимаем, что человек может пройти сквозь ту преграду, которая кажется столь незыблемой и неподвижной, сквозь границу между чужим и своим.
Речь не о чувственном осязании. Хотя без него мы бы давно исчезли. Чтобы насытиться надо поднять и съесть именно то яблоко, что падает человеку на голову, а не то, что нарисовано на стене или экране. Иллюзия присутствия настоящего, которую создает компьютер, не тождественна самому присутствию. Между ними пропасть шире Вселенной.

Почему то легче поверить в незыблемость иллюзорного мира, чем ощутить твердую почву под ногами, чем представить какую-то еще подлинную реальность, до которой хоть еще надо дотронуться, причем это должен сделать ты сам, а не кто другой, а воображаемое уже доступно и так. Этот виртуальный мир так увлек человека, что держит его в узде, словно самое захватывающие в мире зрелище…

Да, приходится иногда смотреть и балет по телевизору. Особенно в минуты политической нестабильности. Допустимо и взглянуть на богослужение в записи. Читаем же мы про чудеса в книгах. Можно и любить весь мир на расстоянии, а можно любовь завести и по переписке. Но все же, протягивая руку для приветствия, принято снимать перчатку. И воздушный поцелуй – это и не поцелуй вовсе.
Чтобы действительно уверовать и полюбить надо иметь возможность прикоснуться непосредственно самому, а не с помощью механического аппарата, приставляемого к уху или глазу. Нельзя участвовать в мистерии по телефону. Необходимо личное присутствие. Надо стать действующим лицом того события, которое разыгрывается на наших глазах.

Жест прикосновения – это краткая модель мироздания, это космос в миниатюре, это необъятное, ставшее осязаемым. Это символ личного присутствия, а не абстрактной цифровой копии. Прикосновение само становится чудом, даруя особый опыт, о котором знает только его господин. Чудо в том и заключается, что человек преодолевает пропасть отчуждения, называет чужого братом, становится соучастником небывалого события, подлинного вселенского торжества.

Но неживой, отчужденный мир не сдается. Он ведет войну на поражение, уверенный в своем превосходстве. Ведь он, по-своему хорош, потому что предсказуем. Он вечен в своей определенности. И может это и лучше, когда он не шевелится. А то вдруг ему в голову что-то взбредет новое, невиданное. Лучше уж все знать заранее. Спокойнее, когда неведомое больше не жжётся. Лучше сначала придавить, засушить и наслаждаться невиданной красотой, хранящейся за стеклом, словно в банковском сейфе. И ты с восторгом взираешь на эту красу, пока однажды не осознаешь, что ты и сам такой же гербарий, приплющенный стеклом цветок, так и не распустившийся до конца.
Поэтому тебе лучше каждый день смотреть фильм на один и тот же сюжет, чем стать свидетелем трагедии, с неизвестной концовкой. Кто знает, вдруг она втянет нас во что-то непонятное. Лучше сначала сценарий. Потом кино. Потом жизнь, но уже понятная, уже увиденная заранее на экране. И все будут довольны, потому что понимают, что происходит. Представьте, что стало бы со всеми, если бы никто понятия не имел о том, что творится кругом? Если бы нам об этом заранее на рассказали закулисные сценаристы?
Лишь настоящее искусство, поэзия и живопись, еще иногда бросается куда-то в неведомое, в поисках подлинной реальности. Когда-то на это могли отважиться отшельники и первопроходцы. Их путь продолжали путешественники, ученые и воины. Теперь же на встречу с неизведанным никто не отважится выйти. Оно слишком неуютно. Надо быть странником в душе с открытым сердцем, чтобы просто мужественно взглянуть в глаза иному. А может быть на русских просторах еще остались такие неприкаянные души, готовые принять новый мир, готовые протянуть ему руку, чтобы бесстрашно прикоснуться к неведомому.

Век несется за веком. Но человек все также стоит над обрывом, у бескрайнего моря, где-то в чужом краю. Он словно взаперти, ждет и не знает, кто принесет ему добрую весть. Покажется ли белый парус с надеждой, станут ли ближе дали, или все скроет мгла и темные волны будут по-прежнему глухо биться о пустынный берег.
Как достичь другого берега, такого таинственного и далекого? Если у тебя нет ни крыльев, ни быстроходного корабля? Что же делать? Искать ли обходного пути, ждать ли пророка, который покажет путь по извилистой тропе истории, прекрасной уже хотя бы потому, что у нее есть какая-то цель? Но этот путь столь долог, что никто не знает, доживет ли кто до его последнего шага, и все теперь боятся ступать на него.

Ожидая с надеждой грядущего, сложи песню, пусть ее подхватит незнающий преград ветер. Он свободен как воздух и веет, где хочет, и сможет пройти незаметно сквозь любую преграду. Для него нет расстояний, его дыханием объят мир. Он донесет эту песню до сердца неведомого друга, ждущего на чужом берегу. Пусть она зажжет его сердце.