Томас Гудвин. Об оправдывающей вере

ОБ ОПРАВДЫВАЮЩЕЙ ВЕРЕ
Томас Гудвин (1677)
https://www.the-highway.com/articleMar05.html
 
Евр.6.13-20
 
Евр.6.11 начинается с увещевания, из которого следует только обвинение. Слова этого стиха таковы: "Мы желаем, чтобы каждый из вас имел то же самое усердие, до полной уверенности в надежде до конца" (KJV). Вот две вещи, которые различны: 1) упражнение и усердие и 2) достижение полной уверенности в надежде до конца. Это и имел в виду Петр в 2 Пет.1.10: "Братья, проявите усердие, чтобы сделать ваше призвание и избрание несомненными" (KJV). И чтобы увещевать их ко всякому усердию, он представляет им примеры знаменитых святых, которые они знали в свое время, " чтобы Вы не были ленивыми’ (ст.12), и, имея в виду использование того усердия, о котором он говорит, подчеркивает: будьте последователями тех, кто через веру и терпение наследуют обетования", то есть тех, которые овладели ими и получили их, и пришли к вечной славе. Под терпением он имеет в виду не только терпение в страдании, но и постоянство в усердии, особенно же в ожидании верой достижения обетования, поскольку терпение имеется в виду в Рим.2.7, где говорится о тех, кто "постоянством в добром деле ищут славы и бессмертия".
Что касается другой части, полной уверенности в надежде до конца, то она начинается со ст.13, чтобы показать пример Авраама более конкретно и в высшей степени; и текст возвещает, как Бог, чтобы уверить его в его надежде, дал ему обетование и клятву, которые у вас есть в вере, то есть, как он пришел в конце своих дней к наслаждению и исполнению обетований, которые имеются в виду и у остальных святых, что, как сказано, "унаследовали обетования". Некоторые говорят о получении им обетования в этой жизни, когда ему был дан Исаак и, имея утешение от этого, он жил какое-то время. Но он получил обетование Исаака до того, как эта клятва была дана, и поэтому ее следует понимать в перспективе того, что он должен был уже после этой клятвы совершить приношение Исаака и терпеливо  ждать до конца своих дней в надежде достичь полного овладения обетованием.
Уверенность, которая была дана Аврааму, была величайшей, которую могли дать небеса с обетованием и клятвой. Я говорю величайшей потому, что сам апостол утверждает (ст.16), что если среди людей клятва, даже когда они клянутся Богом, Который больше, чем они сами, и она заканчивается нарушениям и и раздорами, потому что люди лжецы и могут солгать и с клятвой, но клятва, данная Самим Богом,  считается такой священной и обладает такой властью, какой никогда не могут иметь люди, а потому она кладет конец раздору, ибо это клятва Божья. Когда люди клянутся чем-то великим, утверждение с клятвой для них есть конец всякой междоусобицы. Но если Сам Бог должен поклясться, то невозможно, чтобы Он солгал, это немыслимо, хотя все люди лживы (ст.18). И кем тогда клялся Бог? Поскольку Он не может клясться ничем высшим, Он поклялся Самим Собою, как если бы Он сказал: Я перестану быть Богом, если Я не совершу этого.
Бог сказал, что Он решил благословить Авраама всеми благословениями до конца: "благословляя благословлю тебя", и если Он Сам исполняет это, то вся сила Бога и Его долготерпение по отношению к Аврааму были посвящены тому, чтобы работать над душой Авраама и сопровождать его, пока это не будет достигнуто. И когда мы читаем, что Павел пишет о клятве Аврааму, и как, по его словами, эта клятва касалась тех, кого он увещевал, мы видим, что он должен был объяснить, как это должно было совершиться, чтобы не остаться напрасным, но привести к его цели, которая заключалась в том, чтобы увещевать их к "полной уверенности надежды до конца", такого же, как у Авраама. И принимая во внимание, что, поскольку это был голос с небес, они могут подумать, что он был единственным и данным только Аврааму, апостол продолжает в 17-18-м стихах применять его к тем, к кому он писал, ко всем наследникам обетования и спасения, и вместе с этим разъясняет, что было предусмотрено в клятве и обетовании. Таким образом, он применяет его в ст.17, где Бог, желая более обильно показать наследникам обетования неизменность Его Совета, подтвердил это клятвой:
(1). Отметьте, чего "Бог желал" и что Он подтвердил клятвой и обетованием, о которых мы сказали.
(2). Это сделано для "наследников обетования", а потому для всех, кто есть сонаследники со Христом: "если вы Христовы, то вы семя Авраама и наследники согласно обетованию" (Гал.3.29 KJV).
(3). В ст.18 апостол сообщает о намерении этой клятвы, чтобы у всех нас была вера, как у Авраама,  которую он описывает такими действиями и терминами, что которые могут включать в себя самых слабых из верующих, чтобы все таковые имели сильное утешение. Так как мы должны смотреть на Авраама в перспективе такого устроения, хотя он лично и был уникальным примером его, как отец всех нас. Как и в случае с вменением праведности верой, об этом говорится в том же Рим.4.22-24: "и это вменилось ему в праведность". Так вот, об этом вменении было написано не только ради него, но и для всех нас, кому так же будет вменено. Воистину, это само обетование, которое было дано ему тогда и которое было подтверждено клятвой: благословляя благословлю тебя. И в Гал.3.14 то же благословение, которое было дано Аврааму, обращено к язычникам, уверовавшим теперь, и поэтому, благословляя Авраама, Он благословил всех нас, которые являются наследниками обетования; и мы имеем то же обетование с ним и с ними. Ибо в последнюю часть обетования, "умножая умножу тебя" - включено все духовное семя, все те, которые были духовным семенем, наследниками обетования о спасении с ним, и детьми обетования с его Исааком (Рим.9.7-8).
1. Давайте рассмотрим, в чем суть  этого обетования и клятвы.
Во-первых, буквально в нем Бог благословил его и нас "всеми духовными благословениями в небесных вещах", что подчеркивается этим удвоением слов: благословляя благословлю тебя. и так твое семя. Я благословлю тебя верой, святостью, стойкостью до конца и спасением в конце. Но:
Во-вторых, апостол указывает более высокий и глубокий смысл, который эта клятва и обетование имели в виду, и это неизменность Его совета, подтверждающего обетование клятвой. Таким образом, Его советы о спасении Авраама и всех нас являются теми же указами о спасении всех нас, которые были для спасения Авраама.
Если вы спросите, что подразумевается под Его советом здесь, я отвечу, что это Его вечные указы и цели, которые Он принимает в Себе относительно спасения Авраама и всех нас; и это такие же указы для спасения всех нас, которые были для спасения Авраама.
(1). Я говорю, что Божии указы и решения относительно нашего спасения описываются словом "совет". В отношении Иисуса Христа и Его распятия апостол утверждает в Деян.4.28, что евреи сделали лишь то, что прежде определила Божья сила и Его совет. Его советы, таким образом, являются Его определениями и целями.
(2). Во-вторых, они есть Его цели внутри Самого Себя, и поэтому отличаются от обетования. Данное обетование - это внешнее решение Бога для того, чтобы сделать так и так для нас, но Его совет - это Его цели в Нем Самим, предписывающие так и так (ср. Еф.1.9 и 5.11).
(3). В-третьих, Его совет предполагает те цели, которые были от вечности: "что совет решил сделать прежде" (Деян.4.28 KJV). И поэтому он предполагает то же самое, что и предузнание в деле нашего спасения, которое было замыслено, как сказано, прежде, чем начался мир. И то, что этот совет об Аврааме и о нашем спасении один и тот же, мы находим в Еф.1.3-11. "Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Который благословил нас всеми духовными благословениями в небесах во Христе Иисусе, согласно тому, как Он избрал нас в Нем прежде основания мира, и в Котором мы также получили наследство, будучи предопределенными согласно цели Того, Кто совершает все по изволению воли Своей" (KJV). Совет Божий здесь - это избрание и предопределение.
2. Когда о Его совете говорится, что он устроен Его избирающей любовью и целью, утвержденными с клятвой, это значит, что они неизменны и что клятва дана, чтобы подтвердить неизменность обетования (ст.17). Божья клятва обладает неизменностью, она не только постоянна, но и необратима, и то, в чем Он поклялся, никогда не будет отозвано. Поэтому в Псалме 89,  когда Бог упоминает Свою клятву  Давиду, прообразу Христа, и  духовному семени (тому, которое было здесь добавлено к семени Авраама) сказано: "Я поклялся святостью Своею и не солгу Давиду, его семя устоит навсегда" (ст.35-36 KJV).  "Завет Мой не нарушу и не изменю того, что вышло из уст Моих" (ст.34); он был таким образом подтвержден клятвой. Наши богословы имеют, как правило, то понятие о нашем  искуплении Христом, что Он должен пострадать вместо нас. Но заметим, что все Божьи угрозы в законе, как и сам закон, были даны без клятвы, так что Бог может Своим повелением осуществить обмен лиц, находящихся под угрозой, и поставить Христа на их место; ибо все эти угрозы были без клятвы. Ибо если бы к ним была приложена клятва, то мы были бы навечно погублены и потеряны, и искупление Христа не спасло бы нас. Но теперь приходит Евангелие и обещает спасение, потому что Бог предназначил его с неизменностью, и поэтому Он подтвердил его клятвой (Евр.7.21). Священство по закону было утверждено без клятвы (ст.19), а потому оно могло быть изменено, и ст.12 говорит, что и закон, и священство должны были быть изменены, потому что были установлены и даны без клятвы, но то, что жано с клятвой, неизменно, как Тот, Кто Сам клялся Христу. "Клялся Господь и не раскается: Ты священник навсегда". Там, где Он дает клятву, Он никогда не раскается и не изменит  того, в чем поклялся.
3. Я добавляю, что такая клятва абсолютна; и хотя есть основания полагать, что Бог будет ставить условия, которые необходимы для нашего спасения и для полного исполнения клятвы, но эти условия Бог предполагает и включает в клятву, и клятвой обязуется Сам работать в нас и осуществлять их в нас. Поэтому, когда Бог принес эту клятву относительно благословения Авраама, "благословляя благословлю тебя" (что также означает спасение всего духовного семени), то это значит, что Бог поклялся не только совершенно исполнить в нас Свое дело, но и придать нам те качества, что необходимы для его исполнения. Бог не клянется отчасти, но делает все, что необходимо для спасения Авраама и нашего.
Поэтому сейчас я обращаюсь ко всем трезвым душам, которые будут думать о том, будут ли они говорить или осмелятся ли они говорить, что Бог должен дать клятву о спасении Авраама, когда все еще, согласно принципам свободной благодати, как они заявляют это, исполнение этой клятвы должно зависеть от воли Авраама и до конца его дней, и его воля должна ставить это под вопрос, и Бог должен был бы оказать ему только такую помощь, с какой он имел бы силу для этого. Тогда воля Авраама должна была сделать это событие настолько изменчивым, насколько вообще это может сделать человеческая воля. Можем ли мы думать, что Бог, поклявшись, что Он спасет Авраама и приведет его к тому, чтобы получить благословение должен зависеть от изменчивости воли такого человека? Авраам должен был жить много дней после этого; и если бы Бог в Своей клятве не взял на Себя обязательство исполнить Свою волю действенно и незримо, а также спасти его в конце концов, если бы Он оставил это на волю  Авраама и сделал только возможным, Его клятва должна была бы потерпеть неудачу и Божие имя было бы опозорено. мог бы сказать то же самое об Исааке, который был включен в клятву, который был молодым человеком в это время, и он был первым из семени, образцом остальных. Он был включен в семя абсолютно, и Божье обетование было абсолютным, как и обетование дать  Исаака, так чтобы Исаак выжил, и чтобы Его завет мог продолжаться с ним во веки веков. И думаем ли мы, что Бог может дать клятву, и такую клятву, что Он перестал бы быть Богом, если бы эта клятва не исполнилась - если Он ставит ее в зависимость от воли любого творения?  Хотя многие они полагают, что Он должен предвидеть, что их воля продержится до конца, однако, будет ли Бог чтить волю твари, такую изменчивую вещь, как они говорят, так, чтобы рисковать положенной Им Самим клятвой и ставить под угрозу спасение таким образом, чтобы сказать: если Авраам не будет верен до конца, Я больше не буду Богом?  Вы думаете, что Бог может умалить Себя таким образом, чтобы спасение до конца Авраама и Исаака и всех нас не зависело от Его воли, чтобы мы должны были сами одолеть и понести все несомненно и до конца? Если Бог всевластен, то, конечно же, Он действует Сам и Сам сделает все, чтобы исполнить Свою клятву, и на то Его воля и сила, чтобы исполнилось Его слово. Самим Богом заложен тот принцип, что хотя Бог будет даровать и использовать такие средства и помощь, какие действуют согласно Его свободе и свободной благодати, но если воля Авраама или любого из святых в его свободе делает недостаточными усилия с Его стороны, то Бог не может спасти его, ибо тогда Он связал себя принципами свободной воли твари  действовать или не действовать в соответствии со своей врожденной свободой, и по этому принципу Он должен был бы клясться Своим святым сделать то, чего Он не в состоянии сделать, и вовсе не смог бы взяться за такую работу.   

Можно возразить, что что-то в Аврааме стало причиной той клятвы: Я Сам поклялся, - речет Господь, - ибо за то, что ты сделал это, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, - что в благословении Я благословлю тебя. И поэтому Он дает не абсолютную клятву, но такую, которая основана на поступке Авраама. На это я отвечу, что паписты, как Перерий*, ставят это условие между обетованием и клятвой, чтобы отдать предпочтение заслугам святых, ибо для них сила этой клятвы вытекает скорее из их заслуг, и у Бога в Его указах было просто почтение к этому дивному акту повиновения Авраама, который Он предвидел в Своем предведении и который Он должен был, таким образом, неизменно повелеть   и принять такую цель в Своих указах. Но это имеет противоречия.
1. Потому что обетование или дело клятвы Аврааму, было дано задолго до этого его высокого акта послушания, и поэтому оно не может быть заслугой этого послушания, и также не может быть основанием для этого обетования, ибо это обетование содержит условия клятвы. Бог задолго до этой клятвы дал Аврааму без клятвы то же обетование, которое теперь подтверждает клятвой: "Я благословлю тебя, и ты будешь благословением; и в тебе, - то есть в твоем семени, - благословятся все племена земли", как и в Быт.18.17-18 и в Евр.6 повторяется: все племена. И апостол подтверждает, что обетование свидетельствовало то же самое, что и эта клятва, и что клятва была лишь подтверждением его. Если бы обетование действительно было дано, но дано теперь на условии послушания, то могло бы быть какое-то проявление достоинства святых или соответствующий указ, но такового не было. И непоследовательно думать, что обетование, объявленное задолго до этого, должно было быть в отношении действия, которое должно было последовать; ибо это должно было  быть то, что в то время было исполнено Авраамом, как и предполагалось, и если бы что-то предвиденное было основанием для этого, такое обетование должно было быть объявлено. Но поскольку дело обстояло так, что при даровании обетования оно давалось не конкретно, не могло быть такого настоящего или бывшего акта послушания, на условии соблюдения которого - если бы такое условие было возможным - это обетование могло бы вступить в силу. Но когда обетование давалось в Быт.12, оно давалось вместе с Божием повелением и призывом уйти из своей страны, и это предшествовало любому акту послушания, изначально заложенному в это обетование. Таким образом, у нас есть Быт.12.1-3, где указано обетование и его время, и затем  послушание следует после того, как результат обетования, данного Аврааму, которое и повернуло его сердце. Из этого следует: 'Итак, Авраам ушел, как сказал ему Господь и т.д." (Быт.12.4 KJV). Из этих двух вещей следует скорее, что Авраам поступил согласно обетованиям, которые были даны ему в первую очередь, чем то, что Бог имел в виду предвиденное послушание Авраама, давая это обетование. И это означает, что Бог в Своем вечном совете сначала решил сделать что-то для Авраама по простой благодати, а затем вложил эти вещи в обетования и произнес их Аврааму без упоминания соответствующих условий, на которых Он должен был дать эти обетования согласно предвидению того, что Авраам поступит так или иначе, и эти обетования привлекли его сердце к тому послушанию, которое должно было проявиться.
2. И хотя мы признаем, что эти обетования и эта клятва после них, могли бы быть даны с уважением к какому-то бывшему или нынешнему акту послушания, но все же указ или совет, которым решил дать обещанное, все же мог быть и реально явился абсолютным, то есть безотносительным к человеческим делам.  Отец часто может  решить сделать своему ребенку какой-то подарок и тем не менее ничего ему не обещает, пока тот не совершит какое-то действие послушания, и тогда, давая обещание, он дает понять, что одобряет послушание и обещает что-то как награду, хотя совет и определение этого в его сердце были абсолютными. И, действительно, по существу апостол говорит здесь, что и обетование, и клятва были только для того, чтобы показать или провозгласить неизменность его совета и абсолютной решимости, которые были приняты до этого, так как Божий указ был неизменен с самого начала, и Бог должен был лишь провозгласить и исполнить его. Это не была клятва сделать совет неизменным в будущем, но Его совет, будучи неизменен,  являл эту клятву.
3. Это исключительное послушание было поводом для клятвы, как говорит Риве**. Для него "Я сам поклялся в этом, - говорит Бог, - потому что ты сделал это и не скрывал". Но именно неизменность Его совета была высшей причиной того, почему Авраам сделал это. Это было то, что было причиной  послушания в Аврааме, и клятвы, и всего остального. И если бы не было значительно усилено обетованием, которое было дано до этого, и которое абсолютно провозгласило Его совет, Авраам никогда не достиг столь высокого акта благодатного послушания, как это на самом деле было.
4. И разве Бог поклялся ради одного-единственного акта послушания Своей вечной неизменностью, которая должна была проявиться в стольких других актах благодати, чтобы преуспеть в течение стольких лет, пока не наступит кончина Авраама? Разве это не было скорее Его собственной милостью, которая была бы предопределена Им в первую очередь, и поэтому Он не стал бы делать ее столь неизменной, если бы все это было оставлено воле Авраама, лишь с помощью силы Божией, чтобы устоять (как говорят обычно арминиане). Бог никогда бы не рискнул клясться таким образом.
5. Но в том, что Бог поклялся Аврааму здесь, Он лично поклялся всему семени Авраама, наследникам обетования с ним, где бы они ни были, и поэтому их спасение и упорство так же несомненны, как у Авраама, хотя они никогда не совершали  такого высокого акта самоотречения, как совершил Авраам. И поэтому все это должно полностью вытекать из неизменности Божьего совета как по отношению к Аврааму, так и ко всем им одинаково, иначе Аврааму это было бы обещано  на более жестких и более высоких,  и даже противоестественных условиях, чем остальным.
Отсюда вытекает, что обетования спасения Аврааму и нам - это лишь кусочки вечных Божьих указов о спасении человека. Его советы в Самом Себе являются изначальными, и они суть прообразы всех обетований. Сущность обетований - это указ об избрании. Обетования - это только советы Божьи, высказанные в слове и написанные, как обнародование человеком своего давно замысленного завещания, которое должно быть написано или напечатано и зачитано перед свидетелями. Или же можно сказать, что обетования лишь выражают избрание, но только в отношении конкретных людей и вещей. Есть разница между случаями Авраама и Исаака, в частности, то, что Авраам был назван в обетовании лично и по имени. Но обетования, данные остальному потомству, касаются огромного множества поколений и лиц, имена которых не названы, но тем не менее обетования были предназначены именно им, и поэтому они названы детьми обетования так же, как и Исаак.  Таковой есть дитя обетования так же, как и избранное дитя Божие, и это обетование было провозглашено, чтобы доказать избрание, о котором идет речь, и сначала нам приведен пример Исаака, а затем Иакова в доказательство этого.   
Как эта клятва по сути принадлежит нам?
1. Она по самой природе вещей принадлежит Аврааму так же, как и нам, и поэтому, если мы хотим уверенно обрести спасение, мы должны убедиться, настоящие мы верующие или нет. И воистину, я желаю, чтобы мое спасение было не менее уверенным, чем спасение Авраама, и таким же непреложным, как клятва Божия ему.
2. Оно стремится к той же цели, ради которой оно было совершено для Авраама, ради подтверждения его веры, и для нас, чтобы дать "уверенность в надежде" (Евр.6.11), ибо сам смысл этой проповеди веры в том, чтобы дать нам сильное утешение, и так же, как вера дала уверенность Аврааму, она может дать ее и нам.
Что касается наблюдений над этой клятвой, как она касается нас,  примера Авраама в ней и способности ее дать нам уверенность, то я бы рассмотрел эту клятву двумя способами.
(1). В вопросе, как это должно использоваться всеми верующими в качестве основания для достижения ими уверенности.
(2). В тех обстоятельствах, которые описаны здесь, обетование было дано лично Аврааму, и дела Бога в его исполнении, рассматриваемые нами, не являются общими для всех верующих, но все же можно провести некоторую параллель с Божьими устроениями для некоторых выдающихся святых в Новом Завете, особенно в отношении  предоставления им уверенности, какую Он дал Аврааму.
Мое замечание по поводу клятвы, как она описана здесь, заключается в том, что неизменность Божьего совета и благодати для избранных в ее полноте является подходящим предметом для всех верующих, даже самых слабых, так как для них прибегать к ней и применять ее к себе не только оправдано, но и является их обязанностью. Я докажу и объясню это далее.
1. То, что это принадлежит всем верующим, мы уже отметили по ст.17-18.
2. Но что я должен здесь отметить - так это то, что клятва включает в себя даже самых слабых. Понаблюдайте по ст.18, что когда апостол описывает верующих, то его описание таково, что включает в себя самых слабых и таких, которые не достигли веры с уверенностью, но смиренно ждут ее, хотя вера тех, кто имеет уверенность, может быть включена в это описание. В целом можно заметить в этом стихе, что он говорит о "сильном утешении", как о вещи, которая, в отличие от просто веры, еще может быть получена, то есть о том, что верующие могут иметь в будущем.  Но вера, которую он описывает - это та, которой все они уже достигли и могут теперь достичь этого сильного утешения, чтобы их сильное утешение отличалось от их первой веры, проявившейся при обращении; и Бог поощряет всех верующих деяниями, которые совершились тогда, чтобы они могли быть уверены, что Он включит в клятву все семя.
Но давайте рассмотрим каждое слово, которым апостол описывает их веру, и будет установлено, что оно таково, как я сказал, и его имеют самые слабые, даже те, кто просто хотят уверенности.
1) Его первое выражение: "мы, которые бежали в убежище". Это говорит о сердце и состоянии того, кто лишь начал верить, и не обязательно означает, что он спасен, или что он непременно будет спасен. Ибо речь идет только о том, что таковой бежит в убежище, чтобы спастись. И, как я сказал, это говорит о самом сердце и состоянии такого человека в то время и при первом акте его веры, хотя он исполняет это всю свою жизнь, будь то с уверенностью или без нее, но его состояние с самого начала - это то, что это имеет здесь место.
(1). У него есть чувство настоящей опасности, как у человека, которому грозит смерть по причине его грехов, которые сошли на него, вместе с опасением, что гнев Божий пребывает на нем.
(2). И он бежит из этого состояния и от гнева Божия, или от того владычества, в котором для него нет ничего, кроме гнева, если он в нем остается, к Богу благодати и Его владычеству благодати во Христе и через Него, как это выражает Писание (Рим.5-6). И это его состояния и сам акт бегства не обязательно содержат  уверенность в спасении, но только надежду на то, что он может быть спасен от грядущего гнева, подобно тому, как приход ко Христу означает веру во Христа, чтобы мы могли быть спасены (как говорит Христос, когда говорит: "Придите ко Мне, чтобы у вас была жизнь"); как и вера во Христа позволяет, чтобы мы могли быть оправданы, как говорится в речи апостола, которая не подразумевает знания, что мы оправданы или что у нас есть жизнь. И, таким образом, великая  метафора здесь едва намекает, что как тот, кто находится в опасности для жизни и стремится спасти ее, и бежит в другую безопасную страну, как убийца бежал в город убежища (Чис.35): не то, чтобы тогда он знал, что сможет прийти туда, или ворота будут открыты для него, или же что его возьмут, как Иоава, от алтаря. И все мы, верующие, можем из нашего опыта хорошо знать, что первые акты веры при обращении, и, возможно, в течение длительного времени после этого, были только такими, как эти; и все же мы все можем сказать: мы, видя свое потерянное состояние, бежали в убежище.
2) Если же мы хотим понять, что значит "взяться за предлежащую надежду", то тут вопрос может быть о слове надежда: следует ли надеяться на то, что так оно и будет, или на то, какую надежду предлагает собственно Евангелие, и как она поднимается в сердце человека на основе Откровения благодати, данного ей. И таким образом мы можем надеяться на основания, заложенные перед душой в Евангелии, вместе с надеждами, которые они порождают в сердцах людей через откровение, чтобы спасение, о котором здесь говорится, было их достоянием, а они могли стать теми, кто получит его.
Это я нахожу у Кальвина и наиболее вдумчивых поздних толкователей, и мое главное основание, как и у них, заключается в том, что в следующем стихе говорится о надежде как о "якоре" и т.д. Надежда как якорь души должна быть надеждой, которую человек имеет в своем сердце, чтобы получить ее для себя, и он не может просто воспринять предмет надежды или то, на что он надеется, ибо эти вещи таковы, что находятся за завесой. И я добавляю, что это не просто действие надежды в наших сердцах, но и основания этой надежды, как вытекающие из откровения Евангелия; или, как наиболее точно объяснил это Кальвин, само слово "надежда" есть метонимия действенности дела, и это значит, что обетования, на которые мы надеемся, тверды и  обоснованны***. Так что когда я говорю, что человек, в котором действительно работает Дух Божий, являющийся для него Духом веры, начинает обретать в своем сердце надежду из провозглашений Евангелия о благодати Божьей и намерениях Христа, пришедшего в мир, и смысл таких обетований для него - что он будет надеяться на то, что он может быть спасен, несмотря на его греховное состояние; как сказано: "в Израиле есть надежда". И если сказано, что он "держится этой надежды", которую Дух Божий таким образом возвысил перед ним и в нем, то это значит, что человек знает, какова власть Божия в нем, и потому решает не упустить возможность спасения, но положиться на нее и  искать ее со всей своей силой. Так что здесь этот верующий крепко держится за ту надежду, которая была вложена в него, и за ее основания, и он никогда не отбросит их, но будет держаться за них всеми своими силами, и он не откажется от тех милостей, которые, как он надеется, могут быть его достоянием. Надежда действует здесь, как говорит Кэмерон****, вопреки унынию, когда человек отбрасывает всякую надежду и отчаивается, как пророк, который однажды сказал: "нет никакой надежды".
Все это также не обязательно говорит о полной уверенности, но вера, скорее, хочет этого:
1. Потому что все меньшее едва ли и называется надеждой, в отличие от полной "уверенности в надежде" (ст.11). Это не просто надежда, но надежда полностью утвержденная. И, опять же, эта надежда отличается от "утешения" в том же ст.18, и надежда, упомянутая в этом различении (ст.11),  является чем-то меньшим, нежели уверенность. Как правило, если мы в чем-то не уверены, мы говорим: "Надеюсь, все будет хорошо". Согласно Ветхому Завету, когда уверенность была редкой вещью, потому что они, как правило, верующие еще были в рабстве, их вера выражалась так: ‘те, которые надеются на Его милость". Я вижу, что есть надежда, как она есть в нас, иногда одиноких и на грани отчаяния, и есть хорошая надежда, которая поднимается до некоторой степени уверенности. Когда мы говорим о надежде действительно многообещающей, мы говорим, что это добрая надежда, даже если мы еще не уверены. "Господь наш Иисус Христос и Бог и отец наш, который возлюбил и дал нам утешение вечное, и дал нам благую надежду в благодати, чтобы утешить наши сердца" (2 Фес.2.16 KJV), все больше и сильнее. И это утешение, которое уже даровано вместе с "благой надеждой", называется вечным, потому что оно таково, что не будет отнято у нас, хотя в настоящее время оно страдает от многих перерывов. Утешение при такой доброй надежде - это вечное утешение,но оно еще не поднимается до сильного утешения, о котором апостол говорит, что его могут здесь достичь, и его могут хотеть те, у кого есть этот якорь надежды.
2. Эта надежда названа "поставленной перед нами" (в СП "предлежащей"), чтобы мы могли схватиться за нее, ибо ее основа и фундамент в обетованиях Евангелия, которые дают сердцу надежду на спасение. Это вечные обетования, которым причастно все избранное семя, и если Христос умер за грешников, то эти обетования от вечности предусматривали, что Дух Божий будет работать  надеждой в сердце самого слабого верующего, и это заставляет сердце думать: почему бы и мне не получить этого дара: И из таких выражений, данных нам, сердце обретает надежду, и силой Божьей получает такие евангельские дары, которые могут укрепить эту надежду.  Что касается слуг Бенхадада, то слово, хотя и издалека, давало им надежду на жизнь их господина, и они держались за нее; и, говорит душа, заберите эту надежду - и вы заберете мою жизнь. Дьявол приходит и уговаривает человека отбросить надежду, но, говорит душа, я полагаюсь на Господа, и я никогда не отпущу Его; я держу Его и буду держаться за Него. И хотя все это еще не говорит о том, что мы владеем тем, на что поставленная перед нами надежда, не говорит, что это уже принадлежит нам, но что мы рассматриваем что-то перед нами; но если мы  будем держаться столь твердо, чтобы не позволять уйти, то это  не является убеждением, что дар уже мой, но в самом деле утверждает, что оно будет моим; и поэтому держитесь за него и ищите его, чтобы он стал вашим и был сохранен для вас, ибо с такой надеждой он никогда не будет отнят.
3. Надежда уподобляется якорю, потому что она является "надежной и крепкой", и это выражает даже нечто большее, чем уверенность в надежде. Ибо тот, кто бросает якорь, бросает его в темноту на дно моря. Он выражает чистый акт веры, соединенный с надеждой на то, чего мы не видим, и иногда колеблется,  точно так же, как когда человек боится, что он может быть изгнан, хотя и не уверен в этом.  Когда моряк бросает якорь, он не знает, достанет ли он до дна или нет, и иногда якорь приходится поднимать снова. Но если нам сказано, что это якорь надежной и крепкий, то это говорится не о восприятии человеческом, а о самой природе вещей, которую тайно укрепляет Бог. Та слабая надежда, которую не оставляет бедный верующий, подобна надежде для корабля в шторм, что он не разобьется о скалы отчаяния. Кто знает, говорит она, может быть, Бог и будет милостив ко мне; и хотя это слабая надежда, чтобы удержать сердце от бурь искушений, тем не менее Бог может и через нее крепко держать сердце, чтобы оно не утонуло и не отчаялось, и это сильнейшая опора, какая только может быть. Мы можем быть уверены, что этот якорь не сломается, не оборвется, но он непоколебим, ибо там, где надежда завладела душой,  там она держится и держит волю чтобы прилепиться к Богу, чтобы Он не отпустил нас, пока не благословит и не даст полную уверенность в том, что Он несомненно спасет нас - хотя сама душа может метаться и порой будет готова потонуть в бурях сомнений.    Поэтому все это не обязательно означает полноту уверенности.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn