Красный бантик

Диплом с красным бантиком

Машу ещё в школе прозвали «рыжая бестия». Она болтала на уроках, на переменах била пацанов, обижавших девочек, пререкалась с учителями.
Ноги её мамы устали ходить в школу. А приглашения классного руководителя к разговору о поведении дочери, испещряли Машин дневник. Одна отрада - они соседствовали с отличными оценками. И была эта бестия Маша одарённой математичкой, победительницей всех ученических олимпиад. Она преуспевала  по всем предметам, не прикладывая к учёбе особых усилий.
Маша легко поступила в университет на физмат и сразу проявила себя, как умная, красивая непоседа, заводила всяких студенческих походов и спортивных игр. Серьёзные математически одарённые однокурсники только удивлялись её моторности, способности на лету схватывать знания, запоминать замысловатые формулы, решать многоэтажные уравнения.
Кто-то перекинул в универ её прозвище и за глаза нашу Машу называли по-школьному – рыжей бестией. Да она и соответствовала прицепившемуся к ней ярлыку. Не повзрослела, не приобрела никакой степенности и сдержанности в слове и движениях. Говорили о ней: хохотунья, плясунья, певунья. Только телом повзрослела - тут Бог вылепил её по самой великолепной математической формуле. Пропорции её фигуры  судорогами сводили глаза мужчин. Даже сокурсники очкарики-сухарики слюной размазывали свои конспекты, когда она, играя бёдрами, проходила мимо.
Однажды Маша услышала за своей спиной:
-У неё тохес, как у Дженнифер Лопес!
-А голова, как у Софьи Ковалевской…
Про «тохес» ей было понятно: она знала много слов на идиш от друзей мамы. И похвалу жопке приняла с приятным ощущением своей привлекательности, понятно, и комплимент голове понравился. Но тохес её с детства был порочен - шило в нём было. И это шило ею, как хотело, вертело и крутило.
Представить это шило в каком-то овеществлённом виде невозможно. Это вам не острие сапожное и не иголка с ушком… Разве что вообразить шарнир в ягодице, на котором Маша разворачивается всем корпусом к соседу и что-то спрашивает или сообщает, отвлекая от лекции.
Вопросы у неё возникали спонтанно, не срабатывала в голове никакая математическая логика. Почему-то ей хотелось заговорить именно тогда, когда требовалось внимание к словам педагога. Особенно часто это происходило на лекциях и семинарах по высшей математике самой заведующей кафедры Лидии Фёдоровны Молчановой. Разговорчивая Маша существовала как живая антитеза её фамилии, не конспектировала даже сложные темы, отвлекала соседей - студентов. На замечания реагировала пятиминутной паузой, но шило кололо в тохес, она вдруг вспоминала о чём-то недосказанном на перерыве и делала поворот на своём ягодичном шарнире к соседу.
Чаша терпения Молчановой вылилась в монолог с неожиданным и неприятным для Маши решением. Высказав всё, что она о ней думает, Лидия Фёдоровна спросила:
-Как зовут вашу маму? Назовите её имя отчество.
-Алевтина Петровна, - с тревогой в голосе произнесла Маша, недоумевая, к чему бы это…
-А теперь возьми лист бумаги и пиши. Пиши: «Уважаемая Алевтина Петровна! С глубоким прискорбием должна сообщить Вам – вам с большой буквы о том, что ваша дочь, если она не прекратит отвлекать студентов от занятий, будет отчислена из университета. Надеюсь, что Вы сможете образумить её, так как на замечания педагогов она не реагирует. Не хотелось бы прибегать к крайним мерам, тем более, что она отличается своими способностями в математике и других предметах». Вот тебе конверт, напиши адрес.
«Что угодно, только не это!»  хотела выкрикнуть Маша, но сдержалась. Сокурсники посмеивались, когда она писала  это ироническое «с глубоким прискорбием». Очень не хотелось огорчать везде и во всём поддерживающую её маму. Слеза упала на конверт и она её размазала по клеевой полоске. Представила, как мама опухшими пальцами разворачивает это послание. Когда это может быть? Где-нибудь по возвращению её с ночной смены на хлебозаводе, когда она от усталости валится с ног.  Это же ради неё - дочки-студентки - она не бросает горячий цех, не переходит на более лёгкую работу. Напротив, ещё умудряется иногда подработку найти – то полы моет в подъездах, то окна. Тогда и Маша приходит ей на помощь.
Мать никогда не скандалит, никогда Машу не ругает. Самым большим наказанием за школьные проказы было её молчание после встреч с классным руководителем и покрасневшие от слёз глаза.
А что будет теперь? Чем отблагодарит мать студентка, ради которой она отказалась устраивать свою личную жизнь, вкалывает денно и нощно, чтобы та ничем не отличалась от других - из благополучных семей?
Маша понимала, какое её ждёт наказание, благодаря этой иезуитской придумке Молчановой. Какой будет стресс для матери! Нет, не ожидает она упрёков, разговора на повышенных тонах. Всё пройдёт тихо и больно. Мать уйдёт в спальню и плотно закроет дверь, чтобы Маша не слышала, как она плачет. Уж лучше бы она отхлестала её по щекам или отматерила. Тогда и она могла-б  обидеться и её бы совесть не мучила. Но, знала она, всё повторится, как иногда бывало в школьные годы.
Надо перехватить письмо, подкараулить почтальона, решила Маша. Но оказалась, что почту приносят, когда она на занятиях. Тогда она изловчилась завладеть на день ключом от почтового ящика и заказала себе такой же. Всю неделю до прихода матери с работы проверяла почту - письма не было. Это хорошо, что почта работает плохо, утешала себя Маша, думая, что послание Молчановой затерялось.
Почти целый семестр она себя сдерживала, но шило её снова растормошило. И под хихиканье аудитории на лекции по высшей математике Маша вновь писала диктант:
Так, Мария Смирнова, возьми конверт и пиши свой адрес. А теперь на отдельном листке текст: «Уважаемая Алевтина Петровна! С глубочайшим прискорбием должна сообщить Вам о том, что ваша дочь, продолжает отвлекать студентов от занятий. Стоит вопрос о её отчислении  из университета».
И снова дни тревоги и проверка почтового ящика. Только бы не пропустить время между приходом почтальона и возвращением с работы матери. Неужели по городу письмо идёт целую неделю? Маша сходила к заведующей почтовым отделением: куда могло деться письмо из университета? Та по-своему поняла её беспокойство, спросила догадливо:
-Наверное, благодарственное?
-Как бы, да .
--Не знаете, отправлено письмо простым или заказным?
-Скорее всего, простым.
Посоветуйте там, пусть заказным отправляют в следующий раз. Знаете, почтальоны у нас часто меняются, текучка большая, случаются недобросовестные работники, - призналась заведующая.
Побегу советовать Молчановой, предложу: «Давайте, я заказным отправлю вашу кляузу», с иронией сказала про себя Маша.
Семестр за семестром, курс за курсом периодически диктанты повторялись. Но успехи в учёбе и, наконец, усмирение шила, успокоение шарнира дали замечательный результат: Мария Смирнова вышла на красный диплом.
Дипломы вручались в торжественной обстановке. Когда председатель государственной комиссии назвал фамилию Маши, на лице его появилась лукавая улыбка, а сидевшая рядом с ним Молчанова передала ему нечто с красным бантиком.
-Поздравляю вас, Мария Смирнова! А это - приложение от кафедры. Лидия Фёдоровна считает, что от этих писем покраснел ваш диплом…
Тонкой красной ленточкой с бантиком были перевязаны неотправленные конверты.
Маша тоже покраснела. Не трудно догадаться от чего…