Целое

– Приехали! – сказал Женя и заглушил мотор.
Огромный, ржавый и мокрый состав пару раз дёрнулся и застыл как бы навечно.
Снаружи хлестал дождь. Я смотрел на усталые товарные вагоны с километровыми истёртыми номерами и очень хотел кофе.
– Минут двадцать проторчим, – сказал я вслух. После двухчасового лазания по мокрой громадине парохода, я устал.
Я хотел попасть хоть куда-нибудь. От этого дождя, мокрого запаха железяк и гулкого ночного бряцанья. К тому же на часах два часа ночи…
Двое неторопливо подошли к составу. Он и она в чём-то блестящем пластиково-мокром. В руках они держали такие же пластиковые пакеты. Оттуда что-то торчало. Я посмотрел направо: «Не входить – опасно для жизни. Угроза обрушения здания».
– Наверное, они оттуда, – сказал я молчаливому Жене. – Тоже ждут. В два ночи им куда-то надо.
– Да они, по-моему, никуда не торопятся, – мой напарник оглядел пару бродяг и потерял к ним всякий интерес.
Дождь усилился, тихо урчало FM. Я выкинул окурок и плотно закрыл окно. Несколько крупных капель успели разбиться о мою голову.
Мокли товарные вагоны – покорные и ржавые. Терпеливо мокли и блестели пластиком бомжи, почти не шевелясь, мокло старое здание, которое вот-вот должно обрушиться. Я, Женя, бродяги, вагоны, здание – мы все чего-то ждали.
– Подружились. – Произнёс медведь просто, когда я закончил.
– В смысле? – не понял я, – какая дружба?
– Угу, – сказал медведь, – каждый сам по себе и всё же вместе. Эти двое, Женя твой неразговорчивый, поезд, дом, ну и дождь конечно.
– Ну, знаешь, – я изумлялся. – Я собственно совсем не это имел в виду. То есть имел, конечно, в виду и это, но не совсем. – Я запутался.
– Ты пойми, – медведь похлопал меня по плечу, – это целая картинка и из нее ничего нельзя убрать. Ни бродяг, ни вагоны…. И в то же время каждый сам по себе…. Понял?
Я, конечно же, ничего не понял, только подумал, что мы тогда действительно ждали с полчаса, что поезд уехал, бродяги пошли дальше. Я вспомнил, как устало тянул кофе маленькими глотками, Женя возился с компьютером и торопился домой. Не торопился никуда я и дождь, и, наверное, тот старый дом.
С той работы меня давно выгнали, там нужно было уметь рассчитывать осадку судна, а не размышлять, куда идут бродяги ночью, и едет усталый товарный.