Комиссар Валье. Глок

Комиссар Жорж Валье вошел в свой кабинет как всегда ранним утром и снял плащ. На столе никакой папки не было, значит ничего срочного не случилось. Он уселся и по телефону потребовал сводку за вчерашние сутки. Теперь он держал ее в руках и медленно пролистывал происшествия. Дойдя до рубрики УБИЙСТВА, он стал внимательнее, и читал уже каждое происшествие полностью. Его внимание остановилось на одном. Недалеко возле школы Сан Педро была убита из пистолета марки Глок десятилетняя девочка. Убийство произошло на переменке, когда вся школа вывалила во двор размяться и поиграть в мяч. Стреляли с дистанции около пятидесяти метров скорее всего из кустов, которыми была обнесена площадка. Из соседских домов никто ничего не видел и не слышал. Гильза найдена не была. Смерть наступила от ранения в голову, что отмечает меткость стрелявшего. Возбуждено уголовное дело.
Комиссар дочитал хронику и отложил сводку, позвав своего инструктора Жюля. Они поздоровались, когда тот вошел в кабинет и сел напротив.
- Жюль, пока нас не вызвал шеф, принеси мне дело о вчерашней убитой девочке, а так же еще два дела недельной давности. Во всех случаях жертвой были именно девочки такого возраста.
Через четверть часа они оба сидели и рассматривали папки. Два ранних убийства были точь в точь как и вчерашнее, что относило убийцу к серийному типу. Точный выстрел и мгновенная смерть. Но кому надо убивать девчонок, да еще в таком возрасте?
- Похоже на маньяка, - робко сказал Жюль и посмотрел на комиссара.
- Это я сам вижу, а мотивы?
- У маньяков свои мотивы, многие просто не доходят до нашего понимания.
- Но в этом деле они должны дойти. Езжай по всем трем адресам и поговори с родителями, а так же побывай в группах, где они учились, даю тебе три дня.
- Будет сделано, - поднялся Жюль и вышел, а комиссар продолжал думать. – Глок – отличный пистолет, и к тому же очень дорогой, не каждый имел его в городе. Выстрел из кустов… - значит преступник или уже ждал свою жертву, или готовился выбрать ее из вывалившихся на переменку учеников. В любом случае он ждал, хотя… Выстрел был сделан ближе к концу переменки, так что любой мог проходя мимо юркнуть в кусты, совершить выстрел и так же ретироваться. – Он опять взял папки, и посмотрел еще раз на все фотографии убитых. Девочки были красивы, одна в одну, к тому же первая была мисс своего класса в прошлом году. – Мисс класс! – усмехнулся он. – Скоро и в детских садах будут делать мисс группа и так далее. Ох уж эта американская мода! Так что же их связывало? Естественно, они учились в одной школе, и две были из одной группы, а третья из параллельной. Каждый учился по разному, но… Все три были красавицами. Только зачем кому-то понадобилось убивать красивых девчонок? Ладно, перейдем к портрету убийцы. Мужчина, незаметный, в возрасте от двадцати и выше, белый… - Черт! У нас ничего нет для его портрета. Надо ждать Жюля.
И он ждал, но только до завтрашнего утра, когда его вызвал шеф, и идя к нему комиссар не сомневался по какому делу, была убита уже четвертая девочка из той же школы, это он прочитал в сводке.
- Что-нибудь есть? – откинулся шеф, когда комиссар присел на против.
- Отправил Жюля собирать информацию, но не волнуйтесь, ко вчерашней убитой поеду сам.
- Значит нет.
- Но вы сами подумайте, прошло лишь две недели, и нет никаких следов. Мы думаем, что это маньяк убивает красивых девочек, но что у него в голове?
- Не знаю, что, но многие из этой школы уже не пускают девочек на занятия. Кстати, там учится внучка нашего министра по образованию, и ей как раз десять. Министр уже звонил мне. Ладно. Идите, - вздохнул он, - и не мешкайте.
Комиссар зашел в кабинет, одел плащ и вышел. Он ехал к последней погибшей, и миссия была не из приятных.
Приличный дом был забит людьми, комиссар лишь с пятого раза смог отвести в сторону мать убитой девочки, и теперь та рыдала на его плече.
- Не знаю, она была ангелом дома, хорошо училась, я любила заплетать ей косы.
- А какие-нибудь звонки с угрозами были?
- Что вы! Кто мог угрожать моему ангелочку. Все как всегда, и вот пуля в лоб. Комиссар, кто это мог сделать, скажите мне?
- Мы предполагаем маньяка, который помешан на молодых девочках, типа вашей. Не волнуйтесь, мы скоро найдем его.
- А, - махнула та рукой, - а что толку? Вику назад не вернешь. – И пошла в дом.
Комиссар задумался, что собственно он должен был искать сейчас в этом доме, какие вопросы задавать, с кем беседовать, если и так все ясно? Выстрел из Глока, и девочка мертва. Сейчас все готовились в доме к похоронам, лезть в гущу не имело смысла, чтобы услышать фразу: Куда смотрит полиция.
Полиция, как раз в лице комиссара стояла и смотрела. Потом он пошел к машине. Следующим этапом была экспертиза.
- Жорж, - похлопал его Жак, патологоанатом, - ничего нового, наоборот, все банально. Выстрел с пятидесяти или чуть меньше метров, скорее всего из кустов, там у них буйная растительность, спрячется кто хочет. Но мне показалось, что стрелял военный, или бывший, или настоящий, а может и полицейский. Пуля вошла ровно в лоб. Хотя девочка стояла вполоборота, к тому же они играли, и она двигалась. Надо иметь много терпения, чтобы выждать и сделать такой классный выстрел. Тут рука специалиста.
- Да, да, я понимаю, но не просто специалиста, а маньяка. Скорее всего списанного со службы, хотя… Пока у нас ничего нет. Вы прочесали кусты, вернее, эксперты, извини?
- По их данным гильзы они не нашли, и следов пороха тоже.
- Как всегда, а шкуру сдерут с меня. – Он попрощался и вышел, а через два дня уже беседовал с Жюлем.
- Положительные семьи, очень любили своих малышек, считали их красавицами. Никаких причин для убийства. В школе вели себя смирно, не ссорились, но держали нос кверху, ведь участвовали в мисс класс и добывали призовые места.
Внезапно позвонил телефон, и комиссар побагровел.
- Да. Так точно. Выезжаю. – он положил трубку. – Только что убили внучку министра просвещения. Представляешь, что с нами будет? Поехали.
Они прибыли в школу и осмотрели все, что можно, труп уже увезли, но дети с хмурыми взглядами не расходились. Естественно, что все уроки были закончены на сегодня. Оба подошли к экспертам.
- Мне бы научиться так стрелять, - сказал один комиссару. – Опять ровно в лоб. Просто издевается. Вечером здесь будет собрание родителей, прямо на улице с плакатами о правосудии. Но здесь же не за что зацепиться!
Комиссар с Жюлем обошли два соседних дома и опросили жильцов.
- Нет, когда у них переменка, то ничего не слышно, они так орут. Хлопают шарики, кто-то проносит петарды, дурдом а не перемена. – Мнения остальных старушек и стариков были похожи. Значит выстрела никто не слышал, а это странно, все же он должен был выделяться на фоне общего шума.
- Постой, Жюль, так может это Глок с глушителем? Тогда нам хана, его никто не услышит.
- А гильзы?
- Ну найдут тебе гильзы, что они дадут? Ничего, просто приложат к делу. А ведь это версия… С глушителем никто не услышит.
Он был прав, одну гильзу в этот день нашли, и она была от патрона, который подходил к Глоку. Ее изучали, будто она могла рассказать о хозяине, отпечатков пальцев все равно не было.
Уже у себя в кабинете, а потом и у шефа, комиссар, запинаясь, делал свои догадки.
- К черту ваши предположения! – взорвался тот. – Вы знаете, что я должен отдуваться за все убийства перед родительским собранием, что никто не хочет посылать детей в эту школу, хотя старшеклассники решили продолжить учебу как ни бывало, ведь их это не касалось. А вот младшие классы забастовали полностью. О министре образования это отдельный разговор, он звонит мне каждый день, и что я ему скажу? - он со злостью посмотрел на комиссара.
- Работаем, - тише воды пробормотал тот.   
- Идите и без результатов не показывайтесь мне на глаза. Свободны.
Комиссар вышел и с намыленной шеей, прихватив Жюля, вернулся в кабинет.
- Совсем плохо? – сочувственно спросил Жюль.
- Хуже не бывает. Ладно. – Он тяжело вздохнул. – Что будем делать?
- Честно говоря, мсье, в этот раз не имею никакого понятия. Я бы взялся со школы и родителей учеников, те как никто знает расписание перемен и вообще все дела в школе.
- Но это же почти тысяча человек!
- Выборочно, будет человек сто, не больше. Надо взять эти две группы десятилетних девочек, и поговорить с ними и с их родителями, а так же с преподавателями, которые ведут занятия именно в этих группах.
- Слабая, но идея, - вздохнул комиссар. – Что ж, поехали в школу, возьмем адреса учеников этих классов. А заодно, и список учителей.
Они поднялись, и вышли. В школе они были быстро, она была недалеко. Каково же было их удивлением, когда они увидели, как родители в нормальной одежде, но с топорами, вырубали кусты, окружающую школьную площадку. Их встретил директор школы, и узнав, зачем они приехали, начал с секретаршей готовить списки. Они прогуливались по школе и площадке, и ждали результатов. Но через час все было готово, и Жюль поехал по адресам, а комиссар остался разговаривать с учителями.
Ему понравился подход учителей, те всячески хотели помочь комиссару, отвечали на все его вопросы конкретно, и даже добавляли свои мнения. Большинство давили на маньяка.
Назавтра школа все-таки вышла на учебу, хотя многие не пошли на переменку на улицу. Комиссар сам присутствовал на паре уроков, и на перемене, и заметил, как кто себя ведет. Красивые девочки обзывались на некрасивых, показывали им языки и делали неприличные жесты. Те обижались, топали ногами, и показывали им в ответ.
- Маленькая, но война, - усмехнулся комиссар. – Всегда так было, есть и будет.
Но не успел он уехать, как ему по рации передали, что убита еще одна девочка из той же группы, которая лишь на минуту вышла во двор, комиссар развернулся и поехал обратно. Выстрел в лоб и все то же самое, только не из кустов, дистанция была больше метров на двадцать. Прибывшие сразу же эксперты установили, что выстрел был произведен горизонтально, параллельно земле, не сверху, не сбоку, а почти прямо в лоб. Но на площадке в это время были только старшеклассники. Их всех взяли и обыскали, и ничего, конечно, не нашли. Девочка была одной из тех красавиц, которую комиссар запомнил в школе. Вскоре приехала скорая и забрала ребенка.
Комиссар боялся возвращаться, чтобы не встретиться с шефом. Но тому видимо было не до этого, и комиссар уселся в своем кабинете.
- Нет, - вдруг пришла ему мысль, - это дело если и маньяка, то он обязательно должен быть из этой школы и отцом одной из девочек 9-11 лет, другие версии могли бы быть просто стечениями обстоятельств. – Он позвал Жюля и поделился своей идеей.
- Что ж, похоже вы правы, комиссар. – После небольшой паузы, ответил тот. – Буду рыскать по родителям.
- А вообще, в эту школу трудно попасть?
- Очень. Почти невозможно, недаром именно там и училась дочка министра.
- Ну, давай. Обходи каждого, разговаривай с родителями, фиксируй реакцию на вопросы и ответы. Если заметишь что-то странное или просто необычное, бери на заметку. Сколько их там, две группы? Это всего пятьдесят человек, хотя сейчас уже меньше. Разобьёмся чтоб быстрее? Я беру А, ты – Б.
Оба встали и направились к выходу, списки были у обоих, директор дал им информации сполна.
К вечеру оба встретились. Все сделать не удалось никому, и остались на завтрашний день последние опросы.
- У меня есть на подозрении одна семья, из простых, - начали делиться они мнениями, говорил Жюль. – Отец и мать из рабочих, а дочка каким-то чудом попала в эту школу. Я уже путался намеками спросить, как им это удалось, когда появилась девочка. Кэт ее звали, обычная нормальная девочка десяти лет. Попросил я разрешения с ней поговорить, и те мне сразу дали, то есть, оставили наедине. Много чего я спрашивал, так вот, оказалось, что у них в двух группах существует два клана, одни красавицы, другие некрасивые. Красавицы все до одной прошли конкурс мисс группа, а потом и мисс курс. Всего их восемь, я говорю из красавиц. Конечно, все ходят с задранными носами и общаются только со своей восьмёркой. Но мало этого, они еще и унижают некрасивых девочек. Кэт не принадлежит ни к тем, ни к другим, на нее просто не обращают внимания, а вот очень некрасивых наоборот обзывают, делают им нехорошие жесты, и вообще, стараются над ними издеваться, естественно вербально. Они просто мучают их и не дают прохода, это у них как хобби. Я потом когда поблагодарил и ушел, долго думал над этим. Будь я родителем, и моя дочь была бы некрасива, и к тому же приходила со школы вся в слезах, а значит, просто ходила в эту школу по принуждению, может и решился отомстить за дочь, если бы у меня крыша поехала. Нет, конечно, убивать, это уже последний этап, для этого надо быть совсем выжившим из ума, но мне кажется, что именно такого надо и искать. И еще. Я бы предпочел на его место именно отца девочки, матери всегда мягче и пытаются сгладить обстановку мирным способом. – Жюль вздохнул. – Но мне не попался никто подозрительный, я имею ввиду из отцов. Да и не всех застанешь дома, приходилось подъезжать к месту их работы, или надо обходить поздно вечером.
- Значит, восьмерка красавиц издевались над Квазимодо, извини, что я так назвал некрасивых, я уверен, что этим словом они точно их обзывали. И один отец… - кстати, а сколько таких некрасивых в этих двух группах? Может мы сосредоточимся именно на их семьях? Надо постараться разговорить девочек, ну и отцов естественно. Зайди-ка к директору, у него будут фотографии на всех, выбери самых некрасивых, и к обеду постарайся быть у меня.
- Будет сделано, - отрапортовал Жюль. – Ну, а вам что удалось узнать, если не секрет?
- В школе учатся девочки из богатых или знатных семей, но Муниципалитет постановил брать в школу и тех, кто живет в непосредственной от нее близости, так выглядит демократичней. Я уверен, что твой случай, о котором ты рассказал с этим и связан. Где они живут?
- Второй дом от школы, вы угадали, шеф. – Жюль улыбнулся. – А я-то ломал голову…
- Не думаю, что среди знати есть неадекватные или просто сумасшедшие отцы, скорее всего надо начать с тех, кто живет поблизости. Короче, достань мне их фотографии, а завтра начнем.
Они разъехались по домам и встретились назавтра до обеда, Жюль прекрасно справился с заданием. Как говорят, о вкусах не спорят, так и получилось у комиссара с Жюлем, для одного она была страшно некрасивой, для другого нормальной, но в конце концов, чтобы объять как больше круг, остановились на десяти девочках. Любой бы назвал каждую некрасивой, если не крепче.
- Я бы на их месте создал свою восьмерку или десятку, и задал бы тем, кто над ними все время издевается, - сказал Жюль.
- Примерно так думаю и я, но не о девочках, а об отце. Девочка должна бесконечно доверять ему, чтобы рассказывать, как с ними обращаются однокурсницы. Даже не та восьмёрка, а и остальные. Никто не хочет садиться с ними за одну парту, а о дружбе и слов нет. Они каждая сама по себе, и это должен знать отец, чтобы предпринять такие самые крайние меры.
В этот момент раздался звонок, и у комиссара екнуло на сердце. Нет, это был не его шеф, а хуже. Только что выстрелом из пистолета убили еще одну красивую девочку из той же группы, но при других условиях. Родители после всего случившегося не пускали ее в школу, и она просто проводила время во дворе их частного дома. Когда родители спохватились ее, она лежала на земле, но мертвая. Эксперты предположили, что убийство произошло около часа-полутора назад. Опять Глок, но гильза валялась возле кустов, которые идут вдоль дороги. Видимо та оттуда и стреляли. Пуля попала в лоб, как всегда.
- Нам конец, - положил трубку комиссар, - срочно из управления, и по адресам, у тебя пять, столько же и у меня. Из восьмерки красавиц, а это уже и ежу видно, что отстрел идет целенаправленный, в живых остались лишь две девочки. Надо срочно взять их под охрану.
- Я отправлю за ними, только родители будут против, они уже не верят полиции, а забирать самим насильно…
- Нет, этого делать не надо. Не хотят, пусть рискуют своим ребенком.
- Понял. Я полетел.
Они разбежались. Естественно, оба поехали в сторону школы, лишь четыре пятиэтажки опоясывали ее, и в них жили некрасивые девочки с их родителями.
Комиссар подошел к первому дому, его угол как раз выходил к школьной площадке, когда из подъезда вышла девочка лет десяти и направилась в школу. Комиссар поймал ее за руку и попросил сесть на скамейку и просто поговорить с ней. Девочка с любопытством вернулась к подъезду и села на скамейку.
- Ты учишься в этой школе? – спросил он.
- Да, но я спешу на уроки. Хотя, - она махнула ручонкой, - уроков все равно не будет, говорят, что убили еще одну красавицу. – Последнее слово она сказала с гримасой и негодованием в голосе.
Комиссар осмотрел ее. Да, хуже быть не могло, - подумал он. – Косоглазие, заячья губа, какие-то странные пугающие глаза… - девочка была не то, что некрасива, он бы назвал ее страшненькой. Но в этот момент из подъезда показался мужчина лет сорока, и сразу же направился к ним.
- Марта, почему ты не в школе? – строго спросил он. – А это кто такой? Я же сколько раз повторял тебе не разговаривать с посторонними.
Комиссар поднялся и представился, показав удостоверение.
- Беги в школу, а я продолжу, - сказал видимо ее отец. – Мы можем пройти к нам, мы живем на первом этаже. Я отвечу на все ваши вопросы.
Они зашли в маленькую квартирку, где было лишь все по необходимости, ничего из роскоши, и на стене висели два разных охотничьих ружья.
- Охотник? – сразу же спросил комиссар.
- Да, можно сказать, профессиональный, этим и живу. Мясо продаю на рынке.
- А почему не ищете постоянную работу?
- Не найду, - вздохнул тот, - контуженный я в голову, из спецназа. Но это было давно и в другой стране.
- А что с Мартой? Наверное, мать работает?
- Да, нет, мать ее умерла во время родов, тяжелые были, могли погибнуть и мать, и дочь, но повезло Марте. Хотя вы видите, какая она получилась.
- Какая? - осторожно задал вопрос комиссар.
- Некрасивая. Но это для всех, кроме меня. Для меня она самая красивая девочка на свете. Поймите меня правильно, я в своем уме.
- А что вы скажете на отношение к ней в школе?
Тот задумался, потом закурил, и медленно стал ходить по комнате.
- Жуть какая-то! – Наконец, вымолвил он, - убивать детей из-за красоты.
- Поэтому ваша дочь и не боится ходить в школу, когда остальные сидят по домам?
- А она ничего не боится, мое воспитание. Может быть и военное, да, я с ней строг, но я отучил ее плакать после уроков, и вдалбливаю, что она не должна обращать внимание не эту восьмёрку, а наоборот, давать им отпор.
- Восьмёрку? – удивился комиссар. – это что, клан такой?
- Нет, просто у них сделали глупость, устроили посмешище мисс группы из четырех самых красивых, и в другой то же самое, вот и получилась восьмерка красивых, но жутко избалованных девочек. Боже, что же с ними будет дальше? Им натягивают оценки, чтобы на фотокарточках отличниц были только симпатичные мордашки, а моей Марте, да и другим похожим, наоборот, снижают. Я всегда делаю с ней уроки, и вижу, что большинство низких оценок она получила незаслуженно.
- Скажите, а ваша травма головы произошла до того как родилась Марта?
- Да, примерно за год, я лежал в госпитале, потом меня списали, я вернулся, женился и она сразу же забеременела. Кстати, а почему вы задали этот вопрос, думаете, что моя контузия повлияла и на нее?
- Трудно сказать, но такое встречается. Нет, в вашем случае я этого не замечаю.
- А показать вам коллекцию моего военного оружия? - вдруг спросил тот.
Они встали и прошли в детскую комнату Марты. Было странно видеть, как на стенах висели автоматы и пистолеты, а пол был покрыт еще плюшевыми игрушками, да и просто учебниками и школьными принадлежностями.
- Странная комната, - подумал комиссар, - видимо у него и вправду есть отклонения с головой. – Но коллекцию он похвалил.
Потом они еще немного поговорили о школе, о восьмерке и просто о человеческих отношениях, комиссар хотел его разговорить, чтобы услышать из его уст что-то странное, но все было логично и понимаемо. Он попрощался, а тот подарил ему, вытащив из холодильника, уже разделанную тушку небольшого зайца.
- А какое ваше любимое оружие? - спросил перед уходом комиссар.
- Конечно, снайперская винтовка. Но я на все подготовил глушители, видите ли, я езжу в места, где отдыхают люди на природе, и не хотелось бы их пугать громкими выстрелами.
Комиссар ушел и пошел сразу же к директору школы. Почему-то он был зол на него. Тот принял его у себя в кабинете.
- Я смотрел вашу выставку отличниц, - издалека начал комиссар, - они только симпатичные детские личики. А что, некрасивые у вас не в почете, что не попадают на стенд? Например такая Марта, ей десять лет, отец говорит, что вы специально занижаете ей оценки. – Он вопросительно посмотрел на директора.
- Ох уж этот Эндрю, - вздохнул он, - он уже и вам пожаловался. Она получает оценке соответственно своим знаниям, я уже разбирался с его жалобой.
- И как же вы разбирались? Просто опросили учителей?
- Да, а как же еще?
- Я обязательно заявлю в отдел образования, чтобы некрасивым детям провели переэкзаменовку, - грозно сказал комиссар и встал. – Всего хорошего. – Он вышел.
Комиссар сдержал слово и позвонил в отдел образования. Разговаривая с его начальником, он, естественно представился, и попросил провести переэкзаменовку в ближайшие дни, иначе он будет разговаривать с самим министром.
- Конечно, - испугался тот, - завтра же я направлю туда комиссию.
Он направился по другому адресу, и как и полагалось, застал дома маму с дочкой, та была жутко некрасива, дочка, несмотря на то, что маму можно было назвать симпатичной и обаятельной. Она долго разговаривала с комиссаром, и они оба пришли к тому же мнению, что и с отцом Марты, над некрасивыми детьми не только смеются, но и занижают им оценки. Ее дочь Лили всегда плакала, приходя из школы, и если б не влияние отца, она вообще бы туда не ходила.
Вскоре скрипнула дверь и пришел отец. Он, как и Эндрю, тоже был военным, только действующим. Быстро подключившись в разговор, он обронил фразу, что симпотяжки заслужили свою кару, издеваясь каждый день над бедными некрасивыми девочками. Это насторожило комиссара и дальше он разговаривал уже с отцом.
- Я всегда даю уроки своей дочери не поддаваться на провокации, а если надо, то и дать сдачу, даже физическую. К тому же я вожу ее к нам в часть на полигон, где она стреляет, я обучаю ее стрельбе, и немного дзюдо, чтобы она всегда сумела за себя постоять.
Комиссар что-то сказал и встал, посмотрев со второго этажа на школьную площадку. Все было на виду.
- А из какого оружия стреляет ваша…
- Анни. Так ее зовут, из моего, табельного.
- Какой марки?
- Глок-17. Я служу в спецназе, у нас у всех этот пистолет. Он легче остальных, и девочке удобнее держать его в руке, хотя сейчас она подкачалась, и стреляет очень хорошо, наш инструктор пророчит ей большое будущее.
- А у вас, случайно, ваш пистолет не дома?
- Что вы! – снисходительно ответил хозяин квартиры, - я не ношу домой оружие, храню в воинской части.
- Так вы считаете, что погибшим девочкам поделом за их издевательства над другими? - подошел вплотную комиссар.
- Что вы! Вы меня просто не правильно поняли, я хотел сказать, что господь всегда воздает за твои грехи. В данном случае, к моему величайшему сожалению, он воздал им еще в детском возрасте.
- Интересная у вас философия, - почесал комиссар затылок. – Ну да ладно. Спасибо вам и вашей жене за открытый разговор, мы обязательно поймаем убийцу. – Он попрощался и вышел.
В третьей квартире уже другого дома ему просто не открыли, что было странным, хотя потом он увидел возле качели страшненькую на лицо девочку лет десяти. Он спустился и позвал ее.
- Ты – Бетти? - спросил он ее. – Из школы рядом.
- Да, только мамам пошла в магазин, а я не хожу пока в школу, там убивают детей.
- А за что, как ты думаешь?
- За мерзостный характер, - еле выговорила она. – Они издеваются, смеются над нами, делают нам всякие каверзы…
- Кому вам?
- Ну, еще таким же некрасивым девочкам.
- А кто тебе сказал, что ты некрасивая?
- Они это говорят разными плохими словами каждый день. Я считаю, что это им поделом, и мои мама с папой тоже.
- То есть, их следовало убить?
- Я думаю, что да. Дайте мне пулемет, я бы перестреляла всю ту восьмерку.
- Опять восьмёрка, - подумал комиссар, - это уже как название секты, их, оказывается, все так называют. А сам задал вопрос: - А разве тебе их не жалко?
- Ничуть. Вы просто не знаете, что они вытворяют в школе, они нам не дают покоя, за это и поплатились. – Сама того не зная, девочка подтвердила версию комиссара. Потом появилась мама и быстренько увела девочку домой.
За день комиссар обошел еще две квартиры, ему посчастливилось поговорить как с матерями и с приходящими с работы отцами, так и с девочками.
- Поделом, - вдруг сказал первый из них. – Так издеваться над нашей Сильвией! Дали бы мне пистолет, я бы в первую очередь пристрелил их родителей, а потом уже их самих.
- Вы такой радикал? - удивился комиссар. – Но дело ваше, я всегда уважал все мнения. Вы где работаете?
- В полиции. Там из-за таких восьмерок много чего насмотришься, иногда некрасивые девочки не выдерживают и кончают с собой, лично я присутствовал при двух таких случаях. Тогда что лучше?
- Не могу с вами согласиться, - вздохнул комиссар, - убивать людей за пустословие, пусть оно будет жутко обидным, это не по мне.
- А вытаскивать из-за этого пустословия девочек и мальчиков из петли, это справедливо?
- Здесь вы тоже неправы. Так что, будем отстреливать один другого? Тогда и детей не останется.
- Лично я считаю, что отец этой девочки, который уже пристрелил шестерых из восьмерки, добьет и остальных, тогда жить станет легче.
Комиссар взял на заметку этого полицейского, но в последней семье мнения разделились, отец поддерживал как и полицейский убийцу, а мать была категорически против. Комиссар спросил десятилетнюю Люси, если бы ей дали пистолет, она убила бы хоть одну из той восьмерки?
- Нет, но выгнала бы их из школы, пусть себе живут.
Комиссар встретился с Жюлем в управлении, тот только приехал. Они обменялись мнениями.
- Есть семьи, к которых, например отцы, поддерживают такую месть, даже смертельную и не боятся об этом говорить, - задумчиво сказал комиссар. – Из чего бы я сделал вывод, что пока что на мой взгляд главным подозреваемым является отец одной из обиженных некрасивых девочек. Как ты?
- Я тоже много слышал и за, и против. Что ж, родители пытаются защитить своих детей, красивые они или нет. Но у меня лично о такой явной мести разговора не заходило. Да, жаловались, но одновременно и жалели погибших девочек. Лично я ничего такого не заметил. А вы, мсье?
- У меня сразу трое на подозрении, один списанный военный из спецназа с коллекцией оружия. Кто его знает, что стукнет тому в голову, если он на нее и контуженный? Второй был, как назвал его комиссар, Радикал, военный. Третий – полицейский, да и последний был на заметке, но ему показалось, что тот просто философствовал. Вся тяжесть легла на его плечи, сейчас он завидовал Жюлю.
- Поставь наблюдение за этой тройкой, и выясни, где каждый из них был во время убийств. Если соберется несколько алиби – вычеркнем.
Жюль ушел, а комиссар задумался. Кого бы он сам выбрал из этой тройки? Первый – контуженный, это прямая угроза, клик в голове, и все, пошел и не остановишь. Второй, тоже военный, еще тот подарок, радикал до мозга костей, ему ни капельки не было жалко ни одной убитой. А взять и принести домой пистолет ему было раз плюнуть. Как, впрочем, и полицейскому. Нет, явно с такой философией, кто-то из трех, хотя, первого он оставил бы в покое. Может и не было ничего такого у него в голове, ведь вырастил дочку до десяти лет же. Посмотрим, какие прорехи и у кого будут в алиби. А до этого надо посмотреть одно совпадение, у военного был Глок, может пули и совпадут? Тогда вообще никого искать не надо, вот он, на тарелочке.
Он позвонил бригаде экспертов, а вечером заехал к тому в гости.
- Извините, - пошел он на прямую, времени не было, - вы не могли бы сдать свой Глок нашим экспертам? Дело в том, что все девочки были убиты именно из этого вида оружия.
Неожиданно тот рассмеялся.
- Ловко я запугал вас своей философией. Думаете, если я, как вы сказали радикал, так и в детей стрелять могу? Ну, да ладно, завтра пусть подъезжают к части, отдам я им свой пистолет, только ненадолго. Не хочу, чтоб начальство на меня еще черти чего подумала, репутация у меня отличная. Да и не подумает, зная меня. – На этом они договорились.
Жюля на месте не было, и комиссар пошел в школу, вернее, он подошел, и посмотрел на все четыре дома, в трех из которых жили некрасивые девочки и их семьи. У первой случай был идеальный, она с отцом жила прямо на первом этаже, не обязательно тому было стрелять из кустов, он мог приоткрыть окно, и вот, вся площадка на виду. Но гильзу нашли именно в кустах, нерационально как-то. Еще одна жила на втором, могло сойти, то есть угол стрельбы, если бы убитая приподняла голову. Но остальные жили на третьих, четвертых и пятых этажах, а убиты были с горизонтальной линии, параллельной земле. Значит, все-таки, стреляли из кустов? А последнее убийство просто на площадке собственного дома… Что-то здесь не клеилось. Видимо за этой девочкой следили, но соседи никого не видели.
Жуль появился только на второй день, он был измотан, было видно, что спал он несколько часов.
- Шеф, - присел он, - а ведь алиби есть у каждого. Те, кто работают, алиби имеют стопроцентные, с работы не уходили, не задерживались и раньше не уходили. Единственный охотник и то имеет алиби, по нему соседи время справляют, он всегда выходит на охоту, выходя из дома ровно в восемь, ему еще ехать до лесной полосы часа три, не меньше. Да и завсегдатаи отдыха, вернее, некоторые из них, знали его уже в лицо. А те, кто жили в палатках, подтвердили по числам, что он действительно приезжал на охоту. Я спрашиваю у них, а не боятся ли они охотника близко от своей стоянки? Только они отвечают, что тот уходит далеко в лес, в полосе никакой дичи не осталось, кроме шального зайца. А возвращается он после обеда, и вечером уже дома. И не он один приезжает, хозяин того огромного леса разрешает в нем охоту. 
- Так что же получается, - недовольно сказал комиссар, - все впустую? 
- Получается так, - поник головой Жюль.
Но это было не самое худшее в этот день. Убили уже седьмую девочку, когда мама оставила ее покататься на качелях девятиэтажного дома. Опросили всех свидетелей, но никто ничего подозрительного не заметил. Это было уже больше чем ЧП, и комиссар ждал звонка от шефа, который быстро последовал. Он выслушал и угрозы увольнения, и все, что только можно было услышать, и быстрее сбежал в свой кабинет. Опять Глок, опять прямо в лоб.
- Но зачем рисковать, стреляя именно в лоб? – пришло ему на ум. – Больше возможность промашки. – Нет, стрелявший был явно психопат. Он передал по рации, чтобы из дома в специальное укрытие забрали последнюю девочку из восьмерки, кто знает, может убийца уже охотится на нее. Ему ответили, что девочка дома и никуда с полицией не поедет, родители отказываются категорически. Что делать? – Оставьте двоих охранять квартиру, и еще троих на подступах к подъезду. – Скомандовал он. Сам он с Жюлем выехали к месту жительства девочки, чтобы попытаться уговорить родителей. Но те уже сами выходили с девочкой из дома, чтобы дать ей возможность хоть немного покачаться на качелях. С ними шли пятеро полицейских, которые уселись на лавочке.
Неожиданно, откуда ни возьмись, появилась еще одна такого же возраста девочка и пошла к той. Родители поздоровались с ней и пропустили.
- Одноклассница, - пояснил отец. – проходи Анни.
И в этот момент, когда обе девочки сблизились, та, которую назвали Анни, ловким броском через бедро уложила вторую прямо на писок, и приставила длинное дуло пистолета к ее лбу, скорее всего это был глушитель.
- Анни, дорогая, - заплакала мать девочки, - оставь жизнь нашей дочери. Да, мы знаем, что она плохо с тобой обращалась, но зачем же убивать.
- Ни с места, иначе я стреляю, - спокойно, даже с улыбкой, сказала Анни.
Комиссар с Жюлем приблизились до отметки, где стояли родители.
- Анни, брось оружие, и тебе ничего за это не будет, - вступил в разговор комиссар. Он вспомнил ее имя, ее отец был именно тот военный, который водил ее учить стрелять в свою часть, и чьи попадания так поражали тренера.
- Не брошу, иначе Марта выиграет.
- Какая Марта?
- Моя соперница по стрельбе. Отец на каникулах берет ее с собой на охоту, и та стреляет не хуже меня, я не говорю, что лучше.
- И вы устроили соревнование таким способом?! – не поверил комиссар.
- Да, Марта уже убила четырех, я - только трех, и эта моя последняя жертва для ничьи. Они все заслужили этого, мне ее совсем не жалко. Можете меня даже не просить, я все равно убью ее, и тогда мы с Мартой будем на равных.
В это время на всей скорости к месту происшествия мчались две полицейские машины с мигалками, одна везла отца Анни, а вторая – Марту и ее отца, сегодня было воскресенье, и он все время проводил с дочерью, то есть, не пошел на охоту, а остался дома.
Тем временем палец Анни лежал на спусковом крючке, а дуло упиралось в лоб девочки. Та плакала и просила прощение за все, что она той сделала.
Через пятнадцать минут обе машины были уже на месте, и оба отца бежали к месту событий, двух лежащих девочек. Их окружили, но ближе, чем на десять метров не приближались.
- Марта! – строго сказал ее отец, - брось пистолет. Кстати, где ты его взяла?
- Когда ты разбирал свою сумку, еще давно, он выпал и мягко упал на мою плюшевую игрушку. Тогда-то я и спрятала его в большом плюшевом медведе, помнишь?
- Я прошу тебя, - перешел тот на ласковый тон, - ты победила, только не нажимай на курок и брось пистолет.
- Как скажет Марта. Если это зачтется в нашем соревновании, то я отпущу ее, и у нас будет ничья.
- Нет, - вдруг сказала та,- уговор был один, убивать. Разве ты забыла?
- Марта, какой уговор? – вмешался взволнованный военный. – Скажи, пожалуйста моей дочке, чтобы она не стреляла.
- Мы просто договорились как учил меня отец, всегда давать сдачу. Мы обе долго терпели издевательства над нами, и не только, и вот теперь пришел час расплаты. Папа, правда ты говорил мне, что всегда надо за себя постоять? Я выполнила свой уговор, это я предложила его, ведь ты так меня учил.
- Марта, я никогда не учил тебя убивать людей, - строго сказал тот. – Ну, послушай меня внимательно. Соглашайся на ничью, и скажи Анни, пусть та уберет оружие. В конце концов, я твой отец и приказываю сделать это.
Наступило затишье, Марта задумалась.
- А ты будешь брать меня и дальше на охоту? Я стреляю не хуже Анни, даже из пистолета. Ведь ты мне всегда давал пистолет стрелять по белкам? Правда, тот был другой.
- Дорогая, я обещаю тебе, только скажи Анни, чтобы она бросила оружие. А вы чего молчите?! – налетел он на отца Анни. – Вы же ее отец!
- Анни, милая, оставь пистолет, - прослезился тот, - хочешь, я встану на колени… - Но в этот момент пистолет полетел к ногам полиции и Анни встала.
- Ничья? – спросила она у Марты. – Та подбежала и обе обнялись.
Полиция забрала пистолет и двух девочек с отцами, родители лежавшей девочки с плачем кинулись к ней живой и невредимой.
Уже в отделении в комнате для допросов, в присутствии обоих отцов, комиссар задавал вопросы.
- Мне первой пришла эта мысль в голову, - хвасталась Марта, - но я решила поделиться с ней и с Анни. Почему? Просто мы обе хорошо стреляли, и решили заодно поиграть в меткого стрелка, надо было попасть именно в лоб, даже не в глаз или голову. Первой стреляла я, с ранцем зашла в кусты, вытащила пистолет, прицелилась и точно попала. Потом я нашла гильзу и забрала.
- Но я второй выстрел тоже не промахнулась, - вставила Анни, - и учти, что все уже знали об убийстве, мне было труднее.
- Труднее чем мне сделать третий? Ну, уж нет.
- Зато когда убрали кусты, я выследила шестую, она игралась в своем дворе. Я только спряталась в кустах и стреляла с большей дистанции. Но все равно попала прямо в лоб.
- А я добила седьмую, на глазах у всех.
- Восьмую я оставила, только потому, что ты согласилась на ничью.
Бедные отцы слушали этот разговор с мокрыми глазами. Да, никто другой, а они сами дали девочкам совет, никогда не прощать, но кто же знал, что это будет сделано таким манером.
- Это мы виноваты, - пробурчал комиссар Жюлю, - надо было обыскивать не только старшеклассников, но и всех остальных.
- Да, но кто же мог подумать? Тем более девочки, да еще и такие юные.
- Ну что, доигрались с вашей коллекцией оружия? – посмотрел комиссар на охотника, отца Марты. – Именно из вашего пистолета, спрятанного в медведе, и были совершены все семь, даже почти восемь убийств.  Анни, а почему ты решилась показаться и открыть всю вашу игру? Зачем ты пошла к тому дому, видя, что там стоит куча полицейских?
- Дело чести, - спокойно ответила та, - я не хотела проиграть ни при каких условиях, отец меня учил всегда быть первой. Мне было все равно уже, честно говоря, я заканчивала с восьмеркой, и так им и надо было. Сейчас я жалею, что не прикончила последнюю.
- Анни, но я же признала твой выстрел, - вставила Марта, - так что чистая ничья, и я ее приняла ради моих и твоих родителей, не ради той гадины, которая валялась на песке и рыдала. А сколько мы с тобой прорыдали? Кто-нибудь считал?
Когда девчонок увели, единственный вопрос к комиссару от их отцов был: - что с ними будет дальше.
- Да, ничего серьезного. Переведут в специальную исправительную школу для несовершеннолетних детей и до их совершеннолетия будут учить там.
- Но мы хоть иногда сможем с ними видеться?
- Думаю, это разрешено.
- И что, там все такие?
- Есть и похуже, но я не буду распространяться на эту тему. А вот вас ждет не лучше. У вас, - обратился он к охотнику, отцу Марты, - изымут все оружие и разрешение иметь его лет на пять. Вам же, - повернулся он к отцу Анни, - будет доложено руководству, и наверняка, если вас и не выгонят, то обязательно понизят.
Все разошлись, только комиссар поманил Жюля, и они поехали в их незаменимый бар праздновать очередную скользкую, но победу.