Карлсон, который Птица, который живёт на крыше

 В городе  NN. на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живёт самая обыкновенная семья. Семья состоит из самого обыкновенного папы, обыкновенной мамы и трёх самых обычных дочерей - Полины, Зои и Ани.
       — Я вовсе не самая обыкновенная!  - протестует Зоя. Но это, конечно, неправда. Ведь на свете столько парней и девушек, которым от мала до велика лет, которые любят "Дом, в котором..." и которые  пишут фанфики с собственным участием в книжной истории, что сомневаться тут нечего.
Зоя - самая обыкновенная девушка.
      Полина - старшая сестра, уже успела побывать замужем и успела развестись. А это значит - она тоже самая обыкновенная.
      Анна - сестра младшая, в активном поиске достойного жениха. Поэтому она практически постоянно пропадает на свиданиях и общих молодёжных  тусовках. Следовательно, она точь-в-точь  как другие девушки, тоже, что ни на есть, самая обыкновенная.
      Во всём доме, во всём городе есть только одно не совсем обыкновенное существо - Карлсон, который живёт на крыше. Да, он живёт на крыше, и одно это уже необыкновенно. Быть может, в других городах дело обстоит иначе, но в  NN. почти никогда не случается, чтоб кто-то жил именно на КРЫШЕ да ещё и в отдельных, весьма удобных аппартаментах.
      А вот Карлсон, представьте себе, живёт именно там.


      "Карлсон", на самом деле, это звучный псевдоним высокого, хромоногого и очень самоуверенного человека, который, к тому же, умеет летать. На вертолётах и самолётах умеют все, а вот Карлсон умеет летать сам по себе. Стоит ему только нажать кнопку на животе, как у него за спиной тут же начинает работать хитроумный мотор. Достаточно подождать где-то 30 секунд, чтоб механизм заработал в полную силу, и вот уже человек взмывает в высь и парит над городом с таким важным видом, будто хочет сообщить всем оставшимся внизу:
- "Ползай внизу, презренный гомос! а Большие Птицы рождены - летать!"

      Карлсону прекрасно живётся у себя на крыше огромного телецентра, среди антенн и зимних садов, куда, время от времени, приходят отдохнуть телевизионщики.  Сам летающий человек числится в рядах служебного коллектива работников Телецентра как опытный садовник. И действительно, его познания в области выращивания и сохранения редких видов растений - высоко ценятся у начальства и, соответственно, достаточно высоко оплачиваются. Хотя сами сотрудники телецентра предпочли бы не знаться с местным садовником вообще.
      По вечерам Карлсон сидит на стремянке, выставленной  у крыльца своего дома, курит либо крепкие сигареты либо кальян и глядит на звёзды. С крыши, разумеется, звёзды видны лучше, чем из окон, и поэтому можно только удивляться, что так мало людей живёт на крышах. Но, как-то раз, один из операторов заметил жилище Карлсона и, ради хохмы, попробовал завалиться к нему в гости. Однако, из затеи телевизионщика ничего забавного так и не вышло.   Едва наткнувшись на  стылый взгляд круглых жёлтых глаз местного садовода, престарелый мужичонка вдруг начал истово креститься и пятиться, а острозубой улыбки оказалось достаточно для того, чтоб впредь обходить жилище человека с пропеллером  как минимум за 3 метра. А то и за 3 этажа.


      Зоя и сама не знала, была ли она рада знакомству с этим так называемым "Карлсоном". Как только он прилетал, так сразу начинались яркие и не совсем приличные приключения, некоторые из которых можно было бы смело назвать "неприятностями". Карлсону, должно быть, тоже было странно познакомиться с Зоей. Он бы и не стал бы к ней возвращаться, единожды позабавившись этим суеверным страхом, который порождает в сознании масс его внешность. Но Зоя оказалась "крепким орешком": не взвизгнула, не упала в обморок да и повела себя... как такой же малость двинутый умом человек, к каковым Карлсон (не без гордости!) причислял самого себя.
Теперь же он смело заявлялся к ней в гости и щурился от удовольствия как сытый сиамский кот, получая в ответ на своё приветствие вполне дружелюбное: "Привет, Карлсон!" Хотя на самом деле, так называемому  "Карлсону" больше нравилось именовать себя "Большой Птицей" или просто "Птицей", но это разрешение давалось только настоящим друзьям.


***

Их знакомство произошло  в один из тех унылых дней, когда Зоя опять почувствовала себя неудачницей. Папа молчаливо пыхтел папиросой, уткнувшись в компьютер, мама разглагольствовала по поводу свадеб и ожидаемых внуков, вскользь упомянув, что  "а от Зойки, похоже, мы и вовсе никаких результатов не дождёмся".
"На средних бог отыгрывается". - повторила средняя дочь для себя  самой.
В дополнение к маминым нотациям Полина промыла мозг, что нужно найти себе хобби. А Анна вставила  своё словцо,  что нельзя жить мирами книг и заменять ими окружающую действительность. В итоге  закончил общую отповедь сам папа, веско вздохнув:
- Ты б хоть на танцы "для тех кому  за ***-дцать" записалась, что ли? Может, познакомилась бы  с кем-нибудь. А то в девках уже засиделась!
Ответить на эти выпады было уже нечего.

      Гуляя по улицам города и выветривая из себя неприятный разговор с домочадцами, Зоя увидела в окне одной из квартир  огромный спатифиллум, более известный в народе как "Женское счастье". Цветущий, разлапистый  с нежно-белыми чашечками соцветий на трёх длинных стрелках. Цветок смотрел на девушку из окна и приветливо махал листьями. Если бы это зависело от Зои, то желание обрести спатифиллум  себе в комнату осуществилось бы тут же. Но беда заключалась в том, что мама и папа особо не жаловали наличие растительности в доме. Время от времени какие-то цветы в квартире, конечно, появлялись, но почему-то очень быстро вяли или разбирались  теми или иными гостями, приходившими навестить семейство.
— Похоже, так всю жизнь и проживёшь без личных "райских кущ", - с горечью сказала себе Зоя, когда обстоятельства вновь обернулись против неё. - У Полинки есть бывший муж и дети, у Аньки - бесконечный отряд женихов. А у меня никого нет. Даже спатифиллума.
— И кто в этом виноват? - сварливо спросила мама.
— Не знаю...-  с ещё большей горечью отозвалась средняя дочь, потому что ей вдруг показалось, что у неё действительно никого нет, кроме воспоминаний о том мальчике, которого она любила и который бросил её, едва зашёл разговор о свадьбе и будущих детях...
Впрочем, у неё была своя комната и свой стеллаж с книгами. К ним-то она и направилась.

      Стоял ясный летний вечер, окна были открыты, и цветастые занавески медленно раскачивались, словно здороваясь с первыми бледными звёздами, только-только появившимися на чистом июньском небе. Зоя присела на подоконник и стала смотреть на открывшуюся перспективу города. Она думала о том, как однажды озеленит свою комнату: заведёт самые любимые цветы, развесит по стенам любимые картины, купит вожделенную напольную статую кота, которую видела в магазине "Подарки" на соседней улице. И не надо будет ни перед кем оправдываться за собственные желания; не надо будет выслушивать это набившее оскомину "Ты живёшь в моём доме, и здесь будет всё так, как хочу я!";  не надо будет краснеть под взглядами родителей, досадующих на отсутствие личной жизни у их средненькой, "неудачненькой"...
Зоя тяжело вздохнула и тут же встрепенулась: чуткий слух уловил странное нарастающее жужжание, похожее на вибрацию телефона.
"Неужели я сотовый из сумки не вытащила?"  - девушка удивилась собственной забывчивости и соскочила с подоконника, чтоб проверить аппарат связи на наличие непринятых звонков. Но в телефоне, как это ни странно, непринятых звонков не оказалось. А жужжание, похожее на звук летящего вертолёта, с каждой секундой становилось всё явственней  и громче. Обернувшись на звук, Зоя подпрыгнула от неожиданности: в квадрате её окна, на фоне вечернего неба  чётко прорисовывалась мужская фигура, сложившая руки на груди. А за спиной этой странной фигуры на бешенной скорости крутил лопасти внушительный пропеллер.
"Мне бы следовало испугаться и завизжать. Так требует закон жанра," -  успела подумать девушка, но вместо этого только поправила  очки и едва выдавила невразумительное:
— З-здрасьте...
А человек за окном, тем временем, устало плюхнулся на подоконник, по-хозяйски отставил в сторону ногу, с перебинтованным коленом, а после, в качестве формальности, уточнил:
— Добрый вечер. Ты не против, если старая хромоногая Птица приземлится у тебя на подоконнике?
— Вообще-то против, - поспешно ответила Зоя и добавила. - Но вы уже приземлились. Точнее - приподоконничались.

      Странный человек, при  ближайшем рассмотрении оказавшийся молодым и довольно энергичным парнем, широко усмехнулся. Отметив заторможенную реакцию собеседницы, которая лишь болезненно поморщилась, но продолжила таращиться на него во все глаза, гость с пропеллером за спиной заметно приосанился.
— Как тебя зовут? - спросил Карлсон.
— Зоя. А если по произвищу, то "Золнышко" или "Мама Зо". А тебя?
— Меня? О,  моё имя известно каждому! - театрально воскликнул странный человек. - Я - Карлсон, который живёт на крыше! - от  картинного взмаха рукой, новый знакомый даже свалился с подоконника. Но Зоя не успела испуганно охнуть, как  Карлсон взлетел и вновь приземлился на подоконник.
— Слыхала про такого? так вот, это я. Хотя, я предпочитаю, когда меня называют "Птицей". Но это строго между нами, - как бы между прочим, по секрету, продолжил гость.  - Привет, Зоя!
— Привет, Карлсон!
— Сколько тебе лет?
— ***  семь.
— Отлично! - Карлсон-Птица улыбается одними глазами и удовлетворённо складывает на пузе тонкие костлявые руки с чёрным лаком на отрощенных ногтях и просто с неимоверным количеством перстней и колец на пальцах.
Но поражает почему-то не это. Поражает почему-то именно "пузо", такое странно бесформенное и какое-то неуместное при общей худощавости и какой-то необъяснимой суставчатости собеседника.
Такое пристальное внимание к своему "пузу" Карлсону явно не понравилось.
— Продолжаем разговор, - холодно напомнил он  и снова зубасто улыбнулся. - А почему ты не спросишь сколько мне лет?
— Ой, - спохватилась Зоя и виновато улыбнулась. - Прости пожалуйста. А сколько лет тебе?
Ожидаемый вопрос явно доставил Карлсону удовольствие.  Он вновь весь приосанился, провёл рукой по волосам, длинным, собранным  в небрежную, но очень внушительную косу, а после, затеребив длинную серьгу в ухе, так  небрежно-снисходительно сообщил:
— О, я - мужчина хоть куда! в самом расцвете сил. Нравлюсь?

      Зоя в точности не понимала, к чему клонит её гость и нравится ли он ей как человек. Она уже успела отметить себе, что он - далеко не красавчик, но обладает определённой харизмой и шармом, и она даже непротив их знакомства.  Но некоторые вопросы собеседника определённо вгоняют её в ступор. Поэтому, всё ещё сомневаясь,  девушка поспешила осторожно уточнить:
— В каком смысле мне понимать твоё "нравлюсь"?
— В любом! - тут же отозвался Карлсон-Птица, продолжая пристально разглядывать новую знакомую и теребить серьгу в ухе. - В любом, во всяком случае, когда речь идёт обо мне. Потому что я - красивый, умный и в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил.
— Я бы назвала тебя себялюбивым  и  тощим парнем, который зачем-то привязывает пропеллер к спине и подушку к животу! - бойко отрезает Зоя и искренне интересуется. - Пропеллер ладно, чтоб летать. Но подушку-то зачем? для мягкой посадки?
Самолюбивый настрой мгновенно исчезает.
— Положено! - отрезает Карлсон таким ледяным тоном, что сразу становится понятно: никаких новых разъяснений он давать не намерен. Впрочем, уже через минуту он же сам доверчиво спрашивает. - Что, действительно так заметно, что это подушка?
— Вообще-то  да.
— Дерьмо! - морщится Карлсон и смачно харкается куда-то в мерцающие звёзды. Заметно мрачнеет. Жмёт на красную кнопку у себя на  груди, и тотчас хитроумный мотор его летательного аппарата начинает издавать резкие визгливые звуки.
— Уууу, так дело не пойдёт, - бормочет Карлсон самому себе. - Требуется подзаправка. У тебя косяк и пивандрос найдутся?
— Чего?
— Сигареты и алкоголь, чтоб быть слегка подшофе, есть?
— Н-нету...
— Жаль! придётся свою пачку распечатывать.
— Так ты хочешь пить?  У меня есть минералка в холодильнике. Пойдёт?
— Тащи!

Зоя, почему-то несколько ошалевшая от всего происходящего, даже не сообразила огрызнуться в ответ на грубое "тащи".  Сама не зная почему, видно, всё же, под влиянием чужой харизмы, она ласточкой бросилась на кухню ради минералки для незванного гостя.
— Покорнейше благодарю! - жуя раскуренную сигарету пробормотал Карлсон и с силой открыл бутылку, бесцеремонно выкинув крышку куда-то на улицу, вынул сигарету из  зубов. - Подержи, пока я пью. Можешь даже затянуться пару раз. Тебе понравится.
— Нет, спасибо, - бормочет Зоя и морщится от резкого запаха курящейся отравы.
Карлсон  пьёт жадно; только кадык двигается вверх вниз. Осушив бутылку за один раз, гость вышвыривает пластиковую тару туда же, вслед за пробкой.
— Она упала, - комментирует и услужливо забирает сигарету обратно. - Продолжаем разговор. А это, как я правильно понял, твоя комната, да?
Вставив сигарету обратно в зубы, гость соскакивает с подоконника в помещение и хромоного обходит комнату.  - Грустненько у тебя тут,  надо сказать.  Ни кактуса - ни герани нет. Как ты тут живёшь вообще? А это твоя кровать?
— Тебе не кажется, что ты малость обнаглел? - подаёт голос Зоя,  ища глазами что-нибудь увесистое, чем можно отправить зарвавшегося типа в абсолютный нокаут.
Не ведая о гнусных мыслях девушки, Карлсон-Птица продолжает обсуждать кровать:
— ... Односпальная. Жаль. Потесниться придётся.

Гость ни с того ни с сего плюхается на девичье спальное ложе  и начинает прыгать на нём.

— Ох, ещё и скрипучая! и жёсткая! как ты только на ней спишь?  Она же выдаст нас с  потрохами,  если страсть настолько поглотит нас (а она нас поглотит), и мы с головой уйдём в жаркий любовный раж! а подушки!  подушки! ими же череп пробить можно!

Карлсон оборачивается на подкравшуюся сзади девушку и, не обращая внимания на стул, занесённый  у него над головой, договаривает мысль:
— Какая же ты гадкая, мерзкая девчонка, думающая только о себе!
— Да ты на себя посмотри! - от обиды и шока, Зоя наконец обретает дар речи и обессиленно опускает стул обратно на пол.
— Спокойствие, только спокойствие, -  менторским тоном обьявил Карлсон, уловив нотки нарастающей истерики и, встав с кровати, прохромал к книжному стеллажу.
Бесцеремонно затушив окурок о полировку мебели,  странный тип бережно оставил лежать его рядом с выставленными книгами, а сам заинтересованно начал изучать названия и фамилии авторов.
—  Хм. А это что такое? - спустя мгновение обнаружил он. - Розовое и в сердечках. Дневник? Дай почитать!
— Не трогай! это моё! личное! - спохватывается Зоя. Но мгновенно сработавший пропеллер  заставил её отпрянуть от наглеца на добрые пол метра.
— Лиииииичное? - тут же сверкнул глазами Карлсон и воодушевлённо начал выдирать тетрадь из ряда плотно прижатых друг к  другу книг. - Дай почитать, ну дай! - запыхтел гость от натуги и, приложив в решающий рывок всю свою силу, всё-таки выдернул тетрадь. Не выдержав мощного натиска,  книжный стеллаж вдруг заходил ходуном и с грохотом рухнул поперёк комнаты.
— Он тоже упал! -  с восторгом  воскликнул Карлсон, будто ему удалось проделать с книжным стеллажом самый наисложнейший фокус.  - Честное слово, он сам упал! какой был грохот! как здорово!  Чёрт, хорошо, что ни тебя ни меня не пришибло.
Но Зоя не могла разделить радости гостя, деловито убирающего её личный дневник к себе за подушку на "пузе". Она стояла растерянная со слезами бессильной ярости и негодования.
— Пустяки, дело житейское, - беззаботно произнёс Карлсон, кокетливо ущипнув девушку за нос и внезапно замер как могут замирать только хищные птицы.
— Кажется, сюда спешат твои родители, узнать что за грохот здесь произошёл, - трагично объявил он мгновение спустя и внезапно засуетился. -  Ой, что-то мне так домой вдруг захотелось... И вообще, засиделся я тут у тебя. У меня и своих дел полно. Ты это, окно закрой, как спать ложиться будешь. А то комары налетят. Бывай!

И, перекинув косу со спины на грудь, чтоб волосы не попали под раскручивающиеся лопасти, странный тип взмывает вверх и исчезает в открытом окне, где-то среди ярких мерцающих звёзд.