Лебединая песнь мистера Твистера

«На небе не было ни облачка» - расхожее клише, которое зачем-то припомнилось пожилому джентльмену, присевшему на скамеечку в парке, чтобы восстановить дыхательный баланс, то бишь, унять беззастенчиво выдающую его возраст одышку. В данном случае эта стандартная фраза промелькнула в его сознании вполне заслужено: день был и вправду безоблачным, но на душе его было сумрачно: то, что его  омрачало, лежало в оттопыренном кармане брюк, а именно, только что прочитанное письмо.

Это не очень весёлое письмо застало привыкшего сдерживать эмоции джентльмена врасплох и полностью нарушило его с таким усердием сохраняемый психологический баланс: по совету своего «лайф-коуча», то есть личного и весьма высокооплачиваемого советчика по всевозможным жизненным вопросам, он почти уже научился смотреть на свою теперешнюю жизнь позитивно и не вспоминать «того, что не сбылось». И тут вдруг это «не сбылось» неожиданно накрыло вполне преуспевающего позитивно настроенного мужчину, отца четверых взрослых детей, ностальгической волной. Что же могло им ощущаться, как «не сбылось»?

Тая. Этим именем было подписано письмо, полученное им в тот век, когда никто никаких писем на бумаге, вложенной в конверт вместе с засушенным цветочком, уже никому не посылал. А он получил письмо, такое, как и положено было быть письму от прекрасной дамы, то есть с едва уловимым запахом её духов и прочими реквизитами глубоко личного свойства. Тут надо открыть имя джентльмена, впавшего в состояние глубокой задумчивости на уединённой лавочке в Гайд-парке. Был он от рождения назван родителями Тимоти, именем, выбранным в честь его деда, довольно уважаемого в своих кругах дипломата. А вот фамилию никто ему не выбирал. Она автоматически прилепилась к нему в день официального регистрирования его рождения: Твистер. В силу того, что Тимоти так и не защитил докторскую диссертацию, на которую он потратил много истомивших его лет, у него не было возможности прибавлять к своей фамилии слово-титул «доктор». Поэтому Тимоти был не «доктор Твистер», а обычный «мистер Твистер», что не вызывало бы в нём никакой горечи, если бы не его воспоминания о детстве, проведённом в давно исчезнувшей с карты стране с загадочным названием СССР.

Его отец, мистер Твистер-старший, тоже не был доктором философии, поэтому, когда в шестидесятых годах прошлого века его, молодого дипломата, отправили служить клерком в консульском отделе британского посольства в Москве, он так туда и приехал «мистером Твистером». Обязанности свои Твистер-старший выполнял исправно, напрямую с местным населением ему общаться не приходилось, так что лично у него не было проблем со своей фамилией, чего нельзя было сказать о его маленьком сыне, которому подоспело время отправляться в школу. Можно было бы определить малыша в школу при посольстве, но его мама имела иные планы на будущее своего первенца: Тимоти, в её представлении, должен был пойти по стопам своего деда и стать великим специалистом в области советско-британских отношений, а по сему ему было необходимо с детства освоить русский язык. И честолюбивая мама юного Твистера определила его в советскую «английскую» школу, то есть туда, где дети активно изучали английский язык с первого класса, а значит, худо ли бедно ли, смогли бы на первых порах хоть как-то общаться со своим экзотическим одноклассником, пока тот не освоит этот не поддающийся никакой лингвистической логике таинственный русский язык.

Интерес миссис Твистер к России не был случайным: её мама была русской, но в шестнадцать лет вышла замуж за английского дипломата и в январе 1917 года уехала с ним в Лондон, так что её дочь, мама Тимоти, выросла на воспоминаниях его бабушки, и о стране своих предков имела самые романтические «дореволюционные» представления. Но, если у Тимоти и были сказочные ожидания в момент, когда его нога впервые была занесена над школьным порогом, то при пересечении почти государственной, по школьным меркам, границы между коридором и комнатой с надписью «1Б», сказка незамедлительно превратилась в быль, и мираж навсегда рассеялся. Как только учительница подвела робкого упитанного мальчика к своему столу, и он был представлен недоумённо осматривающему его со всех сторон первому «Б» классу, с задней парты раздался ехидный и крайне неприятный по тембру голос: «Ха, вы только посмотрите на этого пузанчика! И точно, вылитый Мистер Твистер, бывший министр!» - и тишина в классе была взорвана гоготом тридцати первоклашек, повскакавших со своих мест и хлопающих в ладошки от восторга по поводу удачно найденного прозвища для незваного ими пришельца. Учительнице пришлось изрядно постучать указкой по столу, чтобы утихомирить давящихся от хохота ребят. Из всего этого Тимоти понял только «мистер Твистер» и догадался, что его имя принесёт ему в ближайшее время немало хлопот.

Позже учительница английского языка показала ему книжку с картинками, на обложке которой красовался пузатый американец Мистер Твистер. Как сообщал поэт Самуил Маршак, этот человек, отъявленный расист, был «делец и банкир, владелец заводов, газет, пароходов».  Не удивительно, что его имя - Тимоти - было к тому времени уже окончательно забыто, и он так и остался для своих одноклассников Мистером Твистером. Но всё это было больше сорока лет тому назад, в какой-то прошлой жизни. Хотя Тимоти и закончил советскую начальную школу с похвальной грамотой и на всю жизнь сохранил интерес к русскому языку, дипломата из него так и не получилось, зато вышел довольно успешный антиквар, и это его вполне устраивало. Про четыре года, проведённые им когда-то в московской школе, он давно уже почти не вспоминал. Почти, потому что время от времени ему снились странные сны, в которые без его ведома ухитрялась пробираться озорная девчонка с огромной косой, брала его за руку, и они убегали вместе в луга нереальной красоты с травой необычайной мягкости и парящими над ними невиданными птицами. Но девчонка неизменно выпускала его руку из своей и тут же исчезала, как будто её никогда рядом с ним и не было.

И, тем не менее, она была, эта реальная девочка с нежным именем Тая, и письмо в конверте с наклеенной на него маркой, стремившееся вырваться из кармана его брюк, было от неё. Тая была самой красивой девочкой на всем этаже, который занимали в школе начальные классы. Её коса была настолько длинной и увесистой, что, видимо, не помещалась на её маленькой головке, потому что Таина мама всегда заплетала её, начиная с макушки, сначала туго перевязывая волосы шёлковой лентой. Получалось очень необычно и чрезвычайно удобно для Таи, которая всегда могла начать крутить головой так, чтобы её коса при этом вращалась, как винт вертолёта, разгоняя толпившихся вокруг неё одноклассников. Ребятне эта забава была по вкусу, поэтому на переменках можно было часто услышать: «Тайка, покажи «вертолётик», ну, пожалуйста!» - и Тая с удовольствием повторяла свой излюбленный трюк.

Кроме необыкновенной косы Тая обладала и другими достоинствами: она всегда приходила в школу с аккуратно выполненными домашними заданиями, и при этом не была «врединой», а значит, у неё в трудную минуту всегда можно было «списать» заданные на дом упражнения и примеры. А кроме этого, Тая была единственным человечком, который никогда не называл его Мистером Твистером. Для Таи он всегда был только Тимоти. Всего этого было вполне достаточно, чтобы влюбиться в неё на всю жизнь и уже к концу третьего класса сделать ей официальное предложение измазанной чернилами руки и разрывающегося от восторга первой любви сердца. К изумлению Тимоти, Тая обещала подумать и в четвёртом классе, наконец, согласилась с тем, что они отныне помолвлены. По мнению Таи, осталось только дождаться лучших времён, когда им будут задавать меньше уроков на дом, чтобы можно было оправдать их брачный союз в глазах родителей, имевших обыкновение при каждой просьбе отпустить их в кино на детский сеанс задавать убийственный вопрос: «А вы уроки выучили?»

И вот закончена начальная школа, впереди длинные летние каникулы, на которые все разъезжались, кто куда, а Тимоти отправился в Англию к своим бабушке с дедушкой, да так там и остался, потому что у его отца закончился срок командировки в Москве, и он вернулся в Лондон. В сентябре родители Тимоти уехали в Индию, а сам он был отправлен в частную школу-интернат, как и положено мальчикам «из приличных» английских семей. Но Тимоти не забыл данной им Тае клятвы верности, поэтому написал ей письмо, и она ответила, но предупредила, что писать домой он ей не должен, а только в школу на адрес их пионерского Клуба интернациональной дружбы. Тимоти не понял, почему надо писать в какой-то клуб, но просьбу Таи выполнил.

Так они переписывались несколько лет, обмениваясь фотографиями и школьными новостями, но письма от Таи постепенно становились всё реже и реже, а потом окончательно иссякли. Из последнего письма Тимоти знал, что их семья переехала на новую квартиру. Тая обещала прислать в следующем письме адрес, но этого так и не произошло. А через несколько лет он получил письмо из Москвы, но не от Таи, а от того самого обладателя препротивного голоса, который впервые выкрикнул на весь класс: «Так это же вылитый Мистер Твистер!» Звали его Стас, и, когда Тимоти читал адресованное ему послание, он не мог отделаться от омерзительного звукового сопровождения текста голосом его давнего недруга. Стас уведомлял Тимоти, что они с Таей «вступили в законный брак» - так прямо и выразился, как из «Книги записей актов гражданского состояния» списывал. В связи с этим, Стас убедительно просил Тимоти не разыскивать адрес Таи и больше не беспокоить её своими письмами. Тимоти на миг показалось, что наступило солнечное затмение, но это быстро прошло. А через год он женился.

И вот он сидит на лавочке в парке, уставившись в бездонное безоблачное небо, а бедро ему почти прожигает засунутое в карман долгожданное письмо. Надо сказать, что письмо это не явилось для Тимоти такой уж большой неожиданностью. Последнее время он напряжённо рыскал по новой российской социальной сети в поисках своих московских одноклассников. На неё он наткнулся чисто случайно, когда ему понадобилось уточнить названия некоторых выставленных на аукцион картин на русском языке, и он включился в русский интернет. Тимоти немедленно зарегистрировался и, к своему огромному удивлению, был немедленно «найден» одним из его московских приятелей детских лет. Таю они решили искать вместе, но на сайте её имени не было, и Тимоти пришлось полностью положиться на своего бывшего одноклассника, который начал предпринимать поиски по «сарафанному радио», то есть раскапывать телефоны старых друзей всеми возможными неэлектронными способами. И Тая нашлась и даже, к радости Тимоти, объявилась на сайте, предложив ему «дружить». Однако на вопрос «Как дела?», сказала - как отрезала: «Это не электронный разговор, я напишу тебе письмо».

Тая выполнила своё обещание, но в письме оказались только стихи. В них не было ни деталей её личной жизни, ни конкретных имён, но Тимоти и без этого понимал, о чём писала ему Тая. У стихов есть одно необычное свойство: они всегда рассказывают то, что хотел бы, но не смел вслух сказать их автор, но только тем, кто знает, как их читать. А Тимоти знал, как прочесть Таины стихи, поэтому все годы её жизни вдали от него мгновенно промелькнули перед его глазами: и радости материнства, и горечь предательства того, в кого ей беззаветно поверилось, и боль от потерь самых дорогих людей – всё это струилось между строк, сливаясь в один мощный поток, рекою надежды мчащийся на встречу с давно заждавшимся её солёным от грусти морем.

В голове у Тимоти звучала мелодия – странная мелодия, которой он раньше никогда и нигде не слышал: она была о его радостях, мечтах, разочарованиях и потерях, расставаниях с близкими – добровольных и вынужденных – обо всём том, что случилось с ним за те годы, пока он не имел возможности рассказывать об этом Тае. Неким непостижимым образом эта мелодия прекрасно накладывалась на слова присланного Таей стихотворения, что не могло его не изумить до глубины души. Дело в том, что он никогда и никаких песен не писал и не собирался этого делать несмотря на то, что его дед по отцовской линии был, хоть и малоизвестным, но профессиональным композитором. Однако все попытки его неугомонной мамы запустить неспособного, как оказалось, к дипломатии сына хотя бы «по музыкальной линии», также не увенчались успехом. Тимоти срезался на самом первом задании по композиции, когда преподаватель представил классу его «шедевр» в качестве учебного пособия на тему «Как не надо писать музыку». Никакие мамины увещевания после этого случая не могли вернуть его в покинутый им навсегда музыкальный класс.

Но настойчивая ностальгическая мелодия не желала покидать его головы, и без того занятой всевозможными нерадостными мыслями, и Тимоти внезапно понял, что он написал музыку на стихи Таи и что у них получилась их первая совместно созданная песня. Осталось её как-то запомнить, нет, лучше записать для верности и спеть Тае. Тимоти записал её при помощи загруженной из интернета программы, распечатал и стал размышлять, как же ему спеть эту песню Тае не в «электронном виде». И тут ему в очередной раз вспомнилось стихотворение на русском языке, которое он никогда не забывал, потому что, в некотором смысле, был его главным героем – Мистером Твистером. А как Мистер Твистер оказался в СССР? С помощью туристической компании «Томас Кук и сыновья», самого первого турагентства в мире. К счастью, «Томас Кук» всё ещё благополучно здравствовал и предложил новому мистеру Твистеру почти такой же ассортимент услуг, какой был описан Самуилом Маршаком. Современный «Томас Кук» так же обещал, что «Для вас одну минуту на корабле приготовит каюту, или прикажет подать самолет, или верблюда за вами пришлет».

Новому мистеру Твистеру вполне было достаточно авиабилета в один конец. А на том конце в московском аэропорту его встречала Тая. Косы у неё не было, зато, в отличие от Тимоти, и одышки тоже. Внезапно Тимоти вспомнил заученную им когда-то в детстве цитату на русском: «Лет до ста расти нам без старости». А им было лишь слегка за пятьдесят – вся жизнь впереди! Так думал Тимоти, протягивая Тае свою предложенную ей ещё в третьем классе руку, и она её взяла, чтоб больше уже никогда не выпускать из своей. «Как замечательно, что сны не всегда сбываются», - думал Тимоти, когда они с Таей иногда под настроение затягивали ту единственную написанную ими песню. А для счастья, как оказалось, двум людям вполне хватает и одной песни, лишь бы написана она была ими вместе.