Часть 1. Русалочье счастье

Жила-была на свете русалка. То есть как «на свете» – скорее без света, на дне морском. Как водится, до пятнадцати лет носа на поверхность не казала. Надо сказать, что до этого возраста русалки и вида-то получеловеческого не имеют – рыбы как рыбы. Плавают себе в море, самосознания набираются. Кто-то, конечно, в сети попадает, а потом в японский ресторан, а те, что до пятнадцати доживают, сворачиваются в кокон и через месяц-другой вылупляются уже в привычном по сказке Андерсена виде. То есть сверху женщина, снизу рыба. Но бывают и казусы, когда наоборот. Сами знаете, все в жизни бывает.
После вторичного вылупления русалки имена себе придумывают и вообще думать начинают почти как люди. Нашей русалке повезло в век цифровых технологий родиться, поэтому интернет не обошел ее стороной. Сначала она себя назвала то ли Ан, то ли Ар, но потом, начитавшись Достоевского, поняла – вот оно! – и стала Аделаидой. Как и героиня романа под знаковым названием «Идиот», наша девушка морская мечтала выйти замуж за князя, и непременно русского.
Но на поверхности моря искать было нечего. Кроме нефтяных платформ и рыболовецких судов, где, ясное дело, люди голубых кровей не водились, ничего и не было. Поэтому Аделаида решила зарегистрироваться на российском сайте знакомств. Подучила русский – Достоевского-то она читала на языке международного общения – настрочила анкету, приложила фото себя во всей красе (ох, нелегко их было сделать, темень же хоть глаз выколи на этом дне морском, пришлось штук пятьдесят кальмаров в качестве подсветки использовать) и принялась ждать.
Но князья как-то писать не спешили, а те, что писали, все были без подтверждающих документов. И вот в один прекрасный день появился он... Иван-Царевич. Русалка погуглила, оказалось, что царевич – это почти как князь, только лучше. И даже документы были в порядке: в свидетельстве о рождении царь и царица значились.
Аделаида счастливо выдохнула и начала влюбляться по системе Станиславского, его она тоже читала. А Иван все хвост ее нахваливал, просил еще фотографий в разных ракурсах, кальмары уже начинали возмущаться. Но что не сделаешь ради мечты, приходилось расплачиваться рыбой (можно сказать, будущими русалками). Потом Аделаида где-то вычитала, что человеческие мужчины бывают склонны к фетишизму и вот ее хвост – это как раз фетиш; и на него царевича и надо ловить.
Однако оставим любовь в покое. Через некоторое время после знакомства с Иваном у русалки подруга появилась – Царевна-Лягушка. Милая такая, добрая, советы всякие давала, как побыстрее замуж выскочить. И, как оказалось, совсем недалеко от Ивана-царевича жила – может, полдня пешего пути, не дольше, но это человеческими ногами, не лягушачьими. Подруга Аделаиду все в гости зазывала, говорила, у них в болоте есть где поплавать и русалки есть, опять же, местные.
Аделаида все думала-думала, главным образом вычисляла, во что обойдется доставка сушей: по морю-то она и сама доплывет, а вот по рекам опасно. Там на дне – мусорка и вода ядовитая. Но лягушка взялась все оплатить и устроить, лишь бы подруга приехала и свою жизнь с Иваном-царевичем устроила.
«Добрые они все-таки, русские, и щедрые», – умилялась русалка, пакуя вещи.
Написала Ивану, что приезжает к подруге на болото через три недели и не против встретиться. Конечно, наврала, как лягушка и советовала. Надо же было акклиматизироваться, а то вдруг прыщи, простуда или не дай бог что с хвостом в дороге случится, поэтому неделю надо в запасе перед встречей держать.
У лягушки связи были хоть куда: в назначенный день огромный контейнер с морской водой, подвешенный к самолету, забрал русалку и без каких-либо приключений доставил на болото. Встреча подруг была радостной и пылкой. Для Аделаиды все было внове, она на суше отродясь не бывала, и главной трудностью стало отсутствие ног. Как оказалось, местные русалки анатомией в людей пошли, да и вообще раньше ими и были, а чешуей если и обрастали, то только за старостью лет.
Но лягушка все успокаивала: если Иван любит, то и на руках до хором царских донесет, с перерывами, конечно, перекурами по дороге, но справится.
Первый день Аделаида осматривалась, с местным людом знакомилась, все улыбались, на хвост с интересом поглядывали. Особенно один водяной восхищался. Оказалось, был большим поклонником фильма «Всплеск», а местные русалки совсем не подходили под образ; и тут – такая удача! Звали водяного Эдмунд, увлекался он мухоморовой настойкой без меры, от этого язык у него заплетался, но ворочаться никогда не переставал.
День на третий Аделаида заметила неладное: чешуя с хвоста кое-где слезла, да и привычный блеск потерялся. Русалка к лягушке в слезах бросилась, но та лишь отмахнулась: это все акклиматизация, пройдет рано или поздно.
На следующий день случилось ужасное: хвост начал разделяться на две ноги. Обнаружив это, Аделаида упала в продолжительный обморок, из которого ее вывел Эдмунд объемной порцией своей любимой настойки.
Не прошло и недели, как Аделаида с горя совсем погрузилась в пьянство с водяным, сопровождавшееся беспрестанными обсуждениями подробностей «Всплеска» и его бесконечными пересмотрами. Ходила она с трудом, пошатываясь, то ли от неумеренного потребления мухоморовой настойки, то ли от того, что ног раньше не имела.
Еще через неделю Эдмунда осенило (к тому времени на русалочьих ногах уже оставались редкие чешуйки, да и те норовили отвалиться):
– Слушай, а может, того, надо водой их правильной облить, – с трудом ворочая языком, ткнул он пальцем в русалочьи конечности. – Помнишь, в фильме: хвост сухой – ноги, мокрые ноги – хвост.
– Да где ж ее взять-то? – взбудоражилась Аделаида и залилась слезами.
– Как где? – закатывая глаза, удивился водяной. – Надо к знающим людям сходить. Вот я в больнице работаю, там врачи хорошие. Еще Баба Яга есть, но это на крайний случай!
Русалка подумала-подумала и решила, что как протрезвеет, сразу пойдет, а то ведь еще примут за пьяный бред все ее жалобы, помогать расхотят, а русские они же добрые и щедрые... хотя, тут Аделаида вспомнила, что лягушки уже дней десять как след простыл с болота, и опять разрыдалась.