Воскресение времени

(Продолжаю проект: писать на протяжении дня по пару абзацев в час на какую-нибудь тему. Сегодня думал про время и вечность, отправной точкой были пару фраз из дневника Шмемана. Тема наиблагодатнейшая, копать и копать, за неделю можно книжечку написать, но опубликую лишь столько, сколько успел записать в щелях между дневными занятиями).

Шмеман роняет в дневнике замечание о том, что вечность – не прекращение времени, а его воскресение и собирание. Время же – это фрагментация, дробление вечности. Меня давно занимает эта тема, поэтому охотно ухватился за эту мысль и попробовал додумать ее.

Тогда в свете Ин.17:3 жить уже сегодня жизнью вечной – это вырываться за пределы дробления, фрагментации, рассоединения сущностей через воссоединение с истоком (Бог) и с частями мира, через собирание и себя, и круга своей жизни в целостность. Грех – разбивает, дробит, измельчает, искупление – собирает, складывает, сращивает.

Я писал на проза.ру пару раз о связанности, сцепленности мира по книгам Осии и Иова. Искупленная жизнь направлена навстречу Богу, ближним, другим частям творения. Всякая замкнутость на себе, всякое следование похоти продолжает дробить мир. Спасение есть движение от себя и приводит оно к собиранию разрозненного. В вечности каждый фрагмент будет светиться отражением целого.

Богослужение – заполнение времени вечностью. Одухотворение повседневности в том же – в претворении времени. Как заполнить чашу времени вечностью? Через встречу с Богом как с личностью. Общаясь с ближним, мы общаемся не с одной какой-то его характеристикой или чертой, а с человеком в целом. Мы можем описать отдельные его черты, но сам человек всегда будет превосходить сумму этих черт.

Дробя ближнего на части и рассматривая его либо как подателя нужных нам благ (одни его части) и восхваляя его, либо как носителя определенных недостатков (дугие его части) и критикуя его, мы в любом случае унижаем его, превращая из субъекта общения в объект. Объективация, овеществление ближнего – это всегда дауншифтинг познания, сползание от вечного к временному, от живого и животворного к тлену и умерщвлению.

Переходя от даров и отдельных совершенств Бога к Нему как к Богу, мы переходим от частного к Целому, от времени к вечности. Заполняем чашу времени вечностью.

Луч все длиннее и длинней,
Все выразительнее небо,
Как будто на закате мне
Свои открыть желает недра.
Как будто тянется рука
Из бесконечного в конечность,
Чтоб поманить меня туда,
Где переходит время в вечность.

Фрагментированность движений, течений, конфессий, принципиальное неприятие «другого», настроенность на его заведомую плохость – тоже подвид суеты сует. Каждая интонация превозношения («мы лучшие», «только мы» и т.д.) – об этом же.

Есть такое мнение, что Бог поместил нас в зависимость от времени в связи с нашей немощью вследствие грехопадения. Похоже, в вечности мы не будем зависимы от времени, как сейчас. Но сейчас мы воспринимаем существующий порядок вещей, лишь живя в рамках времени, т.е. наблюдая его как постоянное течение кусочков реальности, сменяющих один другой, перетекающих из одного состояния в другое. Воспринимать сущности, как их воспринимает Бог, в их целостности из-за многих ограничений, в том числе связанных с нахождением во времени, мы не можем. Мы в плену у временной суеты.

Наверное, каждому знаком опыт, когда перестаешь чувствовать течение времени. Время останавливается. Ты полностью присутствуешь в событии, всеми частями своего естества, и все части события для тебя актуальны и ценны. Это предвкушение переживания вечности во времени.

От шелухи и шлама, из шумихи
Иду сокрыться снова в тишине
В расправленность, где я Тебе не лишний,
В расслабленность, где Ты так нужен мне.
Разгладится лицо и посветлеет,
Как небо гладко и светло, где Ты.
Перегородки превратятся в двери,
И прояснится смысл чистоты.

Творение подчинено суете и рабству тления (Рим.8:20-21). Материя, истлевая, уничтожается, время, истлевая, уходит в небытие. Творение с надеждой ожидает откровения сынов Божьих (Рим.8:19), т.е. времени воскресения, когда оно будет освобождено от этого рабства. Может быть, вечность – это и есть то состояние времени, когда оно исцелено от раздробленности и воскрешено из тлена? Как говорил Фома Аквинский, вечность существует «вся сразу» (Summa, 1, 10, 1).

Я не раз писал на проза.ру (Портал в вечность, 27.02.2018; Бог не в бревнах, а в ребрах. Телесное и небесное, 28.10.2017) о том, что значит помещение внутрь человека вечности (об этом сказано в книге Екклесиаст). Если смотреть на эту идею с точки зрения темы о дефрагментируемом времени и собирании раздробленного, то перевод отношений с окружающими на рельсы Божьей любви, изменение своей позиции с роли потребителя на роль дающего и внемлющего – и есть тоже причащение вечности из условий времени.

Жить сегодня жизнью вечной – это знать единого истинного Бога и посланного Им Иисуса Христа. Это войти в отношения Троицы, которые есть отношения взаимного восхищения и вмещения. Это распространять эти отношения вовне, ходя во свете даже там, где сгустки тьмы особенно колкие и холодные.

Жить вечной жизнью сегодня – это практиковать свободу. Ребенок свободен перед родителями, не опасается их, веселясь и кувыркаясь в своей непосредственности. И еще привносить вечность во время – это распространять атмосферу свободы на других, позволяя им быть непосредственными, самими собой. Человек, рядом с которым люди замыкаются, скукоживаются, застывают лицами и положениями тел – несет рабство тлению. Тот, с кем рядом распрямляются, расправляются – вестник вечности.

Померанц отмечает, что у Достоевского приближение к аду обозначается теснотой и мраком, приближение к раю – простором и светом. У Андреева так же. На Дне – одно измерение пространства и никакого времени. На седьмом небе – сотни измерений пространства и времени, переливающихся друг в друга в вечном «теперь».

Находящиеся в плену времени – плоские и одномерные, примитивные и неглубокие. Они бегут всякой содержательности, всякого побуждения к размышлению, сомнению, поиску. Это скучные и пресные люди. Освобожденные вечностью – многомерные и объемные.

15.04.2020