На прогулке

Мне сделали операцию на венах. Обещали быстрое восстановление. Но прошло уже две недели, а я все еще с трудом передвигал ноги. Я ненавидел бинты, задыхался в чулках. Вены, хоть и вырезанные, продолжали болеть. Я думал, что зря лег под нож.
По утрам я выходил на обязательную прогулку. Шел медленно, опираясь на купленную еще до операции трость. Я боялся и ждал судороги, периодически пробивающую через правую пятку. Она случалась внезапно и была такой резкой, что заходилось сердце. Я хватался обеими руками за набалдашник. Секундный спазм отпускал, и я двигался дальше.

Можно сказать, мне повезло: недалеко от моего дома проходила прогулочная дорожка. Она начиналась где-то в дальних районах и тянулась до самого центра, следуя изгибам протекающей рядом реки. Участками дорожка была заасфальтирована, но, в основном, это была широкая, хорошо вытоптанная тропа.

Природа меня не увлекала. Единожды отметив хитрый сгиб какого-то дерева, я больше ему не удивлялся. Насладившись с мостика красотой спящей реки, я не обращал на нее никакого внимания в последующие дни. Меня интересовали люди. На дорожке они попадались часто: велосипедисты, бегуны, собачники. Первые проносились так быстро, что я не успевал разглядеть даже надписи на их форме. Вторые вызывали во мне смешанные чувства. Редко когда среди бегущих встречались люди, получающие видимое удовольствие от бега. Озлобление, читающееся же на лицах большинства,  говорило, что бегут они для чего-угодно, только не для радости. Их упорство пугало: надо очень бояться смерти, чтобы так отчаянно пытаться от нее убежать.

Отчего же я действительно получал удовольствие, так это от мимолетного общения с такими же ходоками, как и я. За прошедшие две недели я успел познакомиться со многими. Конечно, я не знал их имен, но, завидев друг друга, мы начинали приветственно улыбаться, приблизившись, здоровались и, отметив, что погода сегодня не такая как вчера и что весна уже близко, расходились. Этот ни к чему не обязывающий обмен любезностями придавал одиноким прогулкам определённую приятность, и я радовался, что завтра повторю его снова. 

Людей приветливых среди гуляющих было много, однако был и один товарищ, напрочь отказывавшийся сходиться. Я встречал его каждый день, его спаниель тянулся ко мне, как к родному, но сам владелец – невысокий худой мужчина за шестьдесят – молча проходил мимо. Он был свежевыбрит, аккуратно причесан. Носил спортивный костюм бежевого цвета, и издалека сливался с песчаной дорожкой в единое целое. Он смотрел вперед и не обращал внимания на происходящее вокруг, так что казалось, его тело двигается в режиме автопилота. Он напоминал ребус, и при каждой встрече, я безуспешно пытался его разгадать.

После променада я возвращался дома. Проведенное на ногах время “выбивало” меня на все утро, и снова я собирался с силами только после полудня. Я немного работал, переодевался, брал сумку-тележку и шел в магазин. Живя один, я предпочитал покупать продукты часто. Понемногу и свежее. Я избегал супермаркетов и брал мясо у мясника, хлеб у булочника, фрукты в овощном. Потом заходил в любимое кафе, и выпивал вторую и – к сожалению! – последнюю за день чашку кофе. Когда погода была прохладной, я занимал столик внутри. В хорошую – на улице. В день, о котором пойдет речь дальше, возвращающееся солнышко грело почти как летом, и, хотя на горизонте собирались тучи, я выбрал себе место снаружи. Кофе был слишком горячим, круассан еще не принесли. Я закрыл глаза и подставил лицо лучам света. Впервые за много десятилетий сбавив жизненный темп, я мог позволить себе никуда не спешить – роскошь, доступная только детям и старикам. Я становился старым. Мне открывался мир покоя и тишины, и я принимал его без сопротивления.

Официант принес заказ, я неохотно поднял веки. В метре от меня тяжело дышал знакомый спаниель. Его нелюдимый владелец сидел за соседним столиком. Притвориться, что мы не узнали друг друга, было неудобно, и я поздоровался. К моему удивлению он ответил. Между нами завязался разговор. Занимать два столика было неудобно, я пересел к нему. В городской обстановке Стив (он представился) производил совсем иное впечатление. У него был тихий голос, приятные манеры. Он, как и я, интересовался политикой и болел за тот же футбольный клуб. В этом сезоне наша команда играла из рук вон плохо, наша печаль была общей.

Когда кофе закончился, мы медленно пошли по улице. Пес деловито бежал впереди, моя коляска слегка поскрипывала. По невероятному совпадению наши дома оказались на одной улице, только Стив жил в ее начале, а я в конце. Дойдя до его дома, Стив предложил зайти. Я не очень любил ходить в гости к малознакомым людям, но беседа приносила мне удовольствие, и я согласился.

Дом оказался светлым и очень уютным. Уже по небольшой с белой консолью и зеркалом прихожей было понятно, что в нем живут люди с хорошим вкусом и любовью к порядку. Вся обувь стояла как под линейку, на вешалке висело минимум вещей. Я наклонился было, чтобы снять ботинки, но Стив меня остановил:
– Даже не думайте. Просто проходите.
Одной этой фразы было достаточно, чтобы моя былая неприязнь к нему перешла в самую настоящую симпатию: я терпеть не мог хозяев-чистюль, заставляющих гостей разуваться у входа.

Мы прошли в столовую, совмещенную с кухней. Спаниель уже успел лечь на свою подстилку у стены и теперь возился там с резиновой игрушкой. Должно быть, в семье к нему относились как к ребенку. Были ли еще дети, я понять не мог – со всех фотографий на меня смотрели только Стив и его жена. Она была очень миловидна: светловолосая, открыта улыбка, смеющиеся глаза. То, что пара жила в любви, было понятно без слов: каждое общее фото искрилось их чувством.
– Какая у вас красивая жена, – заметил я, чтобы что-то сказать. С момента, как мы переступили порог дома, в моем новом знакомом произошла какая-то перемена, и он снова стал похож на того Стива, которого я знал по прогулкам. Он с тревогой следил за тем, как я рассматриваю фотографии, как будто боялся, что я увижу в них нечто, не предназначенное для посторонних глаз.
– Чай или, может, воды?
– Лучше воды, – согласился я. Душа просила третью чашку кофе, но сердце разумно подсказывало не рисковать. – Вы живёте вдвоем?
– Нет, – принес два наполненных стакана Стив. Сел рядом и посмотрел вслед за мной на фотографии: – Вот уже три года, как я живу один.
– Расстались?
– В каком-то смысле, да – замялся он. – Мартина умерла. Вернее, я убил ее.
– О, Господи! – испугался я. На секунду я представил Стива хладнокровным убийцей, скрывающимся под маской тихого пенсионера, и пожалел, что не распрощался с ним на еще улице.
– Я не ответил на ее звонки, – пояснил он.
По его побелевшему лицу было понятно, что он не шутит, и я заставил себя отнестись к его словам серьезно.
– Вы убили свою жену, не ответив на ее звонки?
– Да,  – подтвердил Стив.
Он украдкой посмотрел на портрет жены и опустил голову. Он был похож на подсудимого в зале суда.
– Как это возможно?
– Вы серьезно хотите знать? Я расскажу, только, прошу вас, не ругайте меня, не стыдите. Мне и так очень плохо.

Его словам верилось. Я, наконец, понял, что так бросалось в глаза при встречах в парке: Стив нес свою вину таким тяжелым и беспросветным бременем, что за ним было не рассмотреть его самого. Вина пригибала его к земле. Удивительно, как от такой тяжести у него ещё не треснул позвоночник.

Я приготовился слушать, предварительно развернув свой стул к Стиву. Два старых и до того дня незнакомых человека, мы сидели лицом к лицу. Я не знал о Стиве и малого, но это было только к лучшему: в чем бы ни заключалось его признание, ему предстояло лечь на чистый лист.

– Это случилось в сентябре. Я тогда только вышел на пенсию. Моей мечтой было научиться играть в гольф. Мне казалось, это самая подходящая игра для пенсионеров: ходишь себе по свежему воздуху, бьешь мячи. На прощание коллеги подарили мне набор клюшек. Мартина шутила, что я поменял одну работу на другую. До выхода на пенсию я проводил все дни в офисе, после – на поле для гольфа. Я быстро освоил необходимые навыки. У нас собралась хорошая компания, мы играли в клубе чуть ли не каждый день. В то самое утро Мартина не хотела, чтобы я уходил. Но после обеда обещали дождь, а мне не терпелось отшлифовать питч, и я оставил ее одну. Когда я уходил, она была еще в постеле, хотела подольше полежать.
Стив прикрыл глаза, словно снова проживая события того утра. Свое нетерпение игрока, вид теплой, еще не отошедшей ото сна супруги. Должно быть, в его памяти всё еще было очень живо. Иначе, с чего бы так спазмически дергались жилы на его шее?
– Вы поехали в гольф-клуб, – пригласил я его продолжать.
– Да. Я приехал туда с опозданием, попав в пробку на Монаш фривее. У меня было проплачено два часа с тренером. Пока я добрался до клуба, время уже началось. Я схватил сумку с клюшками и побежал на тренировку.
Пока все, что рассказывал Стив, звучало безобидно, но внутренним слухом я уже предчувствовал драматический поворот. Во мне росло нетерпение, и я словил себя на мысли, что хочу его поторопить.
– Тогда Мартина и позвонила в первый раз. Мы с тренером только подошли к позиции, он начал объяснять технику. Меньше всего мне хотелось отвлекаться, и я «сбросил» ее звонок, – Стив сделал паузу и посмотрел на меня так, словно заранее просил прощение за дальнейшее, – В течение последующих десяти минут Мартина звонила еще четырежды. Я не ответил ни разу.
Он замолчал, всем видом показывая, что больше ему рассказывать нечего.
– И что? Что произошло дальше? – с неожиданным для самого себя раздражением спросил его я.
– После того, как закончилось занятие, я сыграл еще один раунд, пообедал там же в клубе и поехал домой только, когда начался дождь. За все это время я и не вспомнил о жене. Я был уверен, что утром она набирала меня по какому-то ничтожному поводу. Но по возвращению я нашёл Мартину в спальне, там же, где оставил ее утром. Она все еще лежала в постели, но была уже холодна.
– У нее случился инфаркт! – наконец догадался я, воскликнув неприлично громко.
– Да. Вскрытие показало, что сердце остановилось еще утром. Примерно тогда, когда Мартина  пыталась мне дозвониться.

Стив отвернулся от меня к окну. Вся его поза говорила о том, что события того дня причиняли ему физическое страдание. Они сопровождали его ежедневно и ежечасно. Чем дальше в прошлое уходил тот день, тем больше он чувствовал себя виноватым. Тем серьезнее верил, что она умерла из-за него.
В моей силе было усугубить либо облегчить его страдания.
– Как вы полагаете, почему она вам звонила? – после долгого молчания спросил я.
– Ей нужна была помощь.
– Вы врач?
– Нет. Я всю жизнь проработал финансовым контроллером.
– Так чем же вы ей могли помочь?!

Наверно, я был первым, кто поставил вопрос таким образом, потому что Стив на секунду нахмурился, и, оторвавшись от окна, непонимающе посмотрел на меня.
– Если бы я знал, что ей плохо, я бросил все и приехал! Я бы вызвал скорую!
– Чтобы вызвать скорую, нужно набрать всего 3 цифры. Вы полагаете, у вашей супруги не хватило бы на это сил?! Вас-то ей удалось набрать многократно….
– Да, но.., – Стив запнулся, не найдя, что сказать, – Я…, я вас не понимаю. Что вы пытаетесь мне сказать?
Он был похож на человека, заблудившегося в глухом лесу. После стольких напрасных хождений по кругу, Стив опять приходил к единственному выводу, где вся вина ложилась на его плечи.
– Как вы думаете, почему супруга звонила именно вам? – как можно мягче повторил я вопрос. – Она не могла не знать, что счет шел на минуты. Знала, что необходима скорая медицинская помощь. Знала, и, тем не менее, раз за разом набирала она именно вас?! Зачем?
Я слышал свой голос, и сам удивлялся своему спокойствию. Уверен: в тот момент через меня говорила сама логика, я был лишь ее проводником.
– Вы хотите сказать, что мог быть и другой повод? – после паузы выдавил из себя он. Предположение далось ему нелегко –  такое усилие было написано на его лице.
– Понятия не имею. Вы-то сами как думаете?

Стив не ответил. На моих глазах угрызений совести, до этого сковывающие все его существо, как металлические обручи бочку, теряли свою силу, он снова мог здраво мыслить. У него участилось дыхание, он снял и опять надел очки.
– Знаете, все это время я все никак не мог понять, почему Мартина, так настойчиво набиравшая меня, не вызвала скорую! Ночи не спал, все искал объяснение. И винил, винил себя во всем – убийца!
Стив глубоко вздохнул, словно сам не веря, через что ему пришлось пройти.
– Но вот вы можете мне объяснить, почему Мартина  так упорно звонила именно мне?
В его голосе слышалось недоумение ребенка, старого, пережившего свой век ребенка, и в тот момент я готов был побиться об заклад , что детей у них с женой не было.
– А вам не приходило в голову, что ваша супруга могла звонить, чтобы попрощаться? – озвучил я свою мысль. – Когда случился инфаркт, она поняла, что в ее распоряжении остались считанные минуты и предпочла не тратить их на вызов скорой. Я не был знаком с вашей супругой, но, судя по фотографиям, она любила вас больше всего на свете. Вы были последним и единственным человеком, с которым она хотела поговорить.

Я замолчал, позволив своим словам достичь ушей Стив. В том, что он их услышал, сомнений не было: в его глазах стояли слезы.
– Я её тоже очень любил. Сильнее жизни.
Я положил ему руку на плечо, и Стив обнял меня, уткнувшись мокрым лицом мне в шею. Он шумно дышал мне за шиворот, и я в который раз за свою жизнь подумал, насколько рукотворен феномен счастья.
– Вы не представляете, что вы для меня сделали, – наконец откинулся назад Стив, разгладив ладонью образовавшиеся на моей рубашке складки. – Как мне вас отблагодарить?
– Научить играть в гольф, – отшутился я.
– С удовольствием! Правда, для этого мне самому придется заново ему научиться. Я с того дня и не играл.
– Непременно начните снова. Что же еще делать на пенсии?!
Мы оба облегченно рассмеялись, и я поднялся. От долгого сидения мои ноги стали пудовыми. Пора было двигаться домой.
– До встречи завтра на прогулке? – спросил он на прощание.
– Обязательно!

Я был уверен, что мы еще встретимся. Но по дороге домой до этого ходившие вдалеке серые тучи разрядились холодным дождем, и я промок до нитки. К утру я уже температурил. Всю последующую неделю я провалялся с простудой. Потом друзья пригласили меня погостить в своем доме на море, а по возвращению я сразу вышел на работу. Стива я больше не видел.