Квазитехнология. гл 9. Рыбак рыбака...

Продолжение. Начало в  http://www.proza.ru/2020/04/01/1627

Мила гнала машину за город  в поисках выхода из мира людей.  Она интуитивно искала глухие съезды на разбитые дороги, навечно застрявшие в лесу.  Сворачивая по второстепенным указателям, она пыталась  разгадать  путь в глушь. Но дороги никак не хотели сужаться. Они наполнялись машинами, расширялись, вскипали по бокам знаками населённых пунктов.

Наконец, ей удалось найти нужный съезд без опознавательных знаков. Подледеневшая грунтовка, вяло извиваясь, вливалась в лес, за которым не намечалось намёков на лысые поля и даже поляны. Вполне плотный частокол деревьев встал на пути Милы как суровое лесное воинство не очень то и жаждущее проникновения в него человека на Мерседесе цвета шампань. Мила  заглушила мотор и вышла на стылый воздух намечающихся сумерек.

Человек устроен так, что он привыкает к постоянному шуму, не замечает его, особенно, если он от рождения находится в этом шуме. Мало кто из городских  жителей  в состоянии услышать тишину. Когда горожане, скажем,  оказываются в безветренной и заснувшей от холода глуши леса, то они в буквальном смысле слова глохнут от тишины. Они не только не могут жить в ней, они не могут, вообще, переносить её даже в малых дозах.  Весь их мир от рождения – это звуки, зуммеры, беспрестанные колебания дрожащей барабанной перепонки, которая  только в сотрясениях и может ощущать свою жизнь.
Без сотрясений перепонка  мертва. Страх смерти вселяет в неё ужас  существа, не имеющего своей жизненной силы и живущего за счёт посторонних жизненных сил. Она замирает в попытках уловить хотя бы сотую долю децибела извне, наконец, замирает сладостно в предвкушении звуков, идущих изнутри. Все эти токи крови, сокращения желудочных и сердечных  мышц  вдруг поднимаются желанными  звукорядами  внутренней жизни, с которыми перепонка связана гораздо более крепкими системными узами, нежели чем  с жизнью внешней. Но для перепонки – это лишь  временная передышка. Она не заточена на работу «наоборот». Желанный внутренний шум начинает пугать её ещё больше, чем внешнее безмолвие, и она буквально «орёт ором» в мозг, заставляя человека сделать  хоть какие-то движения, чтобы поймать внешнюю волну.
Оглушительный удар тишины Мила пережила с трудом,  словно рыба, глотнув воздуха,  юркнула обратно в спасительную  воду.  Талая вода, подмёрзнув,  образовала корочку наста, которая с треском ломалась при ходьбе.  Спасительный треск вернул Милу в реальность. Она даже  попрыгала немного на самых тонких снежных корочках, обугленных от дневного солнца. Пара- тройка прыжков привела её в чувство  собственного тела отдельного от окружающего мира.

Далее Мила пошла вперёд по тропинке,  похожей на просеку. Прямая словно луч,  она таила в себе нечто успокаивающее. «Хрусть, хрусть», скрипела короста талого снега под кроссовками. Мила поплотнее запахнула штормовку, жаль, что не сообразила материализовать тёплый пушистый шарф.  С большим удовольствием она бы закуталась в него. Но, слава создателю, ветра не было, при ходьбе кровь разгонялась по телу, согревая его. Потом и вовсе Мила перестала ощущать тело,  как нечто тяжёлое и неуклюжее. Каждая клеточка словно подобралась воедино со всеми остальными  в желании упруго оттолкнуться от земли. Бывают в жизни такие моменты, когда вдруг простые движения превращаются в танец.  Как у шамана, где каждое движение исполнено смысла.

Кажется Миле, что она не идёт по слежавшемуся снегу, а танцует. Танец у неё не простой, а под звёздами. Они – её зрители. Этот удивительный миг перехода к космическому дыханию мира, когда на  темнеющем небе начинают вспыхивать бриллианты звёзд.  Талый воздух особенно чист. Обнажённые корявые деревья сменяются  высокими  разлапистыми елями и поджарыми игольчатыми соснами. Кажется, что звёзды вспыхивают на кончиках хвойных изумрудных лап.   Звёзды – инициаторы и зрители Милиного танца. Кто-то сквозь них смотрит на неё. Тот поцелуй во сне – всего лишь прикосновение губ. И не надо разворачивать сюжет дальше!  Начало – необъятно и непостижимо. Никаким   узко-конкретным продолжениям не сравнится с магией всеобъемлющего начала.   
Тело настолько упруго, что возникает ощущение полёта, словно бы сама земля создаёт заряд, обратный заряду гравитации. Холод? Он уже внутри Милы. Тело её подобно контуру, сквозь который проходят струны холода, играя свою кристальную музыку. Струны эти бесконечны. Они словно бы идут из прошлого в будущее, в своих  разных  частотах, пронизывают весь мир. Они идут не от звезд, как от источников энергии, они есть само пространство.

Мила шла вперёд по тропинке в сгущающуюся тьму довольно долго.Она шла назло Вильяму, наверняка воспринимающему сейчас  сигнал чипа, она шла назло самой себе, слабой размазне, зависящей от Игоря, она убегала от самой себя старой в саму себя новую.  Эта вечная иллюзия убегания, свойственная человеку, независимо от того сидят ли в нём черти, или боятся его , как светоча.  Это некая неутомимая и неумолимая энергия, что несёт человека по желобам его жизненных разветвлений. 
В этом пространстве разветвлений не было. Тропинка представляла собой единственный путь в некое такое же единственное место. Неотвратимость в её самом изначальном смысловом понимании подобна функции, где каждому аргументу соответствует своё значение. Мила шла, повинуясь закону функции.

Тропинка выводила  её на просвет. Ели расступались, обозначая впереди довольно объёмную тёмную впадину озера с флуоресцирующими обломками льда.  Прямо по курсу  спиной к Миле на пне сидел рыбак  с удочкой.  Как и все рыбаки, одет он был во что-то тёплое брезентовое. На голове  шляпа с большими полями и массивной широкой колпачной частью - словно верхушка гриба. 

- Мила, присаживайся рядом, - не поворачивая головы, сказал рыбак.
Голос мужской, басовитый, но мягкий, идеальный для проповеди.
Мила присела рядом с ним на  пенёк, который словно вырос из под земли (а, может, она от неожиданности его сразу не заметила). Мила присела, не удивляясь тому, что он знает её имя. Вильям вполне мог посадить кого угодно у неё на пути, зная по сигналам  чипа, где она находится.
- Видишь озеро, и в нем отражаются звёзды, - сказал мужчина.
- Вас Вильям прислал?
- Вильям не может прислать меня.
- Тогда кто вы?
- Я – Бог.
- Бог? О! Только этого мне не хватало.
- Да. Тебе не хватало меня.
- Значит, Бог. Здравствуйте, Бог. Приятно познакомиться мне с Вами. А Вы, как я полагаю всё про меня знаете.
- Да, я знаю про тебя, и теперь ты знаешь про меня.
-  Надо же… Сначала чёрт, потом Бог…  Вильям про Вас знает?
- Нет. Он догадывается. Но мне незачем встречаться с ним лицом к лицу, тем более, что лица то у него и нет.
- Он мне сказал, что он – дух, более того он – чёрт, тот кто стоит за чертой.  Он всемогущий дух, который может заходить в тела людей и ими управлять.
- Скорее, не всемогущий, а вездесущий. Отличие чувствуешь?
- Допустим.
- Вильям и все его друзья - черти,  вовсе не всемогущие духи, они просто программы, функции, выражаясь математическим языком. Они не могут быть живыми, они оживают лишь за счёт человека. Человек оживляет их. Он становится аргументом  функции,  и он осуществляет  временное движение по оси икс  что ведёт одновременно и к движению по оси игрек, по определённым точкам, значениям функции.

- Все черти это функции? Просто мёртвые функции?
- Да. Возьмём к примеру, простейшую функцию параболу, она существует в мёртвом виде на бумаге, а оживает она лишь тогда, когда начинает раскрываться во времени за счёт реального предмета. Брось камень – и ты увидишь ожившую параболу. Энергия броска твоя, бросок происходит во времени. Ты и время – это источники оживления функций. Я Бог, я запустил время, а источники энергии – это вы – люди. Черти же всего лишь мёртвые функции, которые вы оживляете. Они не живые образования и жить вне организма человека не могут, подобно вирусам, они оживают, когда попадают в живую клетку и клетка начинает работать на них и выполнять их приказы, а эти приказы есть не что иное, как следование аргумента  значению функции.
- Ничего ж себе! Вильям сказал, что я особенная, и что черти не могут жить во мне.
- Ты – светоч.  Ты  можешь быть вне функции,  для светочей у меня отдельные задачи.
- Какие?
- Любоваться звёздами. Смотри,  какие они крупные, яркие и, кажется, такие близкие, но ведь далеко, очень далеко.  А жизнь происходит здесь, на этом шарике, и она одна, другой нет.

- Смерть – это изобретение Бога? Это Ваше изобретение?
- Это необходимость, без которой функции не оживить. Живая функция не может быть разомкнута,  она должна замыкаться сама на себя, подобно клеткам, из которых состоит всё живое. Живые функционалы в основе своей содержат циклы. Ожившие функции не могут продолжаться вечно, в никуда, они должны возвращаться к началу. Брошенный камень обязан падать на землю.
- Но ведь можно придать ему такую скорость, что он улетит в космос?
- Это будет совсем другая история. Ты же дизайнер, Мила, ты понимаешь, что  это озеро нельзя соединить с квартирой в Москве. Есть одна история - один мир, есть другие истории - другие миры.
- Допустим. А зачем Вы вызвали меня сюда?

- Я знаю, что ты работаешь на Вильяма. Он встревожен проблемой вторжения и может наломать дров. Я попрошу тебя помочь мне.  Всё то золото, что ты видишь, ты должна будешь перенести на дно этого озера.  Ты должна изменения подлатать, а золото переместить сюда посредством ПЭЧ.
- А зачем Вам оно здесь?
- Буду делать из него золотых рыбок, настоящих, живых. Я же Бог. 
- Никогда не думала, что Бог – это рыбак.
- Я разговариваю с тобой, ты не видишь моего лица. Но мой голос проникает в твою душу, потому что я запускаю вас, живых людей в ваши жизни, включая время.  А  уже вы запускаете все программы и функции, которые являются скелетной основой  этого мира.
- Так измените программу вторжения, зачем Вам перемещать  в озеро золото с чужих унитазов? Неужели, Вы не можете его сотворить прямо здесь, чистое, незапятнанное грязными руками чинуш? А то грязное я могу легко уничтожить с помощью ПЭЧ.
- Мила, я Бог. Я создал Игру, и я слежу за порядком. То  золото не поддаётся аннигиляции. Вильям знает об этом и потому нервничает. Мне же не нужны сейчас резкие изменения в Игре.

- А Вы знаете, кто безобразничает с золотом?
- Конечно, знаю.
- Ну, так, поймайте его и дело с концом.  Зачем такие сложные комбинации с переправкой золота в озеро?
- Это часть моего Божественного плана. Пути господни неисповедимы.

- Хорошо, господин Бог.  Я буду работать на Вас, работая на чёрта. Вернее, работая на чёрта, я буду работать на Вас. Так точнее. 
-  Да. Не следует менять местами причину и следствие. Сначала причина, потом следствие – это основополагающая аксиома моего мира. Переменная икс– причина, которая попадая в функцию  получает  определённое значение функции – игрек. Но я Бог, и я могу себе позволить некоторые шалости с этой временной аксиомой.  Твоя машина стоит на дороге, в двадцати метрах отсюда. Тропинка, которая ведёт к дороге, перпендикулярна той, по которой ты пришла. На дороге есть указатель выезда на шоссе. На этом всё. Надеюсь на наше с тобой плодотворное сотрудничество. 

Лёгкое дуновение волны потустороннего воздуха обдало  Милу. Мужчина исчез, растворился в ночи, от него осталась лишь удочка, на вид очень старая со ржавым крючком.
- А был ли мальчик? – вслух сказала Мила.
Произошедшее могло вполне попасть под разряд очередных чертячьих фокусов. Внутренний чувственный экспресс-анализ пока молчал. Никакого неземного восхищения от встречи с Всевышним, Мила не ощущала.  Его голос не проник ей в сердце. Почему-то в голове снова встал образ мужчины из сна, с его поцелуем-касанием. Бог с тем мужчиной не совместился. Явно мешала «грибная шляпа». Бог, чёрт, все эти конспирации, тайны – неужели, нельзя по простому? Зачем всё запутывать переплетать всякими разными функциями?  С  мужчинами и их играми немудрено попасть впросак!

Ночь в лесу, пора ехать домой.  Где там эта перпендикулярная тропинка? Хочется горячего чаю с жасмином. Если Вильям не сожрал весь шоколадный пудинг, то  можно и чаю с пудингом. На худой конец в холодильнике есть вчерашняя коврижка.

Машина и вправду ждала Милу  в двадцати метрах от озера. Жестяная стрелка на деревянном столбе,  показывала направление движения. Через десять минут Мила выбралась на шоссе. И через пару часов она уже поднималась в «гробовом» бархатном лифте  на шестьдесят первый этаж.

продолжение в http://proza.ru/2020/04/20/1209