Пандемия и деперсонализация

Пандемия несет смертельную опасность человеку. Его организму. Но даже тем, кого миновала зараза, приходится расхлебывать иные последствия угрозы. Одно из них – деперсонализация. Перед вирусом, угрозой, болезнью и смертью все равны. Настолько, что у персоны остаются всего две определенности – живой здоровый и живой зараженный. Вот для этих персонажей есть строго определенные сценарии – в клетку самоизоляции или в больничку а там уж как пойдет. Мой друг, живущий на лестничной клетке, подруга, которая живет на соседней улице, собачники, с которыми видишься два раза в сутки, коллеги, с которыми проработал тридцать лет – теперь просто потенциальные вирусоносители. Мы теперь в пандемии как в метро некогда – члены пассажиропотока, ничего более. Для меня все мои контакты теперь только под знаком «Опасность». Я для моих ближних – то же самое. Мы отказали всем в остальных качествах, а они, эти все, отказали мне и вам тоже, не думайте, - в том же самом. Мы превратились в плоские фанерные профили, даже не раскрашенные разными красками. Такие маски не снимаются вместе с прекращением пандемии. Материал, из которого они сделаны – это наши души. Они глубоко поцарапаны, до трещин и разрывов. Внутренне ты этому сопротивляешься – и внутренне ты с этим соглашаешься, помимо желания. В душу забралась топорная формулировочка – «обстоятельство неодолимой силы», а что я могу когда тут такое! Очень удобная ситуация, кстати, для пышного расцвета конспирологических слухов о заговорах, закулисах, происках врагов и пятой колонне. Наш привычный раскардаш по давней традиции приписывается кому угодно, только не самим себе и не тем, кто по долгу службы отвечает за порядок.

И новые нотки в жертвенности врачей и медперсонала. Еще месяц назад они были наемными работниками, имели право уволиться, пожаловаться на наплевательское отношение к ним со стороны «общества». На само деле власти, а не общества, но об этом говорить было не принято. Были, конечно , и моральные обязательства, но больше сказывалась профессиональная привязанность к работе.  И вдруг они встали на передний край,  - беззащитные, без оборудования, без денег и лекарств, и стоят стеной, сами падая и уже не поднимаясь. Уже нет вопроса – ради чего? Который имел смысл в мирное время. Он неуместен. Потому что на посту. Потом разберемся, сейчас некогда. Мысли против, а руки делают. Позже выяснится, как всегда, что, жертвуя людьми, наша милая социальная система просто прикрывает свои губительные пороки. Бездарное «руководство», преступное стяжательство, уверенное в себе невежество, холуйство и бессовестность. Даже зная это, врачи стоят. Моральная мобилизация может оздоровить тяжело больную систему здравоохранения, по крайней мере в практической медицине. Может быть, обретет она и смелость на свободу высказать своим «верхам» всё, что те заслужили.

Деперсонализация, кстати, воюет с альтруизмом: каждый сам за себя, спасается разрывом контактов и, стало быть, разрывами моральных контрактов. Помочь ближнему – опасно! Реально опасно, никто тебя не упрекнет, если прошел-проехал мимо. А внутренний судья уже давно спит, вся «мораль» держится на страхе молвы.
Сейчас как раз кстати придется бюрократически обезличенный жаргон, вытесняющий живую разговорную речь сначала из официальных указивок, но быстро распространяющийся и на повседневное общение. Осуществлять деятельность, в ходе процесса, денежные средства, - противно даже примеры приводить. Их тьма уже тьмущая, и нет такой силы, которая его остановит.

Огромный груз принял на себя Интернет – он единственно может поддерживать человеческие контакты, пусть и в усеченном варианте. Но здесь мы пока еще не обезличены, не деперсонализированы, хотя слово «профиль» теперь настораживает меня больше, чем «до того».