По дороге на службу

Моя карьера зодчего протекала с июня 1979 по апрель 2017 года во ВНИПИ Энергетизма города Миллионграда, который иногда называли экс-столицей. Архитектурная моя деятельность была насыщенной, разнообразной, интересной. И думаю, поэт ошибался, говоря о нашем времени: "В те годы дальние, глухие, / В сердцах царили сон и мгла: / Победоносцев над Россией / простёр совиные крыла..." Афанасий Полиспаст, если не путаю. И почти уверен, что крылья простёр не Победоносцев, а кто-то другой – не помню, да и не так уж важно.

Важнее, что я любил ходить "в присутствие" пешком да глазеть по сторонам. Первоначально я жил недалеко от Военно-морской академии имени Климента Ефремовича Ворошилова. Мог ли я спутать Ворошилова с Победоносцевым? Едва ли. Ведь я неплохо знал творчество первого поэта "эпохи стойкости" Дмитрия Александровича Пригова, воспевшего александрийскими стихами не только Ворошилова, но и его коня. Что же до Победоносцева... Некоторые путали его с Победимовым Дмитрием Павловичем: "Гранитная ванна, сосуд и скала! Гранитная ванна"...  ( Скорее всего, Дмитрий Павлович имел в виду баболовскую "царь-ванну", покоившуюся между посёлками Петра и Павла.)

О Победимове надо сказать обязательно, как о соавторе проекта уникального миллионградского здания. Этот краснокирпичный объект возведён в 1970-е годы как вставка между красными казармами XIX века недалеко от бывшей площади Генсека. Из-за неудачного инженерного решения здание стало деформироваться сразу после начала эксплуатации. Гиганты конструкторской мысли нашей конторы выпустили два или три проекта "усиления" – стальные прокатные профили в несколько ярусов опоясали и стянули фасад снаружи. Здание было спасено, но победимовская архитектура – убита наповал. Интересно, что в XXI веке это здание вместе со всем комплексом бывшего Бюро машиностроения купила московская фирма "Ахохма" с целью приспособить под "Лабиринт мировой культуры". Вызывает удивление, что пытливый краеведческий сайт Миллионграда "Горстены" пока не сумел установить автора победимовского проекта. (Увы, Интернет не всевед: вот и мне с Победоносцевым не помог!)

В комплекс Бюро машиностроения входили здания и сооружения, в проектировании которых я принимал непосредственное участие. Здания именовались по номерам. Особенно интересна судьба "семёрки" – четырёхэтажного корпуса, протянувшегося вдоль берега речки и повторявшего его/её изгибы. Каркас здания был сборный железобетонный по типовой серии ИИ-20, стены из индивидуальных керамзитобетонных панелей. В начале 1990-х работы по возведению здания были выполнены примерно на 50%. В стране (именовавшейся СССР) на смену стойкости пришла перестройка, ускорение, потом кризис, потом развал. Проценты частью истаяли, а частью истлели. И около 2010 г. тяжеловесные железобетонные конструкции исчезли, как бы увидены были во сне. Получается, зря нас на архитектурном факультете инженерно-строительного института (МилИСИ) преподаватели пугали: "Ваши ошибки будут стоять перед вами ВЕЧНО!" ("SIC. PANTA RHEI.")

Итак, в конце 1970-х от моего жилища можно было не спеша дойти до ВНИПИ по Приморскому проспекту за полчаса. Я помню... (помню всё меньше и меньше), как меня по пути на работу обгонял странный "циркач", этакий Чарли Чаплин в котелке. Сей господин (по тем временам гражданин-товарищ-барин), невзирая на имевшийся тротуар, передвигался по проезжей части. И всё бы ничего, да ехал он на моноцикле – одноколёсном велосипеде. При этом держал в левой руке зеркальце заднего вида. (Обязательно раздобудьте где-нибудь моноцикл и прокатитесь – многое поймёте.) Движение автотранспорта на Приморском проспекте даже тогда было достаточным, чтобы размазать по асфальту чудика. Впоследствии я узнал – это был художник Цеховской, по счастью, умерший своей смертью и похороненный на 6 участке Суровского кладбища, примыкающего к Болотной дороге. (Насколько же он обогнал нынешних Бреверов и Поленских!)

Суровское кладбище Миллионграда я бы назвал парадоксальным. Люди, значимые для меня, лежат там кто под небольшой каменной плиткой, кто под деревянным крестом (или вовсе без ничего, как скульптор Павлов). В то же время, не-пойми-кто - под мраморными изваяниями, достойными Экупажа (музея в центре города между рекой Гривой и Торчковой площадью). Хотя есть любопытные исключения. Например, на 28 участке покоится под рябенькой гранитной стелой-пластиной (альбомной ориентации, формата А2) бывший миллионщик, зодчий Розовый, создавший для себя знаменитый двухбашенный дом на площади Лёвина. По мнению моего коллеги Всеволодова (автора путеводителя "Буратино в Миллионграде") двухбашенный дом стал прототипом театра "Молния имени Карабаса-Барабаса" в сочинении Гр.Красного.

По Приморскому проспекту я ходил на работу два года. Потом женился и переехал к жене за Мужеский Ручей на улицу имени... артиста одного, или учителя. Шесть лет я ездил к родному проектному институту на автобусе N 93 (час туда, час обратно). Наконец счастье улыбнулось, и я переселился ближе к работе – в район озера Долгового. От озера к ВНИПИ вела почти прямая меридианальная дорога (север – юг). Рядовой пешеход преодолевал подобное расстояние приблизительно за 45 минут. Для меня было удовольствием ходить на работу пешком. Поначалу  моей дороге недоставало комфорта: тротуары - не везде, да и назывались некоторые отрезки пути... никак. Впрочем, сочинительство – наука точная, как-нибудь да назову. Отрезок от Долгового до Богатырей именовался проездом № 10, далее до Липовой аллеи шла Болотная дорога, а сама аллея утыкалась в северную протоку Гривы - Большую Гривку. К Большой Гривке был обращён главный фасад здания ВНИПИ Энергетизма, где я служил зодчим.

Здания подобной архитектуры искусствоведы числят в рубрике "сталинский ампир", хотя проектировалось и строилось оно после смерти вождя народов. Как представитель более позднего, минималистского, архитектурного направления я не овладел излишествами, но отдавал должное ловкости авторов архитектурных решений нашего здания. Точнее, это были соавторы, числом три, был с ними шапочно знаком, ощущал отеческое покровительство. Отмечу, что наш институт проектировал своё здание не для дяди, а на совесть. На момент моего поступления во ВНИПИ там работало около сотни зодчих, многие из которых вошли и в анналы, и в скрижали. Проект институтского здания неоднократно и придирчиво обсуждался коллегами экстра-прима-супер-вип разряда. Интереснейшие воспоминания о проектировании и строительстве здания ВНИПИ написал входивший в триумвират авторов М.И.Лёвин. По ним потомки будут изучать историю зодчества (не только Миллионграда). Я благодарен судьбе, что проработал в толково сбитом здании всю почти 38-летнюю карьеру.

Проезд № 10 между Испытательским проспектом и проспектом Богатырей пролегал, можно сказать, в чистом поле, а по бокам от проезжей асфальтированной части валялись какие-то металлические конструкции не то бывших аэропланов, не то летающих тарелок (по легенде здесь раньше был аэродром). Ввиду отсутствия тротуаров, и грузовики, и легковушки – автобусов ещё не было - запросто окатывали пешеходов водой из луж. Когда я шёл на работу, в конце 1980-х, от своего Долгового озера, то Испытательский проспект, пересекая мой путь, уходил вправо, на "заход солнца", в свободную даль, а проспект Богатырей, по-моему, на Болотной дороге и обрывался (если мне не изменяет склероз). Часть проезда № 10 со временем обросла жилыми девятиэтажными домами типовых серий и стала называться улицей Уткина. Город стремительно разрастался от моего дома на север, запад и на юг. Вслед за типовыми домами стали появляться архитектурные "торты" – кирпичные здания по индивидуальным проектам. Одно из них я, не помню почему, окрестил "мавзолеем Адриана" или "замком Святого ангела" (под настроение). Однако вскоре появился его зеркальный двойник через улицу, и я стал путать, где ангел, где Адриан. Почти одновременно поблизости возникли здание-мост, здание-кастрюля, здание-арка со шпилем, так что жить стало значительно веселей.
 
А улица Уткина, вильнув к западу, перетекла  на юг в улицу Ягелевскую, которая далее проспекта Богатырей каким-то образом слилась-разошлась с Болотной дорогой. Градостроители Миллионграда были стреляные воробьи и отлично понимали архитектурную значимость перекрёстка проспекта Богатырей с Ягелевской улицей. К проектированию тамошних зданий (жилых домов по большей части) подключили лучших представителей института МилНИИпроект. Это были многомудрый зодчий-ветеран Петухов и молодой талантливый Месси. Надо сказать, что на юго-восточном углу стратегически важного перекрёстка, не знаю по чьему проекту, затевался внушительный объём высокого офисного здания с горизонтальными полосками ленточных окон. Вослед петуховскому дому эта башня была достроена и предстала разрезанным по вертикальной оси цилиндром со сдвигом половинок по горизонтали. На лбу левой, повышенной на этаж половины, в свой черёд загорелись зелёные буквы "НЕБО". Сдвинутые полуцилиндры произрастали из четырёх-пятиэтажного стилобата.

Этот небоскрёб однажды напугал меня. Шёл я по Ягелевской улице на юг (в сторону работы по энергетизму) и вдруг увидел, что вертикальный контур одного из 12-этажных домов серии 137, разработанной преподавателем МилИСИ Кустовым, стал расходиться с контуром башни "Небо". "Ну и что? – скажете вы - Когда идёшь, нередко видишь, что какие-либо столбы-вертикали то сходятся, то расходятся – привычная картина поступательного движения". Но в данном случае две якобы вертикальные прямые резко обнаружили свою непараллельность. Пришлось тщательно навести на сравниваемые объекты пронзительный зодческий взор, чтоб определить, какое из зданий является роднёй  башен в городах Пизе и Невьянске. Сомнений не осталось: это было "Небо". (Хотя, сами проверяйте: зрение моё стариковское, а вечерком нет-нет да и пригублю алкоголизма.)

Будут ли читателям интересны градостроительные проблемы Приморского района Миллионграда? Найдёт ли сочувствие плач об островном размещении стеклянного здания-кастрюли с надписью "Ноосфера"? Бог весть! Вот закончу с перекрёстком Богатырей и Ягелевской да и заброшу перо подальше, в Гриву. О "Небе" я сказал, а на другой стороне улицы Ягелевской разыгрался свой архитектурный спектакль, в котором встретились молодость и дерзание, расчёт и отточенное мастерство. Я имею в виду два здания: на северной и южной сторонах проспекта Богатырей. Я бы даже не побоялся ввести специальные термины: северно-богатырский стиль и южно-богатырский. Северное здание проектировал умудрённый жизнью Всеслав Петухов, а южное – стремительно выраставший в архитектурную звезду Леонид Месси. Стоит отметить, что условия "состязания" изначально были неравные: залитый солнцем фасад Петухова противостоял погружённому по большей части в тень фасаду Месси.

Другая особенность участка Месси – почти пятисотметровая длина (целый квартал). И как же он "выкрутился" в этой ситуации? Скупые на слова профи скажут: "Грамотно!" Я же, почти столько же разумеющий в деле, скажу по-другому: "Волшебно и чудесно!" Ведь что такое грамматика, друзья? Это всего лишь  одна треть тривиума, тривиальности. Добавьте к ней логику и риторику, и будет полная тривиальность. И похвала ваша станет звончее: "Ах, какой тривиальный фасад вы нарисовали, сударь!" Без шуток: Леонид предложил интересную композицию. Вроде, один симметричный дом, а вроде, и улица из пяти домов. Пёстрая, разноцветная улица с чёткой, выверенной гармонией! Полихромия этого дома-улицы, по мне, очень оживила тёмную сторону проспекта Богатырей и высоко "установила планку" южно-богатырского стиля. Немудрено, что Месси, будучи моложе меня, сумел окончить наш архитектурный факультет МилИСИ аж на два года раньше моего.

А что же Всеслав Петухов? О Петухове я давно был наслышан как в профессиональном, так и в житейском плане. Журнал "Строительство и архитектура Миллионграда" № 9 за 1977 год сделал его известным наряду с плеядой зодчих моего ВНИПИ Энергетизма. А его жена Нина Григорьевна преподавала в моей художественной школе до своего ухода в декретный отпуск. Насколько мне известно, Петухов был учеником знаменитого Жука. Спроектированный Всеславом краснокирпичный дом, возможно не по своей воле, вступил в диалог и с домом Месси, и с квазипадающей башней "Небо". На полукружия "Неба" Месси элегантно ответил своим красивым угловым стаканом-башней. Петухов был зачинщиком в этом спектакле, пионером северо-богатырства, запевалой в песне, поэтому и не додумался до стаканов (или жажда не мучила). "Южные" не стали развивать петуховскую тему, пошли своим (парадоксально северным) путём, использовав гладкие стены без балконов. (На фасадах Месси мы находим лишь лоджии незадымляемых лестничных клеток, красота которых гарантирована МЧС.) А южный (в общечеловеческом смысле) стиль "северо-богатырского" Петухова сыграл с ним злую шутку: ничем и никем не защищённые балконы варварски изуродованы самостройщиками. И в общем контексте дом Всеслава выглядит в некотором роде пришельцем. Тем не менее, образ здания выстоял. И держит его мощная доминанта: два квадратных в плане брутальных "донжона", повёрнутые почти на сорок пять градусов к проспекту и соединённые завораживающей ступенчатой "готической аркой". Как пелось в зонге автора-исполнителя Калькина: "Едва ли когда-нибудь кто-то / К подобному будет готов..." Но таковы законы и правила искусства архитектуры, недаром главный архитектор ВНИПИ Энергетизма первым делом спрашивал своих клерков: "Ну, чем будем удивлять?" Заканчиваю: сегодня три угла важнейшего перекрёстка заполнены яркими архитектурными высказываниями. Дело за четвёртым углом (там пока молчок). Думайте, уважаемые коллеги, и украшайте Миллионград!