Неудобная

- Давай быстрее! Метро подъезжает! – крикнула мне Верка.
 Турникет возмущенно пищал и упрямо не хотел распознавать мой проездной. Пришлось перебраться к соседнему, тот довольно мигнул мне зеленым и открыл двери. Я рванулась к лестницам, где ждала меня Вера. Мы громко протопали вниз по лестницам и юркнули в вагон перед носом закрывающихся дверей. Вера мигом приметила свободное место и со скоростью звука метнулась к нему. Молодой человек, рассчитывающий усесться на то же сидение, уже согнул коленки в полуприсяде, но Вера юркнула на сидение так быстро, что он не успел даже опомниться.
   
- Кто не успел, тот опоздал! - нарочито громко проговорила она, глядя на меня и довольно улыбаясь. Парень растеряно встал рядом. Он не понял, что она сказала, но почувствовал, что это про него. Он был англичанин, как и почти все в вагоне, за исключением пары тройки индусов. Так что по-русски кроме меня и Веры никто не понимал. Я встала сбоку от Веры возле поручня. Мы возвращались с экскурсии из Хэмптон Корт – некогда летней резиденции королей Англии. Дворец находился довольно далеко от центра Лондона, поэтому пришлось добираться туда с тремя пересадками. Вера давно уже тянула меня куда-то сходить, но все время то одно случалось, то другое, то денег не было, то времени. В этот раз все более менее было гладко, даже погода удалась, и я решилась на эту поездку.

Мы редко виделись с Верой в последнее время. Каждая была занята своими делами, да и той школьной близости уже не чувствовалось. Хотя в последних классах мы много времени проводили вместе в общей компании. Потом разошлись по разным университетам, началась у каждой своя жизнь. Сначала виделись все реже, а потом и вовсе перестали. За 10 лет до встречи в Лондоне она успела 3 раза выйти замуж и 3 раза развестись. Причем каждый из мужей был другой национальности. Приехав в Лондон, она говорила поначалу, что хочет доказать себе, что может жить и зарабатывать без чьей-либо помощи. Но в один из вечеров, после второго бокала красного вина проговорилась, что все же приехала в 4-й раз выйти замуж, но в этот раз уже только за русского. В гробу она видела всех этих иностранцев.

- Знаешь, Маш, - говорила она, - вот все эти иностранцы ищут себе удобную жену. И весь этот феминизм и эмансипация им только на руку играют. Теперь даже можно не платить за женщину в ресторане, потому что вдруг она оскорбится. Я им сразу на первом свидании говорю, что у нас в культуре принято, чтоб мужчина за все платил. А еще спрашиваю, если ездит отдыхать один. Ну, знаешь, это о многом говорит. Меня пугают мужчины, которые боятся одиночества и которым не интересно самим с собой. Они все психи.

Я любила Веру, хоть с ней не всегда было легко. У нее в голове было четкое разграничение того, что считается моральным, русской душой, модным и порядочным. Все, что хоть как-то выбивалось из списка было безжалостно отнесено с негодному, пошлому, безвкусному или бесхарактерному. Никаких полумер. Либо ты настоящий мужчина, либо нет. Либо у тебя есть вкус, либо ты деревенщина последний. Причем свое мнение она высказывала всегда прямо и спокойно, независимо от того, спрашивали его у нее или нет. Она считала своим долгом сразу поставить всех в известность. Такая прямота сбивала с толку и не оставляла места для маневра. Представляю лицо мужчины, которого на первом свидании просветили, что на самом деле он мужчина ненастоящий, раз он своей маме на день рождения дарит шоколадку, купленную в аэропорту. Она была самой настоящей полицией нравов. И конечно же провокатором.

Вот и в этот раз не обошлось без истории.
Так вот, едем мы в метро. Вере удалось отбить еще одно сидение рядом с собой для меня, так что я благополучно села, до того, как вагон стал забиваться людьми. Через пару остановок к нам завалилась компания молодых людей. Они скучковались у входа и громко стали разговаривать и смеяться. Мы с Верой были увлечены рассматриванием фотографий с поездки, поэтому не сильно обратили на них внимание. Я резко оторвала голову от телефона, только когда услышала возмущенный крик одного из парней, и с удивлением обнаружила, что вагон был уже битком набит. Он нецензурной бранью покрывал какую-то женщину, которая по ходу сделала ему замечание, чтоб он не толкался. Наверняка парень был выпивший, потому что так неадекватно верещал, как будто его обвинили в самых непростительных грехах. Дружки стояли рядом и хихикали. Женщина попыталась что-то еще сказать, но он стал верещать еще громче и еще грязнее, и она на полуслове замолчала, видимо поняв, что бесполезно это продолжать. После того, как он умолк в вагоне воцарилось неловкое молчание. Я опустила голову и продолжила рассматривать фото. Дурак, что с него взять. Услышав Верин голос, я не поверила своим ушам.

«Есть ли в этом вагоне хоть один мужчина?», - на ломанном английском поинтересовалась она. «Хоть один?», - она яростно обводила глазами каждого, но все молчали. «Почему все молчат? Почему никто ничего не скажет? Вы считаете это нормальным?», - вопрос снова повис в воздухе без ответа. У меня замерло сердце. «В моей стране его бы уже выкинули из вагона, а вы стоите и ничего даже не скажете. Только прячете свои глаза». Неожиданно я услышала, как парень, которого Вера надула с сидением, негромко оправдывающимся тоном промямлил: «Он же шпана, что с каждый дураком препираться». Вера ответила: - «Да! Если оскорбляют женщину, то хоть с каждым!». Снова повисло молчание. Кто-то спросил у той женщины, если она в порядке. Она ответила, что – да. Парень, который ее оскорблял, попытался ее перекривлять, но никто из его друзей не засмеялся. Я с несказанным облегчением обнаружила, что наша остановка и надо выходить. Мы протолкались к выходу и выпрыгнули из вагона. Верка была весела и довольна. Я тоже пыталась улыбаться как ни в чем ни бывало, но внутри все просто сжалось в судорогу. Произошедшее в метро потрясло меня до глубины души. Вера видимо заметила перемену и посмотрела на меня внимательно, пытаясь прочитать мои мысли.
-Все боятся, - подытожила я.
-Чего бояться? Их пять, а нас целый вагон, - ответила Вера. – У нас им уже накостыляли бы. А тут даже слово боятся сказать.
-Ты думаешь твои слова что-то изменят? Они как молчали, так и будут продолжать молчать, каждый раз находя себя оправдание.
- Так что теперь, махнуть на все безнадежно рукой? Я хоть попыталась.

Эти слова выбили у меня почву из-под ног. И я посмотрела на Веру совершенно новыми глазами. После нашего расставания я еще долго думала. Смелая. Интересно, а смогла бы я так? Наверное – нет. Я всегда была послушной и удобной для всех. Никогда не задавала нетактичных вопросов и не поднимала щекотливых тем. Из моих уст редко срывалось осуждение, потому что я всегда умела войти в положение другого. «Машенька у нас с детства была такой понимающей, с ней никогда не было проблем» - говорила обо мне мама. Я всегда краснела, когда Вера начинала поучать официантов, как надо класть столовые приборы. Мне казалось это нетактичным и неуместным, к тому же они потом всегда избегали наш стол. «Вера, а если они сейчас возьмут и плюнут нам в тарелки?» - спрашивала я ее. «Да ладно, пусть спасибо скажут, что я их научила и больше не будут позориться перед клиентами». Сегодня все эти моменты предстали передо мной в новом свете. Неудобная. Она в мгновение ока выбила из зоны комфорта вагон мужчин, обвинив их в отсутствии мужественности. И если хоть один из них задумается, то это успех. Не важно о чем задумается. Вытаскивая людей из комфортной и привычной среды самолюбования, она рождает у них мысль. И кто знает какая мысль будет следующей. Все великие идеи приходят, когда ты борешься с дискомфортом.