6 Свет в конце интерета

Свет в конце интернета.

На пятую зиму в лагере охватила меня лютая тоска. Может быть, это и есть одиночество. А может быть, просто полярная ночь выдалась в тот год темнее обычного. В душе чертовы черные кошки выли на луну. Тяжелое тягучее ледяное отчаяние накатывает, когда понимаешь, что за спиной только половина срока. Выбор был прост. Либо я начну резать всех подряд, либо надо выйти из депрессии как-то еще.

Я купил телефон. Не для того чтобы звонить. Куда звонить? Кому? Во всем мире за колючкой не было ни единого человека, кто бы узнал мой голос. Да и номеров я не знал ничьих. Но в телефоне был интернет!!!

Там я и познакомился с Каарой Фугу. Ей к тому времени было уже 25. Вернее 25 было Алисе Чеботаревой. Та тоже жила свою серую тихую жизнь. Успела окончить школу и институт, и полностью растворится в Кааре. В институте она даже успела устроить личную жизнь, торопливо рассталась с невинностью и иллюзиями о невероятных наслаждениях, которые приносят людям генитальные контакты. После института Алиса нашла какую-то странную работу в интернете. Родители не понимали, что именно она там делает, но их это устраивало. Так же это устраивало и Каару. Алиса почти не выходила из своей комнаты. А все, что происходило в этой комнате, происходило с Каарой. Так что для Алисы оставалось все меньше и меньше места в их общей жизни.
В ту зиму, когда я купил телефон, Каара Фугу переживала крах очередной революции, которую затеяли, готовили и провалили интернет - анархисты. Нет, все было задумано красиво. И, скорее всего, имело определенные шансы на успех. Плану у них уже получались. Вот с их воплощением была полная засада. В самый ответственный момент выяснилось, что для того, чтобы совершить революцию надо выйти не только из дома, что уже тяжело, но и из интернета, что просто страшно. Поэтому все опять закончилось ничем. Реальность устояла. Вавилон победил. Все пылкие низвергатели устоев и потрясатели вершин расползлись по другим форумам и поменяли позывные. И ни один на свете город не подумал – «Ученья идут». Время продолжило свое течение. Анналы истории не запомнили не свершенного. Мечтатели анархисты сдались, стерли ненужное в памяти компьютеров и переквалифицировались в сисадминов, дизайнеров вебсайтов, блогеров, поскольку управдомы уже исчезли как класс.

Но Каара Фугу, пылкая, бескомпромиссная, отчаянная, на всю башку отбитая, утерла сопли и решила искать новый путь. И ей нужны были новые люди. Для новой войны с Вавилоном. Тут я ей и подвернулся. Я вступил в её армию не глядя, и особенно не вникая в их новый бредовый план. Еще не хватало читать ту лютую непролазную ересь, что пишут мамкины анархисты в бложиках и чатах. Тем более, мне ничего не угрожало. От Вавилона меня защищали собаки, вышки, проволока и суровая аскеза лагеря строгого режима. Она думала, что под ником Babaev с ней общается осужденный Бабаев. Но это был я. Мы много общались, разговаривали, спорили, и как -то наша переписка превратилась в роман. Наверное, не часто Каара получала в переписке комплементы. Я же засыпал её «драгоценная», «милая», и прочей ерундой. А вы проживите несколько лет в замкнутом обществе угрюмых зеков и похмельных ментов, вас еще не так пробьет на романтические розовые сопли с пузырями в форме затейливых рюшечек.

За полгода я влюбил её в себя. И влюбился сам. И только потом она выслала мне фотографию Алисы Чеботаревой. Да будь она помесью крокодила и свиноматки, я бы все равно говорил ей, как она прекрасна. Но Алиса была симпатичной и стройной девушкой, одетой строго, но вполне современно.
 
А еще через неделю свою фотографию прислала Каара. И тут я понял, что это две разных девушки. И даже не потому что на Кааре из одежды были только очки. Причем, совершенно другие очки, чем на Алисе. И не потому что они по-разному укладывали волосы. А по глазам. Я сразу узнал отблеск огня безумия в зрачках, и мне это понравилось.  Мне всегда нравились безумные стервы. У нас с Каарой кипел эротическим пожаром виртуальный роман, не буду описывать, ибо это будет форменное порно. А порно вещь сугубо интимная. Но разгулу нашей виртуальной страсти не было никаких пределов, кроме расстояния. Но, разве это преграда в 21 веке?! Что она творила?! Безумная, бесстыжая, у нее не было ничего святого, и она не знала никаких моральных преград. Во всяком случае, в виртуальности. Она утверждала, что я у нее первый виртуальный любовник. Не удивлюсь, что так и было. В редкие минуты затишья я спрашивал её о второй девушке. Об Алисе. Она не долго удивлялась, откуда я знаю девушку из её странных снов. Но, видимо ей и самой было интересно. И очень скоро мы познакомились и с Алисой. Потом стали переписываться. Потом я влюбил в себя и Алису. И сам влюбился так же отчаянно и искренне. И так же очень скоро и у нас с Алисой разыгралась плотская сторона виртуальной жизни. Наша страсть была другой.

Алисе не нравилось почти ничего из наших утех с Каарой. Они и в самом деле были разные. И разговоры с Алисой были совершенно иные и совершенно о другом. Она верила другим книгам, и слушала другую музыку. А еще она верила в то, что есть существенная разница между добром и злом. Но она уже тоже отчаялась найти эту четкую грань. Они даже в людях вообще, и в мужчинах в частности, ценили и искали взаимоисключающие черты. И тут у меня были полностью развязаны руки. Я понятия не имел, за что сидит Бабаев, за которого я выдавал им обоим себя, так же как всем остальным. Я совершенно ничего не знал о Бабаеве, кроме того, где закидали снегом его тело. И так же я и словом не мог обмолвится о том страшном и злом покойнике, которым я был до того, как сел. В куче заумных вымученных лживых книг вы найдете слово Карма. И, вот тут я понял, что она есть. Карма не могла оставить меня в Городе. Это кончилось бы плохо. Но и скинуть мой труп в выгребную яму она тоже еще не решила. Наверное, я все еще внушал ей, Карме, неоправданные надежды. И вот, будучи совершенно свободен от прошлого и ничем не связанным с настоящим, я придумал нового себя. Вернее, двух новых себя.

Тот Бабаев, который крутил роман с Каарой, был урожденным головорезом. Волк – одиночка, хронический социопат, стихийный анархист. Разбойник в третьем поколении до, и наверняка еще в семи воплощениях после. Подонок, негодяй и чуточку романтик. Я, вернее тот Бабаев, за которого я себя выдавал, бредил анархическим Апокалипсисом и низвержением Вавилона в пепел. Он презирал все законы, общественные нормы, экономические модели. Он верили в то, что свобода обращения нарезного автоматического оружия гораздо более полезна для Родины, чем социальные реформы. В общем, был тем романтически настроенным идиотом, из которых любая революция кует своих верных шахидов и вдохновенных палачей.
 
Бабаев Алисы был уставшим от жизни в насилии и предательстве тертым на всех терках калачем. Стреляным, резаным, битым, рваным злющими котами воробьем. Но при этом ему удалось сохранить частичку сердца, до самых краев наполненную кипящей нежностью и обжигающей любовью. Он был мужчина, в самом расцвете сил, за которым как за каменной стеной. В общем, тоже довольно избитый и трафаретный персонаж. Но он ей нравился.

Они обе не понимали, что нет никакого Бабаева. Настоящий Бабаев, дважды в сутки выкликал свое имя и статью на поверках, три раза в день ходил в столовую, занимался некой коммерческой деятельностью, чтобы добыть чего-то пожрать сверх пайка. А еще Бабаев бдел, чтобы не лишится телефона, ибо без него в мире не осталось бы ничего не огороженного проволокой. Бабаев был слишком занят бытом, и никак не участвовал в переписке.

Но в одном они совпадали. У обоих не было ничего святого. Они обе меня использовали, сучки.
 
Кара, при первой возможности завербовала меня в солдаты своей будущей революционной армии. Вернее, сразу в генералы. Эту армию предстояло еще собрать и возглавить. И повести на бессмысленный штурм, где вся она, от самого завалящего солдатика, до главного генерала, легла бы переломанными костями в тщетной попытке сделать мир лучше, убивая плохих людей. И кроме меня не было кандидатов на эту роль. Поскольку я, в отличии от остальных будущих солдат будущей свободы обладал одним эксклюзивным спелом. Я мог выходить из интернета. Хотя бы в теле Бабаева. А в моей личной преданности факелу оптико-волоконной революции Каара Фугу была уверенна. Моя преданность щедро оплачивалась виртуальным эротическим торжеством плоти. В нашем мире это не самая плохая валюта.

И Алиса строила планы на мою жизнь так же бесцеремонно и безжалостно. На всю мою оставшуюся жизнь. На каждый будущий рассвет начинался бы с кофе в постель. Заката бы мы встречали под уютным пледом, на веранде тихого деревенского дома, который мне еще предстояло построить без единого гвоздя. Пожалуй, будь мои тюремщики так же бдительны и вездесущи, я бы давно перегрыз себе вены.
 
В любом случае воплощать мечты всех участников этого затейливого виртуального вертепа было некому, кроме бедолаги Бабаева. Вот кто отдувался за всех.
Сохранить наличие телефона от администрации исправительного учреждения невозможно. В конце концов, у кого ты еще его мог купить?! Но, иногда, с оперативных соображений, это весьма полезно для них. Страшен зек, у которого нельзя ничего отнять. Не так уж широк ассортимент методов воздействия. Даже карцер, с двухразовым ежедневным избиением, не так уж и страшен. Матерый зечара и из этого способен извлечь пользу. Хотя бы моральную. Бить зека вообще бесполезно. Он привык. И голодом его не заморишь. Можно лишить никотина и чифира, так и это ему, вот же сволочь, на пользу. Только цвет лица улучшается. Можно конечно задолбать ночными проверками, а как склонного к побегу Бабаева должно проверять каждые два часа, но так это кому еще будет хуже? Зек, сволочь такая, спит себе на кроватке, а ты ходи через пургу и ледяную ночь в дальний барак. Каждые два часа. Ну, и кто первый устанет? Вот и получается, что нет у администрации методов воздействия на трудновоспитуемого осужденного, не желающего стать на путь исправления. А календарь сбрасывает листья дней, и все ближе тот день, когда… Время работает на эту сволочь. Ибо зеку, в отличии от тюремщика, есть чего ждать.
А от тоски голода и скуки зек и сам может строить каверзы сотрудникам. И времени у него на это огромное количество. Ему ни о чем больше думать не надо.  А то еще и начнет сговариваться с другими, которые тут гостят на тех же условиях и вот уже начнутся всевозможные гадости, от скрытого саботажа до прямого бунта.

Но как же послушен и сговорчив зек, у которого есть телефон. И который прекрасно знает, что охрана знает, что он у него есть.  Нет вежливее и покладистее зека. И все его внимание и мысли уходят на то, как бы так хитро спрятать пластиковую коробочку. Чтобы и остальные зеки не увидели, не заложили или не украли. Кругом же зечье одно, гляди в оба, спи вполглаза. А еще ведь нужно придумать такое место, где им пользоваться. Тоже не просто. И еще надо исхитриться время от времени заряжать батарею. Наверное, так же управляют теми, кто думает, что он на воле. Дадут яркую игрушку, и грозят, что если будешь плохо плясать под их дудку, отнимут.

Бабаев, хитрая сволочь, нашел себе место, где можно решить все проблемы. На третий день владения телефоном он написал заявление о желании выйти на работу. Опер даже не удивился. Видимо знал истинные мотивы трудового порыва. А других и не могло быть. Зекам за работу совсем не платили, поэтому работать рвались только те, у кого были другие приоритеты.  Но Бабаев знал, что делает. После пьяной ночной поножовщины открылись три вакансии в бригаде АХЧ. Туда его и направили. Впрочем, об этом уже существовала договоренность с другими зеками в этой бригаде.
Бригада АХЧ жила своей жизнью в котельной лагеря. И жизнь их была полна изобилия и роскоши. Там текли молочные реки с кисельными берегами. Неиссякаемым источником благ в бригаде АХЧ был 100 литровый дистилляционный куб, надежно встроенный в сложную конструкцию котла отопления, обогревающего дровами всю зону и поселок за КПП. Вся бригада обслуживала его. Перегнать брагу в самогон дело простое и быстрое. Два часа и 30 литров «спотыкача» готовы.  Остается только разлить его в тару и доставить потребителям. Доставка круглые сутки, работаем за нал и за безнал. Принимаем наличные, переводы с любых сотовых операторов, яндекс деньги, киви, и почтовые переводы. Доставка после оплаты. Вот эту доставку и осуществлял Бабаев. Роба сантехника и огромный ящик с инструментами служил универсальным ключом, открывающим все двери во все помещения. А в ящике было двойное дно, куда легко укладывались три литровые бутылки из - под шампуня. Доставка стоила 500 рублей. Половину забирала бригада, остальные получал Бабаев лично, как компенсацию за риск быть пойманным с алкоголем и уехать на месяц в карцер с плохим питанием и регулярными побоями. Наверное, так же и те, кто думают, что они на воле, считают, что им компенсируют их риски. Молоком за вредность и звездочками, за выслугу лет, ежегодными прибавками к зарплате и льготными путевками в Египет, портретами на доске почета и медалями за безупречную службу. Впрочем, если не задумываться, чем именно рискуешь, то вроде даже и ничего. Даже наоборот, здорово. Остальные не получают и этого.

Главной заботой бригады АХЧ была необходимость регулярно наполнять дистилляционный куб брагой. А брагу надо было где-то брать. Не так-то просто спрятать емкости, в которых в тепле и покое должна вызреть брага. Поверьте, это не проста задача.  Для того, чтобы её решить мало высшего образования и степени бакалавра гуманитарных наук.  Но зеки её решали с успехом. Две варки в неделю, как на конвейере, без перебоев с сырьем. Сырьем для браги служило все, что угодно. Украденные в пекарне лагеря дрожжи. Сахар. Сосательные конфеты. Карамель с повидлом. И все это тоже путешествовало из бараков в котельную в огромном ящике сантехника Бабаева.

Все остальное время Бабаев валялся в бендеге, на старых фуфайках, а я вел изысканные беседы с Каарой о слабых местах в электронной защите банковской системы Вавилона, и с Алисой, о прекрасном далеком. А ночами они иссушали меня рукоблудием. И в этом тоже было, что - то от кармической кары за неведомые мне его грехи. Возбуждение было мое, а руки его. Поэтому он творил грех без всякого вознаграждения за это. Хотя и у меня были странные ощущения.
 
В виртуальных беседах с Каарой и с Алисой, которые вел не Бабаев, а я, появился какой - то другой я. Я уже и не помнил того парня, кто лишил небо перелетной птицы. И код от подъезда в центре города я тоже почти забыл. А больше меня ничего с прошлым не связывало. Того меня больше не было нигде. Совсем. Растаял на зимних ветрах и испарился в свете прожекторов. Наверное, в этом и есть суть многолетней аскезы, которую у нас называют исправлением. Нет, я по- прежнему был зол и жесток. И на любой косой взгляд готов был мгновенно ответить ударом. А на удар – ножом. По-прежнему ждал от мира только плохого. От настоящего мира.

Но… Вместе с слабым свечением экрана телефона в моей жизни появилась надежда. И я уже верил в то, что тот виртуальный мир, населенный прекрасными людьми, проживающими безопасную жизнь в уголках с прекрасным климатом, или хотя бы за стальными дверями, существует. Как будто эта коллективная греза обретала плоть и твердь. Как будто слабого света всех мониторов хватало, на что - то большее, чем просто болтовня и обмен неприличными фото. Как будто мир, в котором каждый может быть счастлив существовал. Прекрасное и теплое, невозможное на этом свете, уже почти существовало на том. Там, в зазеркалье мониторов, уже существовало другое общество. Общество людей, которые не знают, как ломать ногами ребра и не умеют воткнуть в почку ржавый напильник. Здравствуй – племя молодое, незнакомое.
Все, что происходит в интернете, кажется смешным и не серьезным, потому что там не умеют убивать. Пока не умеют. И, надеюсь, прогресс пощадит эту тихую гавань.
Я верил, что смогу дожить остаток своей жизни в плетеной из бамбука хижине, на берегу ласкового моря. Или хотя бы в душной хрущевке с занавешенными навсегда окнами, за пуленепробиваемой дверью. Ведь если ты видишь идеальный мир на экране монитора, какая к черту разница, что там за окнами. Лишь бы делить этот тесный мир с добрым человеком Алисой. И когда я рассказывал ей об этом, я был искренен, как никогда больше.

А вот дуре Кааре Фугу я задолбался объяснять, что их глупая революция нафиг не нужна. Не нужно интернету бороться с реальным миром. Им, нетерпеливым детишкам, надо просто дать настоящему миру время сожрать самого себя. К чему низвергать прогнившие устои и ниспровергать пустые святыни. Раньше, чем нежные девочки – эмо превратятся в стокилограммовых матрон, раньше, чем прыщи юнцов покроет седая плотная щетина, мир, который сам считает себя реальным, выпустит себе кишки и перегрызет яремную вену в борьбе за… Да хрен его знает, за что мы режем друг друга последние сто тысяч лет. Но глупые дети не хотели и не могли больше ждать. Они рано взрослели в теплице интернета. К 15 они уже были конченые философы, а к 20 уже разочаровывались абсолютно во всем. Кроме котиков и мемчиков.

Каара Фугу снова вела свою свежую электронную рать к полной и безоговорочной победе над Вавилоном. И в этот раз она зашла так далеко, что Вавилону даже начал что - то подозревать. И кого - то даже вызвали повесткой, о чем он тут же сообщил в социальных сетях.  И Кааре, чтобы избежать неприятного разговора с сотрудниками определенных органов ей пришлось менять аккаунт или что там они меняют, в тщетной надежде стать невидимками. С огромным трудом мне удалось убедить её, что беда может прийти не только по кабелю, а и просто позвонить в дверь, с ордером и понятыми. А может быть, и вовсе без этих пустых формальностей, войти в уютное гнездышко вместе с дверью. Убедил её переехать в другой город. И, конечно же это был мой Город. Мой Вавилон. Он давно нуждался в встряске.

Продолжение http://proza.ru/2020/04/16/1710