7 Боги Моего Вавилона

Боги Моего Вавилона.

Все это время я знал, что мой Город обречен. И даже знал, почему. Господь оставил его в благодати. По совокупности старых грехов. Но приговор не был окончательным и подлежал пересмотру. Боги живут дольше людей, поэтому они прощают, рано или поздно. Все сущее, все, что мы считаем жизнью в воле божьей. А богов мы создаем сами. Разных. Буколистические боги древней Греции довольствовались клочком ткани на бедра, куском овечьего сыра, парой сушеных фруктов, парой кувшинов вина. Любили боги выпить закусить и подраться. Любили прижать румяную девчонку у водопоя. Нравы их были просты. Запросы скромны. Им вполне хватало для счастья немного того же, чего было вдоволь у людей, веривших в них.

И так бы и жили дальше, если бы не появились жрецы. Это люди, которые пересказывают людям волю богов своими словами и передают богам жертвы, без накладных и росписей. Это очень удобно, быть жрецом. Нужно только одинаково презирать и людей, и богов, чтобы обманывать и обкрадывать и тех и других. Но боги, даже если в них не веришь, могут карать. И жрецы не смогли справится со своей жадностью. По их словам боги требовали все новых и новых жертв. Все больше вина, девственниц, золота.

Серьезный бизнес рос, инвестируя сам в себя. Ведь это так выгодно, продавать людям богов. Главное, чтобы верили люди, что боги есть, и они жадны, распутны, ненасытны. Жрецы догадались, как выгодно строить капитальные храмы. А для капитальных храмов нужны капитальные сметы. нужны рабы и деньги. А для того, чтобы выжимать золото из пота рабов, и для того чтобы сделать из людей рабов нужны государства, с их фискальным аппаратом убийства и тотального подавления всего инакодышашего.

И боги, те же самые боги благословенной Эллады обернулись ненасытными богами Древнего Рима. А имперские боги нравом круты. И гнали своих подданных крушить черепа варваров, за то, что те смеют платить другим богам, а то и вовсе верить бесплатно, делясь с локальными божками самого мелкого ранга коркой хлеба с каплей меда. Нет, имперским богам подавай величие и господство. В золоте и под фанфары. И они не постоят за ценой. Ведь каждый, сломавший шею в воплощении их величия только укрепляет веру следующего поколения. А бабы рожают и рожают новых бойцов. Ибо прелюбодеяние… Ибо грех это… И стало быть, родился и уже должен. Авансом. Ипотекой. Но боги добры. Простят рано или поздно. Стоит лишь отдать жизнь… Или деньгами… Такие у них тарифы.
 
Столь же страшны были имперские боги икнов или ацтеков, хрен их там под перьями разберешь, где кто. Может быть это и вовсе майя. Они и вовсе не признавали иной валюты, кроме золота и крови. И каждый из их верующих был рад отдать последнюю рубашку, чтобы косматые жрецы не выковыривали его сердце тупой обсидиановой ложкой. А дальше, по той же схеме. Родился – должен. Но должен уже тому божеству, которое придумали за долго до твоего рождения. Должен божеству, которое образ и подобие совсем другого человека, жившего задолго до тебя. И, следовательно, вам с тем божеством нечем понимать друг друга. Если разобраться, то богу, созданному другим, ты глубоко посторонний. И это взаимно. И остается только два варианта. Либо стиснув зубы и смежив веки верить, и приносить в жертву других, либо самому лечь под тупую обсидиановую ложку. Если не выучился на жреца, палача, замполита…
И все имперские боги таковы. Во имя свое рады раздеть подданных до трусов, и вдоволь напиться их крови.

Боги, создавшие мой Город, носили черные кожанки поверх зеленых френчей, носили черные маузеры в желтых деревянных кобурах. Они сотворили Город-завод. Город-конвейер. Город – машину. Город для циклопических инфернальных машин. Стальной огненный змей, без конца и начала, пожирающий все, обреченный однажды сожрать собственный хвост. Разверзнутое огненное зевло, глубоко в чреве которого, из кипящего чугуна и изнурительного труда бессчетных орд рабов рождалось в муках оружие, грозящее всему остальному миру неотвратимым счастливым завтра. Город – алтарь богов войны создали боги бесконечной войны за неотвратимое и недостижимое счастливое завтра. Они населили его не богами из машин, взбалмошными, но справедливыми богами Эллады. Они наполнили его богами-машинами. Огромными чудищами, пожирающими железную руду и горящий кокс железнодорожными составами, и испускающими ослепительные струи стали и реки лавы. Все это обращалось в листовую сталь богами – прокатными станами. Все это превращалось в оружие под ударами гидравлических молотов и жалами токарных станков. А еще эти боги населили мой Город рабами. Чтобы было кому и кого приносить в жертвы богам-машинам.
Они, юные боги, не ведающие земных страстей, знать не желающие жалости и сострадания ни к себе, ни к кому, в голой степи за ночь разгружали с эшелонов станки, за неделю обносили станки стенами. И ковалось оружие, так необходимое им, для каких-то высоких божественных треб. И рабы, проникаясь не осмысляемым, надсадно, денно и ношно, на одном хлебе, ковали, ковали, ковали…

И выковывали им победы. Которых им все было мало. Время, над которым властны только боги шло. Заводы обрастали жильем. Сначала это были бараки, потом поселки из землянок расконвойников, нарытых поверх братских рвов, а потом и вовсе роскошные пятиэтажные апартаменты. И сами люди сменили лагерные клифты на не продуваемые синие фуфайки, а потом и вовсе на имперские пальто сияющие всеми оттенками серого. Но зевло все не удавалось насытить. Но оружия все было мало. Оружие становилось сложнее. И еще сложнее становились Машины, рождающие это оружие из океана расплавленной лавы.
 
И по сути ничего не менялось. Они все еще были должны насыщать бездонные чресла доменных печей, они все еще должны были делать оружие во имя счастливого завтра. Они все еще были должны. Они все еще приносили жертвы машинам богов. И не было силы, способной хотя бы на миг притормозить бесконечную огненную стальную ленту этого конвейера.

Но эти всемогущие боги исчезли в одночасье вдруг. И пустые олимпы горкомов долго хлопали им вслед кумачовыми ресницами истлевших лозунгов. А Город остался. Остался таким, каким сотворили его те, почти забытые уже демиурги. И населявшие его люди начали догадываться, что вроде даже уже и не очень им должны. Во всяком случае, никто не предъявляет к оплате счет за веру.
 
Но все еще ненасытны жерла мартенов и конвертеров, все еще пылает адским огнем неугасимая коксовая батарея. Вот только старые боги покинули свои пьедесталы и кумирницы. И не будет моему Городу ни сна, ни отдыха, ни покоя ни счастья, ни дна, ни покрышки, пока он, наконец, это не поймет. Пока населяющие его не поймут, что если богов больше нет, то незачем продолжать быть их рабами. Никто не простит их больше, не смотря ни на какие жертвы. Ведь гораздо больнее, когда обсидиановая ложка есть, а бога уже нет, и все, зрители, жертвы, жрецы прекрасно знают это, но продолжают совершать традиционный ритуал. Просто по тому, что никто не знает, что по- другому тоже может быть. Но чтобы втолковать это в каждую голову нужно создать новых богов, которые создадут новых нас, по образу и подобию новых богов, которых мы сотворим.

А чтобы создать новых богов, нужно раскаяться в старых. И остановить, наконец, этот конвейер.  Эту железную дорогу, идущую по кольцевой пылающего ада. И разогнать обслуживающих его рабов. Иначе новые боги этого места будут до жути напоминать старых. Это снова будут злые имперские боги, жаждущие человеческих жертв на алтарь счастливого завтра, которое так никогда и не наступит. И их косматые жрецы снова будут размахивать тупыми обсидиановыми ложками или лоснящимися новыми маузерами. И конечно же эти боги опять не успеют нас простить. Ведь прощения нет без раскаяния. Без искреннего раскаяния, хрен знает в чем. И мой Город должен найти покой, через раскаяние. И раскаяние принесу ему я. Ну и эта сумасшедшая сука Каара Фугу.

Конечно же, я порекомендовал Кааре перебраться в тихую провинцию. Мол, в тихих омутах там водятся злые лютые черти, способные водрузить какое ни попади знамя, на какой ни попади Рейхстаг. Мол, стальные уральские парни, без идеалов и надежд. Проспиртованный антрацит для топки паровой машины революции. Мол, им так страшно жить, что дай им флаг, под которым можно задорно сдохнуть, и поминай, как звали, но лихом не поминай. Мол, пока оно тихо, это темное злобное быдло, свирепое лихо, но лучше его не будить. Мол, пролетариат, мол, люмпен. Мол, алкаши и наркоманы – короче, золотой фонд для любой революции. Только и ждут искры, чтобы спалить в труху себя и всех ближних. И никакой пощады никому. А что? Неужели боги новой революции могут быть добрее всех предыдущих? Они вообще бывают, добрые боги?

Но если где - то и родится Новым Богам, то только здесь. На этой земле переплетено столько осколков старых религий, что каждый прекрасно понимает, что Мухаммед, Иисус, Ленин и Гаудама, это один и тот же человек, историю которого каждый рассказывает по - своему.  Только на этой земле, где колокольни и минареты могут попасть в кадр одного селфи, люди одинаково верят любым богам. Или одинаково не верят. Тут уживаются христиане и язычники, мусульмане и марксисты. И за одним дружеским столом могут чокнуться рюмками полными пьянящей крови самого человечного человека, сына божьего, те, кто не может закусывать салом, и те, кто не может закусывать сыром.
 
Алисе я рассказывал, как прекрасна степь весной. Как встает стеною рассвет вдоль Великого Контрабандного Тракта. Как набито звездами небо сентябрьской ночи.

Рассказывал про облака, висящие над одинокими озерами в жаркой степи. О вкусе воды из родоновых родников. О шепоте каменных рек. И много еще, о чем, из того что врут туристам старожилы. Седой Таганай, Волшебное озеро Зюраткуль, Аркаим. Короче, я могу быть убедительным, если мне оно надо. А мне было надо. Я хотел вернуться в свой Город. Поскольку напрочь забыл, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Интересно, кто утек, я или Город.

Так прошел год! Год пролетел, как пара недель. И поверьте, это многого стоит. До того, как мое существование осветил, или освятил теплый свет монитора телефона, каждый день катился по небу долго, как будто солнце подталкивал не слишком прилежный Сизиф…  Жизнь текла медленно.  В качестве развлечений можно было наблюдать, как растет плесень в трещинах потолка барака. Но именно в таком ритме и можно жить, погрузившись с головой в собственные мысли. И только так можно достигнуть полной внутренней пустоты, так милой сердцу русского буддиста. Ну, или окончательно съехать с катушек, если Будда к тебе так и не явился. ……………………

Продолжениеhttp://proza.ru/2020/04/16/1734