Дневник моей революции. 53

     - Светлана, это Анна. Мы освободили клинику.
     - Откуда я знаю, что это ты? – у Светы охрипший голос, наверно простыла в подвале.
     - Я могу принести сканер, посмотришь, что это я. Сонечку забрали твои родители?
     - Где Ник, он с тобой?
     - Ник в операционной, он ранен в руку. Мы с детьми шли в тюрьму к Юрию, но там бунт. Сюда дошли с большим трудом. Ник без сознания. У нас 14 детей из резервации, младшему год, старшему 7. Света, спаси, пожалуйста, Ника!
     - Не открывай! Не верь ей! – кто-то убеждает врача не открывать мне дверь.
     - Света, мы принесем Ника сюда, и все, что ты скажешь принесем. Только спаси его! Я сегодня потеряла брата, и, скорее всего, тетку. Я не могу потерять еще и Ника, - слезы льются по моим щекам. Что случилось, раз Светлана мне не верит? – Я дала тебе 2 шарма на лекарства. На остальной браслет я выкупила 14 детей из резервации. Я не могу тебе больше ничего дать. Да ты и не возьмешь, если ты еще та Светлана, которую я знала.
     Железо об железо – звук разорвал тишину подвала. Наверно, открывают задвижку или разбирают баррикаду. Лязгнули замки. В узкий проем выглянул человек. Резкий запах туалета ударил в нос. Вероятно, они там сидят несколько дней, и им пришлось ходить по нужде в этом же помещении с плохой вентиляцией. Я отхожу на несколько шагов под тусклую лампу освещения, чтобы меня узнали. Дверь открывается шире, и в щель выскальзывает Светлана. За ней с лязгом захлопывается дверь, и закрываются замки. Света подходит ко мне. В уголке рта у нее потемневший уже синяк. Глаза блестят как у больного человека. Мы обнялись.
     Светлана готовит к операции Ника. Роботы и военные ушли в городскую столовую – раздобыть еду. Я купаю детей. Тюремная охрана теперь охраняет госпиталь.
     Хорошо, что в городе еще есть электричество и вода. Купаю малышню, заворачиваю в чистые вещи взрослых людей и укладываю спать. Мне их нечем покормить. Сладкая водичка это все, что могу им дать. Дети резервации, кажется, что они все понимают. Нет - так нет, ляжем спать голодными. Они другой жизни то и не видели.
     - Хорошо, что мы не взяли твою сестру, - сказал семилетний малыш своему другу. Я купаю последних, самых старших.
     - Да, хорошо, - соглашается с ним друг.
     - Почему вы не взяли сестру? – возмущаюсь. – Она же тоже хочет жить.
     - Она больная и не умеет быть тихой.
     Ответ ребенка меня шокировал. Чтобы мы смогли вывести 14 здоровых детей, они не отдали нам пятнадцатого больного ребенка! Закон выживания. Нам было бы трудно, если бы детей было больше. А если еще ребенок болен и шумел бы, нас бы или не выпустили из резервации, или мы погибли бы в пути.
     - С ног валюсь. Сил нет, - пришла Светлана, - там твои вояки еду принесли. Помойся быстро и начинай готовить. Мне поспать бы пару часов.
     - Конечно, спи. Как Ник?
     - Все нормально. Но проснется он уже завтра. Давай быстро, Анют, народ с голоду пухнет. Ты хоть готовить умеешь? Я, если  честно, совсем не умею.
     - Умею. Бисквит и безе я не испеку, но от голода не умрем, - раздеваюсь и захожу под струи теплой воды. Я не мылась с тех пор, как мы ушли в резервацию. Если ты чистоплотен, то поначалу это доставляет дискомфорт. Потом немного привыкаешь, и тело напоминает об этом только почесыванием и запахами.
     Светлана принесла мне чистую одежду из своих запасов, и заняла после меня душ. В приемной клиники лежат мешки и пакеты с едой. Рядом стоит небольшая электропечь и кастрюля. Какие военные молодцы, догадались, что нам не на чем будет готовить еду. А может они заранее обследовали все помещения.
     - Еды дней на 5 должно хватить на человек 20, - сказал один из подошедших охранников. – Помощь нужна?
     - Да. Нужна. Тут есть кухня, надо все отнести туда, и подключить печь, я в технике не разбираюсь.
     Пока охранник подключал плиту, я посмотрела, что из продуктов принесли военные. Мешок с рисом, мешок с сухими пайками, мешок с галетами, и несколько упаковок с мясными полуфабрикатами. Очень мало белка. Чем я буду кормить воюющих мужчин и маленьких детей? Осада не должна продлиться долго. Буду варить рисовую кашу. Мясо надо спрятать в холодильник. Найти специи, масло, может что-то из овощей или зелени завалялось у Светланы.
     Довариваю рисовую кашу, и понимаю, что за мной наблюдают. Поворачиваюсь, никого нет, но краем уха я слышала шорох. Тихо крадусь к двери. Кто это может быть? Свои бы зашли. Возвращаюсь за ножом. Не тесак, конечно, но хоть что-то. Надо будет взять себе оружие, хоть тот электронный пистолет. Опять еле уловимый шорох. Распахиваю дверь, и замечаю хвост белых простыней, убегающий по коридору. Дети! Они пришли на папах еды. В простынях. Я же закинула их одежду в стирку. Выключаю кашу. Электропечь остывает долго, каша успеет приготовиться. Спешу в санитарный блок. Стиральная машина уже должна постирать и высушить одежду.
Составляю в голове список дел: одеть детей, проверить Ника, разбудить Светлану, накормить всех. Сколько человек еще сидит в подвале, кто они, и надо ли им нести еду? Конечно, надо. Но мне надо знать – на сколько порций делить кашу, сколько дней будет осада, и смогут ли военные раздобыть еще?
     Судя по шуму на первом этаже, солдаты забивают оконные проемы. Их 8 человек. Мы со Светланой, Ник и 14 детей. Чем кормить самого младшего – я не знаю. Итак, нас 25 человек, плюс люди в подвале. Должно быть порций 30. Мужчинам чуть больше, детям чуть меньше. Хватит ли?
     - Дети, разбирайте свою одежду, одевайтесь, мы скоро будем кушать.
Бужу Светлану, и ухожу проверить Ника. Его так и оставили спать на операционном столе, просто укрыв электро одеялом, чтобы не замерз. Лицо грязное, липкое, врач вымыла ему только руку. Капельница гонит в его вены лекарство. Ты проснешься завтра, и все у нас будет хорошо. Спи, мой ангел.
     Светлана помогла мне разделить кашу на всех. Сколько человек в подвале она не сказала, просто положила в салатницу еду человек на 5 и унесла в подвал. Для малыша нашлось сухое молоко. Военные и роботы ушли сразу после того, как принесли продукты. Охранники забили все окна первого этажа, частично второго, и забаррикадировали вход.
     Дети вылизывают тарелки, или то, что мы назвали тарелками. Я мою на кухне посуду. Вдруг ко мне подлетает глаз дрона и открывает мне голографическую надпись – «Спрячь меня».