Дневник моей революции. 59

     Центральный полигон. Километры военной техники. Пространство над землей строго поделено – коридоры для полета самолетов, вертолетов, дронов, есть даже космические челноки. Ангары с роботами. Ремонтные боксы для летающих аппаратов с открывающимися крышами. Висим в очереди на полет к месту нашей посадки.
     Приземлились возле медицинского автомобиля. Робот-медик уехал в нем, увозя от меня капсулу с Ником. Раньше такие капсулы я видела только в новостях, теперь знакома с ними слишком близко.
     Мы уезжаем на одном автомобиле с пленным майором. Он до сих пор злится. На меня, на себя, на ситуацию, что сделал неверную ставку. Хочется его пожалеть, но он ведь деньги взял, чтобы мне было еще хуже, чем сейчас. Мне все равно, что с ним будет, лишь бы больше никогда с ним нигде не пересекаться.
     Мы идем с роботом по длинному коридору, состоящему из дверей.
     - Хочешь посмотреть на судебный процесс? -  Матвей останавливается возле одной двери.
     - А кого судят? – мне становится страшно, зачем я должна на все это смотреть?
     - Врачей. Ты их знаешь – Юрий и Светлана. Судят за наркоторговлю.
     - Юрий? – не верю своим ушам. – Врач из тюрьмы? Он ведь такой добрый, честный, он так заботился о Светлане с дочкой!
     Матвей замирает возле экрана на двери.
     - Пойдем. Нам разрешили посмотреть.
     Дверь открылась, пропуская нас внутрь. В комнате в резиновых робах сидят два человека – мужчина и женщина. У каждого из них за спиной устройство, заканчивающееся шарообразной конструкцией. Над головой женщины этот шар висит, словно старинная сушилка для волос в парикмахерском салоне.  Она тихо плачет. На голову мужчины он еще надет. Его тело дергается как от мелких судорог. Глухой хриплый вой раздается из шара.
     - Его пытают? – тихо спрашиваю у Матвея.
     - Допрашивают, - раздается в моем ухе.
     - Почему я не слышу вопросов?
     - Как говорите вы люди – дай Бог тебе никогда не быть на допросе и не услышать вопросов. Женщина уже во всем призналась. Мужчина еще держится, но это вопрос времени. Если есть против него факты, то он признается. Хотя, в их случае можно было допроса избежать – доказательства на их преступления у прокуратуры уже есть.
     У меня внутри все холодеет. Из них просто выбивают подтверждение их вины.
     - А где прокурор? В комнате только три человека, включая меня. А ведь должны быть прокуроры, судьи, адвокаты, свидетели.
     - Прокурор и судья смотрят допрос из своих кабинетов, до этого они были ознакомлены с делом. Допрос ведут машины. Прокурор тоже машина. Только главный прокурор человек, его задача подписать документ и все. Судье предлагается на выбор несколько вариантов решения, он сделает выбор и поставит подпись. Дальше опять вступают в дело машины – выбор места наказания, или исполнение высшей меры наказания.
     - У нас есть высшая мера наказания?
     - Как и везде в мире.
     - А как же мораторий на смертную казнь?
     - Некоторые статьи под него не попадают.
     С головы мужчины снимают шар. Если Светлану легко можно узнать, то Юрия я не узнаю. Из глаз, носа и рта у него течет кровь. Серый цвет кожи, глубокие морщины, нервный тик. Его голова чуть было не упала на грудь, но машина, стоящая у него за спиной, подставила под лоб арестованному опору. Маленький манипулятор со шприцом приблизился к шее. Укол и через несколько секунд человек очнулся. Перед каждым из арестованных появился голограмма текста.
     - Это приговор, - услышала я в ухе Матвея. – Ей дали 15 лет колонии и 9 класс. Ему высшую меру.
     - Моя дочь! – закричала Светлана.
     От ее крика я начала оседать на пол. Не представляю, что сейчас с ней творится. Матвей подхватил меня, и я повисала на его конечности.
     - Вам разрешено попрощаться, - прозвучал в камере механический голос, - приговор будет исполнен через минуту.
     Они сидели в своих креслах, не имея возможности двигаться, обняться. Лишь голову они могли немного повернуть. Юрий сжал пальцы в кулак и быстро задышал. Последняя его минута. И он ничего ей не говорит. Ни слов прощания, ни поддержки, ни любви. Только отчаянье и злость.
     - Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! – кричит Светлана.
Все тот же манипулятор со шприцем и в шею приговоренному делают укол.
     - Юраааа!
     Я отворачиваюсь, но по звукам понимаю, что он задыхается. Светлана воет.
Меня начинает трясти от увиденного.
     - Выведи меня отсюда, - я реву.
     Матвей выводит меня, но я успеваю увидеть, что в резиновой робе есть капюшон, который сейчас застегивают на только что умершем человеке.
     Мы стоим в коридоре. Я в полуобмороке вишу как в люльке на конечностях Матвея. Открылась дверь и на нас обрушился женский вой. Управляемая платформа вывезла тело в резиновом саване.
     - Он, как и ты, был христианином. Не хочешь проводить его в последний путь и прочитать над телом молитву?
     - Его похоронят?
     - Кремируют.
     - Не хочу. Матвей, зачем ты заставил меня на все это смотреть? – я заглядываю роботу в лицевую панель. В то место, которое мы бы называли лицом, будь он человеком.
     - Для понимания тобой серьезности ситуации.
     - А ты думаешь, что моего брата понарошку убили? Ты думаешь, я этого не поняла еще? Меня изувечили, я тоже ничего не поняла? Там где-то кровью истекает мой друг, а я думаю, что у него как у кота девять жизней? Да?! Мой дед, тетка, моя семья это все виртуальная игра? Матвей …
     Дверь открылась опять. Вывели Светлану. Она смотрела на меня не видя меня. В своем ли она была уме – я не знаю. Ее повел по коридору робот.
     - Они были любовниками?
     - Да. Он также был ее наркодилером.
     - Он не похож на наркомана.
     - Он им не был. Он только подсаживал на наркотики других и занимался доставкой, тюремного врача никто не проверял.
     - Мы можем с ней проводить его в последний путь?
     - Нет. Разрешено только тебе. Но я не рекомендую тебе это делать. У тебя расшатаны нервы. Тебе надо в этом здании поставить свою подпись под документами, и мы пойдем в госпиталь к Нику.
     - А Саша?
     - У него еще дела. Освободится позже.