Genius, часть II

К минувшему дню рождения Гарри Каспарова, окончание


***


Соперничество с Карповым длилось неправдоподобно долго. В 1986-м, спустя всего год после чемпионства Гарри – матч-реванш (позднее ФИДЕ убрала этот пункт, нарушающий честный спортивный принцип отбора). В 1987 году – время нового поединка (Карпов предсказуемо выиграл претендентский цикл). В 1990-м – ещё одна дуэль.

Все матчи выиграл Каспаров, за исключением памятного поединка 1987 года. Ничья, устроившая чемпиона мира и ставшая возможной благодаря победе Гарри белыми в заключительной 24-й партии. Карпов, думая лишь о том, как не проиграть, осуществил серию разменов, умело высушил игру, но чуточку поторопился, допустив пару помарок. Микрослабости его позиции Каспаров использовал с этюдной точностью. И напомнил известную истину: никогда не изменяй себе, что бы ни стояло на кону. Искусство этого не прощает, а гений становится орудием возмездия…

С матчами Карпов – Каспаров завершилась целая эпоха в шахматах, и это не преувеличение. В игру не то что вошли, а ворвались новые дарования: Василий Иванчук, Борис Гельфанд, Вишванатан Ананд – наконец-то родина шахмат Индия обрела собственную гордость во плоти!

Я отчаянно болел за Каспарова, но не слишком ставил на него в розыгрыше мирового первенства 1993 года. Иванчук блистательно выиграл элитный турнир в Линаресе, где образцово снял скальпы со всех ведущих мастеров и побил Гарри его же собственным комбинационным орудием. Про Ананда – и справедливо – говорили, что он гений интуиции, каких мир не знал со времён Хосе-Рауля Капабланки. Гельфанд обладал неправдоподобной для его юного по гроссмейстерским меркам возраста цельностью игры – именно о нём Каспаров в интервью тех лет говорил как о наиболее опасном сопернике.

В новом мировом цикле все дарования – шумно, ярко, драматично – но так и не дошли до финала с Каспаровым. Это сделал его давний «клиент» из поколения 80-х Найджел Шорт. Шансов в финальном матче у англичанина не было.


***


В мир шахмат в 90-е стремительно вошли компьютеры. Было очевидно, что при тех перспективах разработок технологий их превосходство над человеком – вопрос времени. Каспаров и здесь оказался первопроходцем, совмещая компьютерный анализ (сугубо счётная часть) с интуицией и творчеством. В знаменитом матче 1995 года с Анандом индиец был близок к победе, пока не угодил под безжалостную домашнюю разработку Гарри с жертвой ладьи. Это настолько надломило восточного гения, что финал дуэли он полностью провалил.

После 10-ти лет на вершине Каспаров принял новый вызов – матч с гордостью IBM компьютером Deep Blue. Эта железяка перебирает сотни вариантов в секунду, а в её базу вложены все известные партии лучших мастеров. Тогда, в 1996-м, Каспаров представлял весь род человеческий, и это не было преувеличением. Я помню свои ощущения интеллектуального предапокалипсиса: Господи, у нас есть шансы, или всех прикончит вот этот выверенный алгоритм?

Первую партию Каспаров проиграл чёрными всего за 37 ходов. Но во второй играл образцово все 5 часов противостояния с классическим контролем времени. Deep Blue отыскивал единственную защиту (прога не ошибается, она лишь может выбрать неверный алгоритм!), но на 73-м ходу сдался.

Ещё более поразительные вещи произошли в двух решающих партиях 6-матчевого поединка при ничейном счёте 2:2. В 5-й партии Deep Blue белыми отклонил предложение на ничью и не заметил, как Каспаров перехватил инициативу, улучшая с каждым новым ходом чуть более благоприятную позицию. В один из моментов игры Deep Blue подвис: программа не могла выбрать алгоритм из нескольких внешне равноценных. Но и «перезагрузка» не спасла. В шестой партии, уже белыми, Каспаров загнал компьютер в унизительный цуцванг к 43-му ходу.

Я вздрагивал, ибо в этом было нечто мистическое. Если бы соперником Гарри являлся человек, можно было бы написать, что он был надломлен обстоятельствами поражения в предыдущей партии и потому так слабо провёл решающую.

4:2 в пользу человека. Год спустя Каспаров проиграет матч-реванш с Deep Blue, уступив «маковую росинку», но это будет для меня уже совершенно неважно. Человек и его интеллект в наивысших проявлениях, не говоря уж о таинстве души, не выводится искусственно ни одной, самой совершенной программой. Его поступки и решения способны поставить в тупик самый совершенный алгоритм. И самая совершенная материя мертва вне души и духа. Можно провести и такую аналогию: робот с жёстким диском памяти всех когда-либо созданных стихотворений «Балладу о прокуренном вагоне» никогда не синтезирует.

Матч 1996 года явил это доказательство для «физиков» во всей красе.

Но не улыбайтесь. Часть из них спорит с этим и сегодня. Надо лишь «улучшить начинку» и «вывести более совершенный алгоритм».

Я давно не спорю. Давайте, разрабатывайте.


***


Во второй половине 90-х Каспаров казался неуязвимым игроком без слабых мест. Он поставил себе на службу искусственный интеллект при домашних разработках. Синтез убийственный: интуиция, творчество, глубочайшее понимание шахмат на базе безупречно просчитанных вариаций. Именно так, что поймут и люди далёкие от тонкостей шахматного искусства, действуют ум и красота в одной упряжке. Бьют наповал с любой дистанции.

Тем кошмарнее, лично для меня, стал проигрыш Каспаровым матча 2000 года Владимиру Крамнику. Было очевидно, что на пике способностей это шахматисты разного уровня. Но Гарри, по собственному признанию, средне подготовился к матчу, в том числе и по причине активной политической деятельности. А потом расчётливый Крамник поймал гения на «слабо-не слабо». Каспаров никак не мог пробить вариант «Берлинская стена» в Испанской партии. Стоило сменить дебютный репертуар – благо, у Каспарова он широчайший – но Гарри было принципиально взять верх именно в излюбленном ответвлении Крамника.

Именно это упрямство, во многом, стоило ему титула, который он удерживал 15 лет. И тогда же мне стало ясно, что матч-реванш рачительный Крамник не допустит.

Эпоха – закончилась, а новая явилась для меня неполноценной. Крамник, Топалов, Леко, Карлсен, Карякин, etc – все эти имена значат для меня куда меньше, чем Гарри и его предшественники. Долгое время я был склонен предполагать, что это свойство моего собственного старения с простительной идеализацией прошлого. Но уходя из шахмат в середине нулевых, Каспаров выпустил фундаментальный труд «Мои великие предшественники», посвящённый всем чемпионам мира до его воцарения на троне.

Вспоминая и анализируя те партии с его блистательно-тонкими комментариями, я понял: да, эпоха заметно обмельчала. И мой слабый интерес к сегодняшним шахматам – не только свойство возрастного брюзжания.

Ах, да – я не написал в своём эссе ни единого слова о политике. Кто-то, возможно, будет этим разочарован. Но интересно, что на одной из многочисленных страниц Гарри Каспарова в Facebook он представлен как «писатель и общественный деятель».

С чем я совершенно согласен. Гарри написал наикрутейший роман, в коем случилось всё: рождение гения, падение в бездну, воскрешение, битва с искусственным интеллектом, печать искусства свыше и великолепное послесловие.

А политика… Постскриптум к роману написала сама жизнь: когда после протестов Болотной-2011 бравый ОМОН упаковал величайшего шахматиста в истории в автозак, первым, кто навестил Каспарова в КПЗ, стал… Анатолий Карпов.

Я и сейчас вижу их на сцене – то в Москве, то в Ленинграде, то в Лондоне, то в Линаресе – и далее со всеми остановками.

Эта партия, в которой творческое начало состязается с рациональным, бесконечна. И мои симпатии в этой битве – неизменны.