Череп-пепельница

      Что мы дарили друг другу на день рождения в студенческие годы? Да чепуху всякую. Никакого серьезного подарка не припомню. Разве только роман «Милый друг» Мопассана, который я подарил Володе С. на 23-летие. Дефицитная книга. Замечательный подарок. И я бы сказал: мистический подарок. Володя С., как и Мопассан, кончил сумасшествием, пациентом психиатрической лечебницы.
Вспоминаю я и другой подарок…
      
      Мои друзья – Мишка Алов и Костя Горлов – были заядлыми курильщиками, поэтому в нашей комнате в общежитии всегда висел слоеный табачный дым. Стоило открыть дверь и в коридор вырывались клубы густого дыма. Каково было мне, некурящему, жить в столь дымных условиях, поймет только некурящий.
 
      …Стеклянная поллитровая банка, стоявшая на письменном столе, всегда была полна скисших окурков. Сигаретные бычки ребята не выбрасывали в мусорное ведро, а ссыпали в банку – хранили на черный день. Когда он наступал, этот черный день, ребята доставали из банки окурки – старые, грязные, неаппетитные – и раскуривали их, чертыхаясь и обжигая нос.

      – Ух, какой чинарь! – радостно восклицал Мишка, вытащив из банки особенно большой и жирный окурок.

     Грязная стеклянная банка сильно портила интерьер нашей комнаты, и мы скоро избавились от нее, подарив Мише на день рождения керамическую пепельницу в форме человеческого черепа.

     Как-то мы сидели, выпивали за столом…

     Алов приподнял череп, заглянул в пустые его глазницы, ощерил зубы, передразнивая череп, и сказал: «Бедный Йорик!». Чуть помолчав, добавил с грустной улыбкой:

      – А что мы можем сказать при виде черепа? Только – «Бедный Йорик»!
Через 30 лет тема пепельницы-черепа нашла свое логическое завершение...
В 2013 году по делам службы я поехал в Ярославль. По пути заехал в пятиэтажку из красного кирпича, где жил Мишка Алов, в надежде встретиться со своим другом, посидеть рядком, поговорить ладком о жизни, о судьбе, о любви.
Во дворе дома я подошел к мужичку в пиджаке и кепке, мирно покуривавшему за деревянным столиком, чтобы спросить, в каком подъезде живет Миша.

    – Миша здесь больше не живет, – сказал Колян (так звали мужичка), который был довольно-таки нетрезв. – Он переехал.

    – Куда? – спросил я. Я никогда не мог представить себе Алова домашним человеком, образцовым семьянином, живущим на одном месте, по натуре он был бродяга, поэтому ничуть не удивился этой новости.

    – На кладбище.

    – Ты мудак, что ль?! – Я хотел ударить мужика за столь неуместную шутку, но удержался.

     – Извини, друг, я не хотел тебя обидеть, – сказал Колян, протягивая мне руку в знак примирения. – Давай лучше выпьем, помянем раба божьего Михаила…
Колян вытащил из кармана пиджака початую бутылку водки.

     Горе мое, которое я испытывал в ту минуту, казалось, передалось даже деревянному столику, за которым я долго сидел, обхватив голову руками.

     Столик тоже весь скособочился от печали и горя…

     Я открыл глаза и вздрогнул от неожиданности – на столике я увидел… керамическую пепельницу в форме черепа. Ту самую, которую мы подарили Мишке в студенческие годы.

     – Эт-т-то же Мишина пепельница! – я был так потрясен, что даже зазаикался.

     – Да-а-а, его…. Миша дружбан мой был, – сказал Колян. – После его смерти я попросил дядю Васю (отца Михаила – прим Л.Г) эту пепельницу отдать мне на память… Мы часто с Мишей здесь, за этим вот столиком, сидели-выпивали… Мишка ведь как жил?... В цирке он работал.. В нашем Ярославском….Замечательный гимнаст был… Да-а-а, давно это было… Упал с высоты, покалечился… Выбило его то падение из колеи. Миша не раз мне говорил, что у него не ребра и не ключица были сломаны… Это все бы ничего, заросло бы до свадьбы, но он получил куда более страшную травму… Судьба у него была сломана – вот беда...

      Мы выпили. Молча, не чокаясь...