Как поссорились Елизавета Петровна и Иоганна- 2

Как поссорились Елизавета Петровна и Иоганна-Елизавета

Комедия положений в святом месте

Поскольку наше исследование касается истории о том, как поссорились Императрица и Княгиня, то те пасторальные отношения, которые возникли между этими родственницами в первое время их свойств`а, здесь можно не описывать. Кроме того, нюансы личного знакомства тетки жениха, которым, как известно, был наследник российского престола Петр Федорович, и матери невесты – Екатерины – многократно повторены с разной степенью детализации в исторических хрониках. На худой конец, подробности эти можно освежить в работе «Три портрета…».
Что касается момента, когда принимающая немецких гостей родственница – Елизавета Петровна – стала слегка искоса посматривать на Иоганну-Елизавету, то хронологически его зафиксировать не так просто. Видимо, как это и бывает в семейных отношениях,  родственная теплота стала уходить из высокой груди Императрицы под влиянием незначительных житейских эпизодов, не так понятых фраз и прочих мелочей, на которые женщины, по определению, обращают внимания гораздо больше, чем мужчины. Иными словами, поведенческий менталитет и воспитание, которыми, конечно же, разительно отличались две эти особы, в итоге сыграли свое…
Первый значительный всплеск эмоций, который был зафиксирован свидетелями, относится к посещению Императрицей, её племянником-наследником и новыми родственниками – Княгиней и принцессой-невестой -  Троицко-Сергиевой лавры в мае 1744 года. 
Иоганна-Елизавета с дочерью Софией-Августой уже три месяца находятся в России. Они уже более-менее освоились с придворным протоколом, получили первые подарки от Императрицы и Наследника, их статус перспективных близких родственников Династии признаваем при императорском дворе. Кроме того, невеста София-Августа делает поразительные успехи в изучении русского языка и канонов православной веры, которую ей предстоит принять.  Словом, жизнь как-то налаживается…
Но российский императорский двор не так простодушен и добр к вновь прибывшим, как это может показаться. Есть среди влиятельных царедворцев и недоброжелатели, которые… Впрочем, мы не будем погружаться в эти интриги, персоналии-участники которых хорошо известны. Из писем Иоганны, отправленных на родину в этот промежуток времени, можно легко понять, что главным своим "оппонентом" она считала Канцлера графа Бестужева. А ведь именно письма Княгини стали, так сказать, последней каплей, а вернее первым камушком, который пробил трещину в розовом мраморе родственной близости.
Короче говоря, как утверждают знатоки той эпохи, коварный Канцлер получил известным способом образчики эпистолярного творчества Княгини. Сумев выбрать момент, когда у Императрицы, по-видимому, было не очень хорошее настроение, он - видимо, вкупе с графом Лестоком, - довел до её сведения, что Княгиня затевает какие-то интриги, да и, несмотря на всю доброту и родственную любовь Ея Императорского Величества, смеет даже непочтительно отзываться о ней.
Фактически скандал, видимо, задумывался с целью расстроить женитьбу Наследника на дочери Княгини, но это лишь предположение маститых историков. Так или иначе, возник повод для первой серьезной разборки между даже еще не родственницами, которая и случилась в Троицком монастыре. Фактуру отношений Княгини с Императрицей, историки передают, ссылаясь на «Записки" Екатерины II. Этот эпизод весьма живо передан Екатериной-мемуаристом и может быть условно назван «комедия положений».
Само действо разворачивается на фоне богомолья, устроенного императрицей Елизаветой.
В «Записках» Екатерины читаем: «В мае месяце императрица снова уехала в Троицкий монастырь, куда мы с великим князем и матерью за ней последовали».
Елизавета очень любила проводить время в Троицком монастыре. Видимо, с ним у неё были связаны воспоминания о приятных мгновеньях умиротворения и отдохновения от её суетной, в целом, жизни. И вот здесь, в жилых апартаментах Лавры неожиданно для невесты Наследника и её матери - Княгини - разыгрывается трагикомедия.
Предоставим слово самой Екатерине: «Как-то после обеда, когда великий князь был у нас в комнате, императрица вошла внезапно и велела матери идти за ней в другую комнату. Граф Лесток тоже вошел туда; мы с великим князем сели на окно, выжидая».
И далее: «Разговор этот продолжался очень долго, и мы видели, как вышел Лесток; проходя, он подошел к великому князю и ко мне - а мы смеялись».
 Ну, вот, конечно же, разыгрывается комедия – принцесса и великий князь-наследник престола над чем-то смеются. Так ведь дети еще! Но взрослые думают, что смеются над ними.
Лесток, обращаясь к Петру и Екатерине, вернее, еще к Софии-Августе, т.к. еще не состоялось перекрещение невесты наследника в православие, - восклицает:
"Этому шумному веселью сейчас конец".
Потом, обращаясь к принцессе-невесте:
"Вам остается только укладываться, вы тотчас отправитесь, чтобы вернуться к себе домой".
Вот оказывается как! Только недавно приехала София-Августа в Россию, только вошла в контакт с Наследником престола, и вот те раз, пожалуйте - укладываться, и скатертью дорога! Да и кто это говорит?! Какой-то придворный лекарь, пусть и граф и фаворит императрицы! Действительно комедия…
«Великий князь хотел узнать, как это; он {т.е. Лесток} ответил: "Об этом после узнаете».
Далее идет диалог Наследника и принцессы, из которого в «Записках» остались только две реплики:
Петр: "Но если ваша мать и виновата, то вы не виновны".
София-Августа (Екатерина): "Долг мой - следовать за матерью и делать то, что она прикажет".
И далее в «Записках» следует совсем не комичное заключение: «Я увидела ясно, что он покинул бы меня без сожаленья; что меня касается, то, ввиду его настроения, он был для меня почти безразличен…» Откуда принцесса решила - по крайней мере, это совсем не следует из реплики Наследника, - что она ему безразлична, не совсем понятно, но Петр, уже безразличен ей. И это всего спустя три месяца нахождения в России...
Но многое объясняет окончание фразы: «…но не безразлична была для меня русская корона». Здесь можно без комментариев, но давайте вернемся к началу сцены.
Итак, она началась с того, что «как-то после обеда, когда великий князь был у нас в комнате, императрица  вошла внезапно и велела матери идти за ней в другую комнату…».
Манеры у Императрицы, были, конечно же, что называется, простые – она внезапно вошла и велела идти за ней... Т.е. русская Императрица без всяких церемоний является в частные апартаменты и, как служанке, приказывает  Княгине - а Иоганна-Елизавета Ангальт-Цербстская была супругой владетельного немецкого князя, - идти за ней, лишая её такого привычного для русского быта послеобеденного отдыха. Ну, это как-то в приличных домах вовсе не принято!
При этом, заметьте, принцесса не заливается слезами от обиды за такое амикошонство по отношению к её матушке, а продолжает по-ребячески болтать с Петром, сидя на подоконнике. Далее следуют реплики Лестока, еще более пренебрежительные и обидные для уха воспитанного человека. Лесток в то время, видимо, чувствовал такое своё незыблемое положение при императорском дворе, что мог позволить себе подобные эскапады в адрес зарубежных гостей, да ещё приехавших выходить замуж за присутствующего при сём Наследника. Граф Лесток, правда, плохо кончил, но это случилось много позднее.
Итак, принцесса  «… с великим князем сели на окно, выжидая».
«Наконец, дверь спальной отворилась, и императрица вышла оттуда с лицом очень красным и с видом разгневанным, а мать шла за нею с красными глазами и в слезах».
Ну, это - далеко не комичная сцена. Легко представить, что было за дверью: Елизавета отчитывала Княгиню, как последнюю прачку, за какой-то поступок, от чего та была вся в слезах. Казалось бы, действительно, пора паковать вещи и с ветерком обратно в скучный Цербст к дорогому папеньке…
Но дело все-таки приобретает комедийный оборот! И это не просто комедия, а комедия положений… «Так как мы спешили спуститься с окна, на которое влезли, и которое было довольно высоко, то у императрицы это вызвало улыбку, и она поцеловала нас обоих и ушла». Вот так: стоило легкомысленной парочке подростков комичным образом сменить свое положение в пространстве, как разыгрывающаяся на их глазах трагедия вновь оборачивается в комедию!
Но позвольте узнать, а что, собственно, произошло? Чем был вызван гнев одних и слезы других?!
В «Записках» и об этом сказано, хотя по изложению ясно, что автор - т.е. Екатерина - приводит факты, ставшие ей известными значитель позднее, но не суть: «Когда она вышла, мы узнали приблизительно, в чем было дело. Маркиз Де-ла Шетарди, который прежде, или, вернее сказать, в первое свое путешествие, или миссию в Россию, пользовался большою милостью и доверием императрицы, в этот второй приезд или миссию очень обманулся во всех своих надеждах. Разговоры его были скромнее, чем письма; эти последние были полны самой едкой желчи; их вскрыли и разобрали шифр; в них нашли подробности его бесед с матерью и многими другими лицами о современных делах, разговоры насчет императрицы заключали выражения мало осторожные».
Вот оказывается что! Ну конечно, не стоило Княгине в беседах с французским маркизом допускать мало осторожные выражения. Если это было так, то нарушение протокола налицо, да и не за этим же звали цербстских гостей в Россию, чтобы позволить им здесь что-то обсуждать! Но ведь то было в письмах, да у француза, да еще и шифрованных. Да кто же верит французскому маркизу, да еще дипломату!? Он если и сболтнет что, так ведь дорого не возьмет… В итоге Княгине, видимо, удалось как-то смягчить гнев Императрицы, и эпизод закончился комичной сценой со сползанием с подоконника, исполненной  высокородными недорослями.
В итоге, как пишет Екатерина: «Не знаю, удалось ли матери оправдаться в глазах императрицы, но, как бы то ни было, мы не уехали; с матерью, однако, продолжали обращаться очень сдержанно и холодно».
Таким образом, Княгиня с дочерью, волею случайной перемены настроения Императрицы, остались в России. Коварно выстроенный план по их высылке обратно к папаше Цебстскому, составленный Бестужевым и Лестоком со товарищи, непостижимым образом был расстроен смешливыми отроками, сползающими с подоконника.
Эта трагикомическая сцена, так подробно, спустя многие годы, описанная уже императрицей Екатериной в «Записках», видимо, многому её научила. Она увидела, как переменчива фортуна, причем, как во зло, так и в пользу. И какими мелочными, случайными моментами решаются судьбы, находящиеся в руках таких капризных личностей, как женщины-властительницы.
Тем не менее, первая изморозь отчуждения уже покрыла родственную связь Императрицы и Княгини…