Ремейк. Глава 14. Важнейшее из искусств

Инкерман сидит в кабинете и разговаривает по телефону: «Гарик, спасибо старик, мои поехали в аэропорт забирать всё. Ещё мне фильмов отправь на следующей неделе и маленький телевизор в студию или монитор. Спасибо говорю! Какие фильмы — позже скажу. Пока что попроще: боевики с Брюсом и Чаком, комедии. Не забудь главное: 10-15 телевизоров японских и 30-40 наших в месяц! «Горизонт»-шмаризонт — всё пойдет, лишь бы цветные. Здесь стояли три трупа каких-то лет сто без движения, но их уже купили. Три цены от московской — влёт. Только на слухах, прикинь! Пока же нет ничего. Завтра из Паланы перебрасывают срочно 7 штук. Не подведи, поделимся потом.  Пока!»
Послышались тяжелые шаги на лестнице, голоса. В дверь легонько стукнули ногой, и она распахнулась. На пороге стоит парень с двумя видеомагнитофонами ВМ-12 в руках.
— Куда ставить?
— Оставляй в коридоре,  в клуб повезёте. Где Николай?
— Идёт.
Появляется сияющий Николай с видеокамерой «Панасоник 3000» в коробке. За ним следом идёт другой парень с двумя коробками видеомагнитофонов «Грюндиг».
— Коля, камеру и один Грюнд забирай домой, разбирайся. Один здесь оставь, чтоб не сперли. Ребята, ВМ-12 в клуб и кассеты туда же. Всё подключайте — я приду.
— В 18.30, Яков Соломонович, не забудьте. Билеты на оба сеанса проданы ещё вчера! Всё начальство прибудет, — предупреждает один из техников.
— Я подойду к концу первого сеанса. Мне реакция важна. Коля, садись, поговорить нужно. Как у нас успехи?

— Ты знаешь, не верит почти никто в кабельное,  денег не сдают.
— Сколько на сегодняшний день?
— Всего 6 квартир из 80-ти получается, в двух пятиэтажках. Русские вообще не верят, только коряки сдали. Как усилители ставить?
— Ставь на 100% охвата — никуда не денутся. Кабель тащи в эти 6 квартир. Я с агитацией сам пойду в народ,  провентилирую ситуацию в выходные.
— Ты местных не знаешь — они друг к дружке в гости ходить будут. Экономить, быть как все… Местный менталитет. Никаких 100% не жди. Не мечтай.
— Это их быстро за**ёт. Вот увидишь. Потом они захотят сменить отечественное железо на японское, маленькие телевизоры на большие, а большие — на огромные. Все люди одинаковы в массе. Я это знаю точно. 100% через месяц, забьём?
— Добро, не спорю. Слушай, а камера здоровская — чудо техники! Я паспорт посмотрел — опупел просто!
— Коля, тебе на всё про всё — две недели, и должны студию запустить, а видеосалоны будем в национальных селах открывать позже. Справишься?

— Справлюсь, день и ночь пахать буду, но справлюсь! Я, брат, даже не пью уже неделю, совсем! Да и ребята стараются.
— Ремонт в студии  когда закончат?
— За неделю управятся.
— Ну, тогда за работу!
— Спасибо, Яша!  Веришь… смысл, какой-то появился, жена прямо помолодела лет на десять.
— Старик — это зрение прорезалось от трезвости. Ещё неделя-другая, и будешь чувствовать себя, как в медовый месяц.
— Я пошел, увидимся дома. Ира там пирог собиралась печь, приходи пораньше. Мне ещё надо успеть сбегать в сельпо — телевизор выкупить домой,  праздник будет детям.
— С ума сошёл? Отдай кому-то, раз договорился. Я тебе японский отдам по себестоимости.
— Даже не знаю, спасибо…
— Не благодари. Рекламировать потом будешь японское качество. Давай, вали уже.
                …
Инкерман подошел к клубу. В темноте выделяется только дверь в свете фонаря. На двери еще болтается объявление:

 Премьерный показ мировых шедевров: 18.30 «Подсолнухи» 1970г., (мелодрама) реж. Викторио Де Сика, в гл. ролях: София Лорен, Марчелло Мастроянни. 21.30 «Бегущий по лезвию бритвы» 1982г., (фантастика), реж. Ридли Скот, в гл. ролях: Харисон Форд, Рутгер Хауэр. Стоимость билета — 3 рубля, дети до 16 лет на вечерние сеансы не допускаются. В зале запрещено курить и громко разговаривать!

Инкерман зашел внутрь. В гардеробе висит штук сорок тулупов, ватников, вперемешку с шубами из лисицы и росомахи. Знакомая дубленка с меховым воротником и тулупы с погонами говорят о посещении премьеры  представителями власти и закона. Гардеробщица подглядывает в приоткрытую дверь в зал. Инкерман пытается зайти внутрь, но гардеробщица придерживает его рукой и почти не оборачиваясь, интересуется:

— Ты кто будешь, товарищ, уж не Инкерман, часом?
— Он самый.
— Ой, Яков… простите, как вас там… — суетится бабка.
— Соломонович, — подсказывает Инкерман.
— Яков Соломонович, всё начальство вас обыскалось перед сеансом, на меня Иван Иванович кричал, ругался… как будто я знаю чего, а я вас в глаза не видела.
— Где Николай?
— Спрятался в будке киномеханика… — заговорщически шепчет гардеробщица.
— Показывайте, куда идти?
Бабка семенит перед Инкерманом по коридору, останавливается перед железной внешней лестницей и показывает на дверь наверху:
— Вот…

— Спасибо, вы свободны, — Инкерман поднимается наверх, а бабка спешит ретироваться. Дверь оказывается заперта. Инкерман стучит, — Коля, открывай! Это я, Яша… — Дверь открылась, смущенный Николай нехотя пропускает Инкермана внутрь. В тесном помещении, загроможденном допотопным кинопроектором и стеллажами, в углу стоит стол. На столе, на газете лежат бутерброды и стоит фляжка, — хорошо проводишь время — констатирует Инкерман, — главное вовремя. Почему не в зале?
— Извини, сорвался… «Первый» разнос всем устроил, что тебя нет… Ну, я…
— Дальше можешь не продолжать, тряпка. Пошли со мной и не дыши ни на кого, понял? Держись всё время рядом со мной — я тебе скажу, что делать. Ребята там, трезвые?
— Надеюсь, что да…

Инкерман с Николаем входят в зал под самый конец сеанса. Тишина стоит драматическая. Звук, хотя и идет через усилитель, но  допотопные колонки, явно недостаточны для огромного помещения. Перед телевизором расположились шесть рядов стульев, по шесть в ряд. У стен примостились на стульях и стоя ещё несколько человек. Пошли финальные титры, зажёгся свет. Инкерман отметил, что оба его парня на месте. Публика начинает подниматься. Все без исключения одеты в лучшие свои наряды, что делает происходящее похожим на открытие сельскохозяйственной выставки. Наконец Иван Иванович замечает Инкермана и, вопреки ожиданиям последнего, улыбается и произносит зычным «поставленным» голосом:

«Товарищи, минутку внимания! Хочу вам представить нового руководителя Центра молодежной инициативы «Вымпел»! Инкерман Яков Соломонович — прошу любить и жаловать! Поздравляю, Яша» — уже не столь пафосно произносит «Первый», пожимая Инкерману руку, — «молодец, кино прекрасное — за душу берёт, идеологически нейтральное — не придерешься! Только бабы такие красивые в жизни редко встречаются… Товарищи! — снова затрубил Иван Иванович — Яков Соломонович готовит нам сюрприз: скоро кино будет в каждом доме! Благодаря студии кабельного телевидения, которую создают Яков Соломонович и Николай Иванович! Ведь так, Николай Иванович?» — Коля очень энергично замотал головой в знак согласия. Инкермана и «Первого» зрители обступают со всех сторон.

— Какие трудности, Яков Соломонович, чем помочь? — не унимается «Первый», войдя в образ наставника молодежи.
— Спасибо, Иван Иванович. Материально и организационно вы нас поддержали. Осталось, разве что, личным примером.
— Не понял?
— Не верит, пока, у нас народ в кабельное — всего шесть человек сдали деньги за подключение, а вас и Николая Анатольевича в списке нет.
— Я сейчас готов, сколько?
— Двести.
— Вот, товарищи, при всех сдаю: 50, 100, 125, 135 … — Иван Иванович начинает шарить по карманам. Возникает неловкая пауза.
— Иван Иванович, я вам сотку должен, возьмите, — «Первый» облегченно вздыхает и отдает 200 рублей невозмутимому Инкерману обратно. Николаю и Инкерману  со всех сторон предлагают зайти завтра за деньгами, — завтра всем нанесём визит, ждите! Всё расскажем и покажем. Спасибо вам, — раздает авансы народу Инкерман.

— Николай Анатольевич, а ты чего? — интересуется «Первый».
— Я потом, как-нибудь… Посмотрю сначала, что получится, а то может закрывать придется через неделю.
— Не думаю, — возражает «Первый», — сразу видно, что репертуарная политика в надежных руках. Да, Яков Соломонович? — Инкерман неопределенно пожимает плечами.
— «То, что вы не сидите — не ваша заслуга, а наша недоработка», так Иван Иванович? Можем исправить, в любой момент, — не унимается мент.
— Товарищи, предлагаю перекурить, а перед сеансом Яков Соломонович расскажет о чем кино, тем более, что большинство из присутствующих остается на второй сеанс, — «Первый» идет в вестибюль, увлекая за собой мента, и все тянусь за ними.

Инкерман подзывает своих:
— Братва, я же вам давал готовое объявление, это что за порнография?
— А что? Мы такое же написали, — возражает один из парней, — я ваше просто уронил, и оно намокло…
— Витторио, а не «Викторио»! Софи, а не «София». Мастроянни, с двумя «Н», а Скотт —  с двумя «Т», не крупный рогатый — не путайте! Внимательнее надо быть к деталям — это важно.
— Учтём, Яша, но у нас народ ничего не понимает в этом… им, поверь, всё равно… — заступается за всех Николай.
— Вот наша задача и состоит в том, чтобы народ понял, и стало НЕ всё равно. Усекли? И не надо запрещать. Неужели самих не зае**ло? Просить нужно не курить и уважать других. Убеждать…
— Ясно, исправимся, — отдувается за всех Николай.
—  Звук — говно, Коля! Я же говорил! Из говна конфету не получится. Забудь про экономию на качестве. Но хер с ним. К хорошему пусть постепенно привыкают. Поменяем скоро. Пока не до того. Всё, парни. Исчезните…

Гвардия Инкермана покорно разбредается. Возвращаются и рассаживаются зрители.
— Прошу, Яков Соломонович, вам слово! — «Первый» жестом дополнительно стимулирует Инкермана выйти к народу перед телевизором.

— Я благодарю всех, кто сегодня пришел и хочу сказать, что фильм британского режиссера Ридли Скотта намного опережает свое время, как в прямом смысле, так и в переносном. Действие происходит в будущем и видится оно автору мрачным. Биологические роботы  «репликанты» обживают иные миры, обладая возможностями, намного превосходящими возможности людей «обычных». Люди боятся репликантов, отказывают им в праве чувствовать, страдать, любить. Не хотят допустить даже мысли, что роботы могут быть такими, как мы. Тем более, превзойти своих создателей по всем показателям, и уничтожают всех репликантов вернувшихся на Землю. В жестокой  схватке выясняется, что репликанты могут чувствовать, ценить свободу и саму жизнь больше, чем люди, а что есть добро и что есть зло, как всегда, понятие относительное и субъективное.  Наберитесь терпения, почувствуйте ритм фильма, и вы окунетесь в удивительный мир фантазии Филипа Дика и Ридли Скотта…

В зале вяло аплодируют, мол завязывай. Уже не совсем трезвый Иван Иванович подходит к Инкерману, пожимает руку:
— Уважаю, можешь рекламировать — факт. Убедил… Затея перспективная. В зале гаснет свет. Инкерман стоит в темноте, прислонившись к стенке и закрыв глаза, представляя себя Роем Батти в черной коже, проговаривает про себя: «Огонь, который горит в два раза ярче, сгорает в два раза быстрее.»