Пора отчёта

 Загородный   дом Степана Корина, по словам людей, знающих толк в архитектуре и дизайне, - образец   нелепого сочетания стилей, эпох, вкуса и откровенной безвкусицы.   В его многочисленных комнатах есть всё,  и… нет ни одной книги.  Хозяин дома допускал, что в особом  книжном мире можно быть вполне счастливым,  но жизнь  учит лучше книг. И он учился.  Жить при этом приходилось  в мире хаоса.  Постоянно менялись правила, любое необдуманное движение могло привести  к атрофии воли, потере смысла жизни, депрессии. Стремясь к достижению цели, он подбирал ключи к замкам закрытых  дверей. Если это не удавалось,  пролезал через замочную скважину или искал дверь,  распахнутую настежь.


Как Степан ни старался,  годы  всё – таки  оставили    следы.   Во-первых,  он подтвердил переходный возраст:  с сорок восьмого размера  перешёл  на пятьдесят четвёртый. Во-вторых,  всё чаще позволял себе недомогание и заявлял  об этом вслух.  На редкие комплименты стал отвечать грустной улыбкой, будто укоряя: «Ну, зачем же Вы так?» В-третьих, его уже не интересовало, кто с кем спит, кто на грани развода.  Говорят, «седина – в голову, бес – в ребро…». А где он, этот бес?  Пришлось признать, что возраст – это ещё и таблетка от любви.  Наконец, Степан сделал вывод, что  толкать качели судьбы для  нового взлёта не в силах.

Каждый год Степан отрезал от каравая жизни по ломтику. Сегодня  он это сделал  пятидесятый раз…

Казалось, по спецзаказу июля солнце  максимально использовало свои возможности. Его лучи кололи, резали, жгли, ласкали, расслабляли, загоняли в тень, где  под огромным тентом над зелёной  лужайкой  - благодать.   Здесь на шампурах румянились шашлыки, на столе во льдах остывали  напитки, под колпаками ждали  своего часа закуски.  Необыкновенный аромат блюд сливался  в единый букет и будоражил аппетит.

- Едут! Едут! – десятилетний Антошка, сын дворника, наблюдавший за дорогой, сорвался   с забора и бросился к воротам.

По невидимому сигналу небольшой оркестр, устроившийся в тени развесистого дуба, выдал марш.

Загорелый, в белой рубашке, застёгнутой на последнюю пуговицу, в лёгких джинсах,   сандалетах на босу ногу, весёлый, беспроблемный, гостей приветствовал хозяин Степан Корин.

После объятий – закамуфлированный  шуточный вопрос:

- Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши жёны?

- Моя приболела,  - буркнул  владелец крупной торговой компании Олег Лихачёв,  здравый смысл и трудолюбие которого заменяли  отсутствие  других талантов.

-  Нина Петровна полкает по заграницам… - опустился с вершины равнодушия  до иронии Арнольд Вебер, хозяин  шикарного автомобиля.

- Мадам Розе гуляет по Парижу, - торжественно заявил Жорка Слепцов, вечный раб банков и кредитных контор.

 - У идеальных мужей – идеальные жёны, они следуют  за ними повсюду.   Мы получили то, что полюбили, - ловко ускользнул от  опроса Иван Коробов, спикер Законодательного собрания, чьи  заслуги перед страной бесспорны, но народу неизвестны.  - Наш юбиляр пошёл по другому пути. Он ничего не получил, потому что не любил.  Делаем вывод, что идеальных мужей среди нас нет, - по привычке он взял на себя роль, ведущую, определяющую, вдохновляющую, одобряющую и карающую.  - Вопрос  не стоит обсуждения и  с повестки снимается   единогласно. Правильно я понимаю?

- Это как посмотреть… - возразил хозяин, но развивать  спонтанно возникшую мысль не захотел.

 - Меньше народу – больше кислороду… А бабы – это лишний шум, дурацкая ревность, глупые темы, короче, базар…  Базар был вчера. Сегодня «покоя сердце просит…», -  определил свою позицию самоназначенный тамада.

- К столу, к столу! – засуетился хозяин. - Друзья,  вчера мы отметили моё совершеннолетие официально, сегодня продолжим праздник  в тесной  компании. Признаюсь, стареть в одиночестве скучно…

- Интересно, переносить одиночество – дар великий или наказание, данное свыше? – улыбаясь, прервал монолог хозяина тамада.

Но Степан сделал вид, что вмешательства не заметил:

- Предупреждаю, сегодня  буду пить и пить  много, потому что алкоголь – наркоз для неудачников. Предвосхищая вопросы, говорю, что одноклассниц  не приглашал намеренно.   Будьте, как дома,  - его рука потянулась к бутылке Хеннесси. – Наливаем!

- Я предлагаю тост за юбиляра, нашего друга и одноклассника!  - торжественно, хорошо поставленным голосом провозгласил Иван Коробов. - За человека, которого женщины выбирают из числа тех, с кем можно изменить! За человека, который не смотрит по сторонам, раскрывая  рот, пока другие шарят у него в карманах! Степан! Тебе  - пятьдесят! Ты счастливый, потому что можешь предложить женщине любовь до гроба,  - последняя фраза вызвала оживление и смех.

Тосты, здравицы, искреннее восхищение, одобрение, лицемерие.  Как  без них? Иногда  рюмка водки меняет мироощущение: правду воспринимаешь, как цинизм К тому же,  алкоголь снимает маски, которые люди привыкли носить, как обычную одежду. Интересно!

- Мужики! Слушайте сюда! Наливаем…  - потребовал  он внимания. - Хочу сказать, что совершеннолетие -  это не восемнадцать лет, когда ты становишься равноправным членом общества и  тебе доступно всё, что мама разрешает…

- Согласен, - поддержал Степана повеселевший Олег. - В восемнадцать мечтаешь о любви, в двадцать занимаешься ею всю ночь.  Совершеннолетие наступает в пятьдесят лет, когда приходит   «пора отчёта – контрольная работа» за пройденную жизнь. – А помнишь, как ты, Степан, бланки    для контрольной работы заполнял штампом вниз? А сколько из-за этого неприятностей было! Учителя жаловались маме. Она собиралась отвести тебя к психотерапевту. Отвела? – и,  не дождавшись ответа,  продолжил, - может, и жизнь твоя перевернулась?

- Да, нет… В  юности жил весело, в зрелости -  богато, а в старости хочу жить долго. Всё, как у всех… - засмеялся Степан.

Между тем, выполнив свой долг, ушло на покой солнце. Его лучи ускользали, цепляясь за ветви деревьев. Вот дрогнул последний. Вечерняя прохлада победила зной. Теперь своё тепло отдавала людям земля.  Её прикрыли чёрной шалью сумерки. Небо выглядело, как неудачный чёрно-белый фотоснимок. В липовой аллее поспешили спрятаться ночные тени.

 На изменения в природе откликнулся саксофон. Его голос звучал трагически - тоскливо. И у каждого мужчины появилось желание прильнуть к женскому плечу, шепнуть что-то на ушко, провести рукой по безупречной талии, вертикальное положение заменить  горизонтальным. Олег поглядывал на смазливых официанток, Иван звонил жене, осыпая её комплиментами. Жорка заплетающимся языком рассказывал Степану и Арнольду об абсолютной  честности жены:

- А моя Ниночка позволила спать с собой,  только  когда второго ребёночка родила. Не верите? У неё спросите…  Прелесть моя, солнышко, кисонька… - он буквально растворялся в нежности.


- А я Инне коралловые бусы так и не подарил… - Степан почему-то вспомнил одноклассницу.

- Какой Инне? Одинцовой? Красавица… Другой такой в школе не было Кажется, вы встречались? - поинтересовался  Жорка.

- Да, было дело.  Но  Господь создал меня одиноким. Не сложилось. - Если бы вы знали, какой я нудный... - Степан отвёл взгляд и  первым увидел в темноте липовой аллеи стройную фигуру женщины в белом. Она медленно приближалась к гостям. Дружно загорелись праздничные фонари.  Теперь женщину заметили все.

- Чур, моя! – Жорка  ринулся ей навстречу.

- Нет, моя это женщина! – Степан не позволил другу приблизиться к ней. – По праву хозяина она принадлежит только мне.

- Одинцова,  ты? – узнал одноклассницу Олег. – Вот это сюрприз! А некоторым подарок, - он недвусмысленно посмотрел на Степана.
Да, это была она, Инна, Инночка, Инка... Степан опустил руку, которую собирался протянуть.

Десять лет – за одной партой. Она отличница. Он троечник. Девушки любят тех, кого не знают. Никакой надежды на отношения. После выпускного вечера – прогулка под Луной. Распахнутые души, и тишина, и первый поцелуй. Ночь ушла, оставив чувства…

 - Ты ждала меня? – спрашивал Степан у Инны на следующий день.

- Стоя у окна, я насчитала сорок три автобуса. В сорок четвёртом приехал ты…

Степан  готовился к каждой встрече: отглаженные брюки, свежая рубашка, чистые носки, лучший парфюм. Ему хотелось, чтобы она запомнила этот запах, волнующий и неповторимый. Он тщательно брился, заботясь о нежном прикосновении щеки к щеке. Но со временем ему расхотелось это делать. На вопрос почему, Степан ответил себе сам: «Я её больше не люблю…» Может, в одиночестве она страдала, рыдала, кричала,   он не услышал, потому что не любил.

Поссорились из-за пустяка. «Если любит, позвонит, напишет, найдёт…» - решил Степан.  Но она не пришла ни через неделю, ни через год… Только теперь, через тридцать лет, она появилась из темноты в старомодном свадебном платье. Видимо, слишком долго оно ожидало торжественного случая в какой-нибудь коробке на дне сундука со старыми вещами. Волосы в пучке, седые прядки, всё те же синие озёра глаз… «Эта женщина должна спасти меня от одиночества!» - решил Степан.

 Между тем,  окружённая вниманием одноклассников,  краснея от комплиментов, Инна пристроилась за краешком стола. Вот уже и фужер наполнен Шампанским. Все ждут от неё тост.

- Простите, но я буду говорить о себе… Мне, как и всем, пятьдесят…  Я  до сих пор  одинока. На мне платье тридцатилетней давности. Собиралась замуж – не сбылось. Эта боль до сих пор стучит в виске, когда ночью,  протягивая  руку, касаюсь  пустоты. Женитесь на мне, пожалуйста… - печально улыбнувшись, попросила  Инна.

- О,  с этим  вопросом не к нам, а к Степану… - засмеялся Иван. – Иди-ка сюда, жених, садись рядом. А мы - по домам, Пора, друг, пора…

Последнюю ноту швырнул в темноту саксофон.  Надрывный звук инструмента заглушил шум отъезжающих машин. Погасли фонари.  Запахло дождём и печалью.
 
Первой заговорила Инна:

- Не сердись за спектакль. Необходимость. У меня онкология, - её губы дрожали. - Жить осталось несколько недель. Ты должен знать, что у тебя есть взрослая дочь Анна. У неё – семилетний сын Степан.  Анна повторила мою судьбу. Я пришла, чтобы понять, можно ли  рассчитывать на твою помощь.

- Я готов,- как-то неуверенно  отозвался Степан. -  Ты останешься у меня? Я так и не подарил тебе коралловые бусы…

- Нет. Меня ждут. Молчи, не говори ничего. Я увидела тебя. Ты по-прежнему чужой. Теперь мне не на кого надеяться. Жаль, но в темноте нас покидает даже собственная тень, - в тишине ночи её слова прозвучали как приговор.

Инна медленно шла  по аллее. Ещё несколько шагов, и её белое платье  последний раз мелькнёт в темноте. Тело Степана сковала деревянная усталость. Он видел своё будущее сквозь мутное стекло. "Чтобы пристать к новому берегу, нужно покинуть старый", - мелькнула в голове спасительная мысль.

Степан  хотел, чтобы  Инна оглянулась. Сбылось...

- Эй, Степан! - крикнула она. - С совершеннолетием тебя…