Один из самых умных людей в России

Александр Сергеевич Грибоедов – личность многогранная и талантливая.
Он был поэтом и лингвистом,  историком и  экономистом, музыкантом и  композитором, драматургом и блестящим дипломатом.
Но главным делом своей жизни он считал литературу.
 «Поэзия!! Люблю ее без памяти страстно, но любовь достаточна ли, чтобы себя прославить? И наконец, что слава?» — писал в дневнике Александр Грибоедов.
Популярность и бессмертие ему принесла его гениальная комедия «Горе от ума».
В школьные годы все мы изучали её на уроках русской литературы. И с тех пор остался в памяти целый ряд крылатых фраз («Свежо предание, а верится с трудом», «Счастливые часов не наблюдают», «А судьи кто?», «И дым Отечества нам сладок и приятен» и т. д.)…

* * *

Официально считается, что Александр Сергеевич Грибоедов появился на свет 4 (15) января 1795 года (по другим сведениям — 1790 года).
 Родился он в Москве в дворянской семье Сергея Ивановича и Анастасии Фёдоровны Грибоедовых. Семья эта вела свой род от перебравшегося  ещё в 17-м веке в Россию поляка Яна Гжибовского. Фамилия Грибоедовых является дословным переводом фамилии этого поляка.
Некоторые исследователи его биографии считают, что Грибоедов был бастардом, то есть незаконнорожденным ребёнком. Мол, однажды Настенька Грибоедова - представительница богатой семьи - согрешила и прижила ребёнка. Чтобы замять скандал, её срочно выдали за дальнего родственника, закрыв глаза на то, что Сергей Грибоедов:
-    во-первых, носил очень скромное звание отставного секунд-майора, а
-    во-вторых, был пьяницей и картёжником.
А случилось это в 1792 году.

* * *

Образованием и воспитанием Саши занимались лучшие учителя того времени:
-   энциклопедист Иван Петрозилиус,
-  учёный Богдан Ион,
-    философ Иоганн Буле.
Каждое лето Александр Грибоедов проводил в родовом имении своего дяди в селе Хмелита. На шумные балы и званые обеды сюда часто приезжали известные писатели, музыканты, художники.
Мальчик рос любопытным, но в то же время степенным.
Первое образование получал на дому, читая книги.
Несмотря на степенность, за Грибоедовым водились и хулиганские выходки.
 К примеру, однажды, во время посещения католической церкви, мальчик исполнил на органе народную плясовую песню «Камаринская», чем поверг священнослужителей и посетителей церкви в шок.
 
По свидетельству современников будущий писатель был необычайно развитым ребёнком.
Уже в раннем возрасте у Грибоедова проявились способности к иностранным языкам: греческому, латыни, английскому, немецкому, французскому, итальянскому. Позднее он освоил арабский, персидский, турецкий языки.
Он играл на  рояле, фортепиано, арфе, флейте, органе.
 По воспоминаниям современников он был одним из лучших пианистов своего времени, его игра отличалась подлинным артистизмом.
 А позже начал сочинять музыку и  стихи.
 До нас не дошли фортепьянная соната Грибоедова-композитора и его импровизации.
 Однако широко известен вальс ми минор Грибоедова. Он считается 1-м русским вальсом, дошедшим до наших дней.

* * *

В 1803 году Саша Грибоедов поступил в  Благородный пансион при Московском университете.
В 1806 году — в Московский университет.
Там он не просто учился — он окончил сразу 3 факультета (!).
 В 1808 году, окончив отделение словесности со званием кандидата словесных наук, продолжил заниматься на этико-политическом отделении.
Затем на физико-математическое отделение.
Он планировал продолжить обучение и дальше, но планы эти нарушило наполеоновское вторжение…

* * *

Когда началась  Отечественная война 1812 года, Грибоедов оставил учёные занятия и  добровольно записался корнетом в  Московский  гусарский  полк.
Правда, побывать непосредственно в  сражениях он  не  успел: его подразделение начало формироваться, когда Наполеон уже отступал.
 Пока русские войска освобождали от французов Европу, Грибоедов служил в тылу — в Белоруссии.
Надо сказать, что патриотический подъём того времени, наблюдения над характером «бодрого», но бесправного народа, напрягшего силы для отпора внешнему врагу, не прошли даром для драматурга.

* * *

В 1814 году Грибоедов начал писать свои первые серьёзные произведения:
-    очерк «О кавалерийских резервах» и
-   комедия «Молодые супруги».

В начале 1816 года, выйдя в отставку, Александр поселился в Петербурге.
 И поступил на службу в Коллегию иностранных дел.
В Питере начинающий писатель познакомился с публицистом и издателем Николаем Ивановичем Гречем. И в его литературном журнале «Сын Отечества» позже опубликовал некоторые из своих произведений.
Ведя светский образ жизни, вращался в театрально-литературных кругах Петербурга.
Он быстро познакомился с двумя начинающими, но уже популярными поэтами – Александром Пушкиным и Вильгельмом Кюхельбекером.
Пушкин и Грибоедов были, скорее, приятелями. Они не сошлись близко из-за постоянных путешествий.
Александр Сергеевич отзывался о Грибоедове как об одном из умнейших людей России. Вместе с  Пушкиным они состояли на службе в  Коллегии иностранных дел.
Как справедливо отмечал Пушкин, прекрасно знавший поэта и даже собиравшийся написать о нём роман, «жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств».
А вот с Кюхельбекером Грибоедов крепко подружился на Кавказе. Рассказывая о замысле «Горя от ума», Александр говорил «Кюхле», что в главном герое от автора немного, от «тебя – больше» (Кюхля вечно попадал на балах в смешные ситуации и был ужасно вспыльчивым).
Написал комедии:
-   «Своя семья, или Замужняя невеста» (1817) в соавторстве с драматургами Александром Шаховским и Николаем Хмельницким,
-    «Студент» (1817) совместно с поэтом и драматургом Павлом Катениным.

В это же время писатель начал работу над «Горем от ума» - появились первые идеи и наброски…

* * *

Будучи представителем своего поколения, Грибоедов проводил время в безумных забавах  петербургской аристократической молодёжи, отдавая дань бурным пирушкам, обожанию возлюбленных актрис и разным эксцентрическим выходкам.
К примеру, будучи любителем экстравагантных шуток, однажды Грибоедов торжественно въехал в бальный зал верхом на коне…

•    Как вспоминал С. Н. Бегичев (друг Грибоедов):
«В Петербурге, по молодости лет, Грибоедов вёл  весёлую и разгульную жизнь. С его неистощимой весёлостью и остротой везде, когда он попадал в круг молодых людей, был он их душой».
По описаниям современников, он отличался светлым умом, благородной душой, страстной любовью к Отечеству и огромным дарованием.

В 1816 году он стал членом масонской ложи «Соединенные друзья».
А через год организовал свою ложу – «Благо», которая будет отличаться от классических масонских организаций упором на русскую культуру.
Он был членом масонской ложи, но отнюдь не являлся отшельником. Известны его романы с актрисами. И даже говорили, что в Персии у него был целый гарем…
Грибоедов дружил со многими декабристами. 
Общался с литераторами и актёрами.
Театральные увлечения и интриги вовлекли Грибоедова в ноябре 1817 года в скандальную историю. Молодой и горячий, он стал тогда секундантом в дуэли Василия Шереметева и Александра Завадовского.
 Надо сказать, что дуэли в то время были запрещены. А за участие в них можно было запросто попасть и в тюрьму.
Это была  так называемая «четверная» дуэль, где стреляются ещё и секунданты.
Стрелялись из-за конфликта на почве ревности к балерине Авдотье Истоминой.
 Та два года жила с Шереметевым, но незадолго до дуэли приняла приглашение Грибоедова и нанесла визит Завадовскому.
 В ходе дуэли Шереметев был убит.
А вторую дуэль перенесли на неопределённый срок. Она состоялась в Тифлисе, осенью 1818 года.
Грибоедов, признающий свою вину за случившееся в прошлом году, был готов пойти на мировую, но Якубович был непреклонен. Это не удивительно: он был опытным бретёром.
По одной версии, первым стрелял Грибоедов. Нарочно мимо.
По второй — первым выстрелил Якубович.
 Так или иначе, но итогом дуэли стала простреленная левая кисть Грибоедова. Для него, как для музыканта, это было серьёзное ранение. До смерти писатель надевал на отстреленный палец специальный чехол. А после гибели Грибоедова по этому ранению он был опознан…

* * *

 Маменька Грибоедова, чтобы спасти сына от тюрьмы, использовала все свои связи и устроила его на дипломатическую должность - секретарём русского посольства в Персии (ныне Иран).
Апрель 1818 года. 
Его только-только определили на службу в дипломатическую миссию.

•    А он, ещё никуда не уехав, уже стенает в письме к другу Степану Бегичеву:
«Жестоко бы было мне цветущие лета свои провести между дикообразными азиатцами, в добровольной ссылке, на долгое время отлучиться от друзей, от родных, отказаться от литературных успехов, которых я здесь вправе ожидать, от всякого общения с просвещёнными людьми, с приятными женщинами, которым я сам могу быть приятен».

В 1818 году Александру Грибоедову пришлось покинуть Россию и отправиться в Персию.
 По дороге он подробно описывал своё южное путешествие в дневнике.

•    В 1819 году, на пути к месту назначения, в своих путевых записках, Грибоедов писал:
«Судьба рукою железною закинула меня сюда и гонит далее; но по доброй воле, из одного любопытства никогда бы я не расстался с домашними пенатами, чтобы блуждать в варварской земле в самое злое время года… Что за жизнь! Да погибнет день, в который я облёкся мундиром иностранной  коллегии!»

Надо сказать, что в то время Грибоедов разрывался между творчеством и службой. Подчас грезил о том, чтобы «уволиться от дипломатической службы и отозваться из печальной страны, где вместо того, чтобы чему-нибудь научиться, забываешь и то, что знаешь».
В 1819 году Грибоедов завершил работу над «Письмом издателю из Тифлиса» и стихотворением «Прости, Отечество».
 Автобиографические моменты, связанные с периодом службы в Персии, также появятся в «Рассказе Вагина» и «Ананурском карантине».
 Кстати, в основу «Рассказа Вагина» легла  реальная история русского пленного, которого Грибоедов вернул на родину из Персии.
В этом же году он получил Орден Льва и Солнца первой степени.
На дипломатической службе в Персии Александр Грибоедов провёл более полутора лет. Пребывание в  чужих краях угнетало его: он очень скучал, часто думал о родине, друзьях и театре, мечтал вернуться домой.
Одним словом, работа в Персии была не по душе писателю.
 Поэтому он даже обрадовался перелому руки в 1821 году. Ведь благодаря травме писатель смог добиться перевода в Грузию – поближе к Родине.
Помог ему в этом генерал Ермолаев. Алексей Петрович проникся глубоким уважением к молодому таланту. Именно он - в то время могущественный полководец – и вызволил Грибоедова из Персии, сделав своим секретарём «по иностранной части» (в 1822 году).
Любя Грибоедова как сына, по свидетельству Дениса Давыдова, он старался не загружать его повседневной работой.
Грузия не Персия. Здесь Грибоедову вольно дышалось и вволю писалось.
Тут он написал и издал драму «1812 год», посвящённую Отечественной войне.
Там же он начал писать черновой вариант 1-й редакции своей знаменитой комедии «Горя от ума». Он мечтал опубликовать пьесу и увидеть её постановку.
Параллельно он писал стихи, пьесы, продолжал заниматься музыкой…

* * *

В 1823 году писатель-дипломат попросил у генерала Алексея Ермолова отпуск и поехал на Родину.
На протяжении 3-х лет жил в Петербурге, Москве и в имении старого товарища в селе Дмитровском.
В эти годы он:
-    продолжил работать над пьесой «Горе от ума»,
-    написал стихотворение «Давид»,
-   сочинил драматургическую сцену в стихах «Юность Вещего»,
-   написал водевиль «Обман за обманом»,
-   очерк «Частные случаи петербургского наводнения» и
 -   критическую статью «И сочиняют – врут, и переводят – врут».
-   начал работу над переводом «Фауста» Гёте, но успел закончить только «Пролог в театре». 
-   и создал 1-ю редакцию знаменитого вальса ми минор.
Вместе с Петром Вяземским Грибоедов написал комедийную пьесу с песнями-куплетами и танцами «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом».

Когда Грибоедов закончил работу над 1-й редакцией комедии в стихах «Горе от ума», он пошёл к знаменитому баснописцу Ивану Андреевичу Крылову.
С трепетом направился к нему первому Грибоедов, чтобы показать свой труд.
«Я привез манускрипт! Комедию…»
 «Похвально. Ну что же? Оставьте».
«Я буду читать вам свою комедию. Если вы с первых сцен попросите меня удалиться, я исчезну».
«Извольте сразу начинать», - ворчливо согласился к тому времени уже пожилой баснописец.
 Прошёл час, другой, а Крылов всё сидел на диване, свесив голову на грудь. Когда же Грибоедов отложил рукопись и из-под очков вопросительно посмотрел на старика, его поразила перемена, происшедшая в лице слушателя.
 «Нет, - замотал он головой. - Этого цензоры не пропустят. Они над моими баснями куражатся. А это куда похлеще! В наше время государыня за сию пиесу по первопутку в Сибирь бы препроводила».
Старый, битый жизнью литератор как в воду глядел.
Пьесу не только запретили ставить в театре. Но и печатать.
Пьесу переписывали от руки и тайком передавали из дома в дом.  Читали её с упоением. Литературоведы насчитали 45 000 (!) рукописных экземпляров этого произведения, передаваемых из рук в руки по всей стране.

* * *

В конце 1825 года из-за необходимости вернуться на службу Грибоедов был вынужден отказаться от поездки в Европу. И вместо этого уехал на Кавказ - в штаб Ермолова.
После участия в экспедиции генерала Алексея Александровича Вельяминова написал стихотворение «Хищники над Чегелем».
Здесь писатель узнал о восстании декабристов.
Надо сказать, что многие из заговорщиков были друзьями и родственниками Грибоедова. Поэтому он сам попал под подозрение в причастности к восстанию.
И тут под своё крыло молодого сотрудника взял Алексей Ермолов.
Генерал благожелательно подготовил Грибоедова к аресту, уничтожил все его бумаги, чтобы они не попали в руки следственных органов.

•    И написал в Петербург:
«Имею честь препроводить к Вашему превосходительству г-на Грибоедова. Он был арестован таким образом, что не имел возможности уничтожить находившиеся при нем документы. Но при нем не оказалось ничего такого, кроме немногих, которые Вам пересылаю».

В январе 1826 года Грибоедова арестовали.
Его полгода держали на гауптвахте. К тому же он был уже прекрасно известен как автор скандальной пьесы, которой зачитывались Москва и Петербург.
Под следствием он находился до 2 июня 1826 года. Стойко отрицал своё участие в заговоре. И, в конце концов, доказал непричастность к мятежу.
Он был выпущен на волю и восстановлен на службе из-за отсутствия прямых доказательств. Свободен! И снова «служить рад», хотя «прислуживаться тошно».
При этом  Грибоедова не просто освободили. А выплатили ему жалованье за «вынужденный прогул» и даже повысили в чине. Тем не менее, слежку за писателем установили…

* * *

Вскоре Александр вернулся на Кавказ - в Тифлис, где продолжил службу в штабе Ермолова.
Вот так, чуть было не ставший каторжником, Грибоедов вернулся на дипломатическую службу.
По возвращении на Кавказ осенью 1826 года он принял участие в нескольких сражениях начавшейся Русско-персидской войны (1826-1828).
Заменивший Ермолова генерал Иван Паскевич также высоко оценивал способности Грибоедова. И если подчас журил его за безрассудную храбрость, то уважения при этом не скрывал.

•    Во время переговоров с персами Паскевич вполне полагался на дипломатическую предусмотрительность Грибоедова и открыто восхищался им:
«Во время этой войны явились во всем блеске его огромные дарования, вполне обработанные многосторонней правильной образованностью, его дипломатический такт и ловкость, его способность к труду, огромному, сложному и требующему больших соображений».

Грибоедов действительно достиг значительных успехов на дипломатическом поприще.

•    Даже его недруг, Николай Муравьёв-Карский, впоследствии сказал о его усилиях:
«Он заменял нам там единым своим лицом двадцатитысячную армию».

 Первостепенным политическим бенефисом Грибоедова стал Туркманчайский мирный договор (1828 год).
Он знаменовал победу над Персией.
 И закреплял:
-    территориальные приобретения Российской империи (Эриванское - современная Армения - и Нахичеванское ханства), 
-   гегемонию России на Каспийском море и в восточной торговле,
-   выплату контрибуции в 10 куруров, что было эквивалентно примерно 20 тоннам золота.
Современники не оспаривали главную роль Грибоедова в разработке и подписании этого прорывного документа.
 Генерал Паскевич предоставил именно Грибоедову честь «поднести договор» императору.
 Когда Грибоедов привёз подписанный трактат в Петербург, в честь него все пушки Петропавловской крепости дали одновременно 201 залп.
Николай Павлович пожаловал ему чин статского советника, орден Святой Анны, алмазами украшенный, и четыре тысячи червонцев.
Грибоедов принимал восторженные улыбки, но опасался придворной рутины, держался независимо.
Он  очень надеялся, что теперь ему не придётся возвращаться в Персию.
Но не тут-то было.
Министр иностранных дел Нессельроде посчитал, что теперь только Грибоедов может возглавить русскую миссию в Тегеране.
Драматург поставил ультиматум: главой миссии не буду, делайте меня послом. По своему чину Грибоедов не мог получить эту, практически министерскую, должность. Но император всё подписал, и дамоклов меч замаячил над головой Грибоедова.
Следует отметить, что это повышение отнюдь не радовало его.

•    Сохранилось свидетельство современника:
 «Мрачное предчувствие, видимо, тяготило его душу. Как-то раз Пушкин начал утешать его, Грибоедов ответил: «Вы не знаете этого народа (персиян), увидите, что дело дойдёт до ножей».

•    Сам он так сказал писателю А. А. Жандру:
 «Не поздравляйте меня с этим назначением: нас там всех перережут. Аллаяр-хан – мой личный враг и никогда не подарит он мне туркманчайского договора».

* * *

Грибоедов направился в Персию через Тифлис. Прибыл он туда в июле 1828 года.
В Тифлисе его встречали с ещё большей пышностью. Даже величали Грибоедовым-Персидским. Паскевич устроил в честь него салют.
Здесь Александр Сергеевич встретил свою любовь земную.
Он встретил юную грузинскую княжну Нину Чавчавадзе, которую знал ещё ребёнком (она брала когда-то у него уроки игры на фортепиано).
Он посмотрел на юную красавицу и потерял голову.
Через несколько дней стремительно влюбившийся Грибоедов сделал девушке  предложение.
 Нина ответила ему взаимностью.
Ей ещё не было и 16-ти. Но её любовь – не увлечение, как обычно бывает в таком возрасте, а редкое сокровище – настоящее, глубокое чувство.
 
Свадьба состоялась 22 августа 1828 года в Сионском соборе в Тифлисе.
Любовь их была страстной. Но с самого начала предвещало трагедию.
Как утверждает предание, во время венчания жених, страдавший от лихорадки, уронил обручальное кольцо. А это считалось дурным предзнаменованием.
Он был счастлив. Но нехорошие предчувствия  всё равно не оставляли его.
«Не оставляй костей моих в Персии, если умру там, похорони в Тифлисе, в церкви святого Давида», – сказал он Нине.
 
Счастье молодых длилось недолго, всего несколько недель.
Отправляясь в очередной раз в Персию (в сентябре), никто и подумать, не мог, что она окажется последней.

•   Александр Грибоедов с дороги писал:
«Женат, путешествую с огромным караваном, 110 лошадей и мулов, ночуем под шатрами на высотах гор, где холод зимний, Нинуша моя не жалуется, всем довольна, игрива, весела; для перемены бывают нам блестящие встречи, конница во весь опор несётся, пылит, спешивается и поздравляет нас с счастливым прибытием туда, где бы вовсе быть не хотелось».

Наконец, они прибыли в приграничный Тавриз.
В Тегеране в то время царствовал Фатх-Али-шах Каджар.
 Но фактический правитель Персии - Аббас-мирза - находился именно здесь, в Тавризе.
Грибоедов не мог взять Нину непосредственно в Тегеран. Ведь молодая женщина уже ждала ребёнка. Поэтому Нина осталась в городе Тевриз, у знакомых Грибоедову англичан.
 На прощание он попросил: если случится с ним что-нибудь в Персии, то пусть останки его упокоятся в Тифлисе на священной горе Мтацминда.

•    В начале декабря, Грибоедов отправился в Тегеран:
 «Ещё вам доказательство, что у меня государево дело первое и главное, а мои собственные ни в грош не ставлю. Я два месяца как женат, люблю жену без памяти, а между тем бросаю её здесь одну, чтобы поспешить к шаху за деньгами в Тегеран...»

Верноподданный русского царя, сын своего Отечества, сам того не зная, Александр Грибоедов поспешил навстречу своей смерти…

* * *

В начале 1829 года Грибоедов был вынужден по работе отправиться в составе посольской миссии к Фетх Али-шаху в Тегеран.
Конечно, опытный политик чувствовал нерв сложившегося положения. Жену он просил на время оставить Тавриз, вернуться в Грузию.
 И такое путешествие удалось устроить.

Грибоедов писал жене ежедневно.
«Грустно без тебя, как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить…» — это последнее послание мужа, которое она прочитала.

В Тегеране Грибоедов жёстко требовал у персидского шаха выплату положенной контрибуции.
В числе других дел российский министр занимался отправкой на родину пленённых подданных России.
 Вёл себя российский посол, с точки зрения церемонного Востока, ужасно: во дворце шаха не снимал обувь, сидел в его присутствии.
 Последней каплей стало бегство на территорию русской миссии:
-    двух женщин-армянок, попавших в гарем Аллаяр-хана - зятя царствующего шаха,
-   казначея шаха (а значит, и всей страны), евнуха, управлявшего его огромным гаремом - Мирзы-Якуба.
 Он был тайным христианином. На самом же деле его звали Якуб Маркарянц. Этот армянин из Эривани  был захвачен в плен за 25 лет до описываемых событий, насильно оскоплен и под страхом смерти принуждён к принятию ислама. После заключения Туркманчайского договора у Якуба появилась надежда. Ради неё он готов был бросить всё, променять богатство и почёт на мечту о возвращении домой.
Якуб пытался действовать не наотмашь. Он вечером пришёл в русскую миссию и объявил Александру Грибоедову «желание возвратиться в Эривань, в своё отечество».

•    Как писал секретарь миссии Иван Мальцев:
 «Грибоедов сказал ему, что ночью прибежища ищут себе только воры, что министр российского императора оказывает покровительство свое гласно, на основании трактата, и что те, которые имеют до него дело, должны прибегать к нему явно, днём, а не ночью…  На другой день он опять пришёл к посланнику с тою же просьбою»…

* * *

И вот тогда, когда русский посол согласился принять Якуба Маркарянца, Тегеран мгновенно закипает.
«Смерть неверным!» – неслось по его улицам.
Это реакционные тегеранские круги, недовольные миром с Россией, натравили фанатически настроенную толпу на русскую миссию.
За их спиной маячили агенты британской империи. Именно они подливали масла в огонь, традиционно используя «исламский фактор».  Англичанам была выгодна гибель русского посланника и ухудшение отношений русско-персидских отношений.

О том,  что произошло дальше, стало известно от единственного выжившего свидетеля: секретаря миссии Ивана Мальцева.
Последовала серия обвинений и разбирательств: Якуб должен казне денег, – нет, не должен, и прочая.
И тут дело не дошло до высшего духовного лица Персии -  Мирзы-Месиха.
Тот слов на ветер не бросает – они падали как камни, которыми забрасывают на площадях виновных в выходе из ислама:
«Этот человек 20 лет был в нашей вере, читал наши книги и теперь поедет в Россию, надругается над нашею верою; он изменник, неверный и повинен смерти!»
Ему вторили его муллы – ахунды, как их называли в Персии:
«Не мы писали мирный договор с Россиею и не потерпим, чтобы русские разрушали нашу веру; доложите шаху, чтобы нам немедленно возвратили пленных».
Они шли по городу, крича:
«Запирайте завтра базар и собирайтесь в мечетях; там услышите наше слово!»

* * *

30 января (11 февраля) 1829 года духовные власти объявили русским священную войну.
Многочисленная толпа мусульманских фанатиков (больше тысячи человек), собравшаяся у мечети, направилась к дому русской миссии.
На здание было совершено нападение.
Начался кровавый погром...

•    Иван Мальцев:
 «30 января едва забрезжилось, как вдруг послышался глухой рев; постепенно слышались традиционные возгласы: «Эа Али, салават!», исходящие из уст тысячной толпы. Несколько служащих бегом пришли известить о том, что многочисленная толпа, вооружённая камнями, кинжалами и палками, приближается к посольскому дому, предшествуемая муллами и сеидами. Возглас «смерть кяфирам» был слышен очень хорошо».

И толпа вломилась в посольство, круша ворота и двери, втекла на крыши, «лютыми криками изъявляла радость и торжество свое».

•    А это снова свидетельство Ивана Мальцева:
«Посланник, полагая сперва, что народ желает только отобрать пленных, велел трём казакам, стоявшим у него на часах, выстрелить холостыми зарядами и тогда только приказал заряжать пистолеты пулями, когда увидел, что на дворе начали резать людей наших. Около 15 человек из чиновников и прислуги собрались в комнате посланника и мужественно защищались у дверей. Пытавшиеся вторгнуться силою были изрублены шашками, но в это время запылал потолок комнаты, служившей последним убежищем русским: все находившиеся там были убиты низверженными сверху каменьями, ружейными выстрелами и кинжальными ударами ворвавшейся в комнату черни».

В тот день в Тегеране уцелел один старший секретарь Иван Мальцов, человек необычайно осторожный.
 Он предлагал спасение и Грибоедову. Требовалось лишь спрятаться, уйти в подземные ходы…
«Русский дворянин в прятки не играет» — таков был ответ.
 Гибель его была гордой и смелой.
С саблей встретил незваных гостей, потребовал от них повиновения. Ведь он находился на территории России!
Охрана посольства — 35 казаков — достойно отразила нападение (чуть ли не целый час обороняла здание).
 Десятки разъярённых фанатиков навсегда остались на мостовой.
 Но и казаки погибли все до одного, защищая русскую миссию.
 Растерзанных, зарубленных, раздавленных толпой, их побросали в ров – руки, ноги, обезглавленные тела.

 Погиб и Александр Сергеевич.
Получив удар камнем по голове, он упал. Тут же на него посыпался град камней, над телом завизжали сабли…

•    Вот что писал историк кавказских войн Василий Потто о гибели Грибоедова:
 «Приступ принимал всё более и более страшный характер: одни из персиян ломились в двери, другие проворно разбирали крышу и сверху стреляли по свите посланника; ранен был в это время и сам Грибоедов, а его молочный брат и двое грузин убиты… Свита посланника, отступая шаг за шагом, укрылась наконец в последней комнате и отчаянно защищалась, всё ещё не теряя надежды на помощь шахского войска. Смельчаки из нападавших, хотевшие ворваться в двери, были изрублены. Но вдруг пламя и дым охватили комнату; персияне разобрали крышу и подожгли потолок. Пользуясь смятением осаждённых, народ ворвался в комнату. Рядом с Грибоедовым был изрублен казачий урядник, который до последней минуты заслонял его своей грудью. Сам Грибоедов отчаянно защищался шашкой и пал под ударами нескольких кинжалов».

Автор «Горя от ума» был человеком с характером и принял смерть мужественно.
Пушкин, писал, что его гибель «посреди смелого, неравного боя была мгновенна и прекрасна».
Вот так пролилась в Тегеране христианская кровь. Но не потушила жуткого пожара. Ещё 3 дня горел демоническим огнём обезумевший город. И 3 дня таскала по улицам тело Александра Грибоедова не насытившаяся убийствами толпа.
Не властные над его душой, фанатики бесновались, кричали, терзали мёртвую плоть. Наконец, будто устав, сбросили в ров, где уже ждал русского посланника его верный конвой...

* * *

После кровавой резни, когда беспорядки в Тегеране, наконец, утихли, власть, словно очнувшись, взялась действовать.
И попыталась «замять дело».
Послы шаха отправились в Петербург к российскому правителю с подарком.
 За гибель Грибоедова и всей русской миссии шах принёс императору Николаю официальные извинения.
А в качестве компенсации за смерть дипломата персидский принц Хозрев-Мирза подарил императору Николаю I уникальный алмаз «Шах» весом в 87 карат.
Николай I принял его со словами:
«Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие».
Император счёл резонным проявить сговорчивость.
 Он принял дар и отсрочил на пять лет выплату той самой контрибуции. В трудные дни русско-турецкой войны Николай не желал портить отношения с персами. Он закрыл глаза и на мнение Паскевича, который говорил о роковом британском влиянии на персидскую толпу.
«Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие», — сказал император.

•    В одной из биографий Грибоедова говорится:
«Алмаз, по мнению персов, должен был искупить страшную вину убийц русского министра Грибоедова. Камень пополнил царскую коллекцию. Им любовались придворные, а иноземные послы просили высочайшего разрешения взглянуть на такую редкость. Однако в каких каратах можно выразить урон, нанесённый России зверским убийством одного из величайших её творцов?..»

Конфликт был улажен, зверское убийство подданных прощено и забыто.
К слову, этот камень хранится в Москве и поныне (в коллекции Алмазного фонда России).

Персы дали забрать обезображенное тело Александра Сергеевича. Его опознали только по кисти левой руки, искалеченной на дуэли в 1818 году…

А святые останки казаков так и остались лежать во рву – пока их, рискуя жизнью, не вынесли оттуда тегеранские армяне.
Это сделали рабочие и священник Давудян, жившие при строительстве.
Руки, ноги, казачьи тела с распоротыми животами глухой ночью были собраны ими и погребены во дворе строящейся церкви святого Татевоса. Вокруг высились кучи выкопанной земли, лежали кирпичи. Но чтобы и вовсе отвести подозрения, над свежей могилой высадили лозу. Персы искали пропавшие останки, но ничего так и не нашли…

* * *

6-го февраля весть о смерти российского посланника дошла до Тавриза.
Нине, которая была на сносях, долго не говорили о гибели мужа.
Для неё муж будет жив ещё несколько месяцев.
 Но она тоже что-то чувствовала.
Уже в Тифлисе, куда обманом перевезли Нину, однажды не сумевшая сдержаться подруга произнесла реплику о горькой вдовьей доле.
Вот так, наконец, Нина всё узнала.

•    Она написала в Тавриз их общему другу, английскому посланнику Джону Макдональду:
«После моего приезда, когда я едва отдохнула от перенесённой усталости, но всё более и более тревожилась в невыразимом, мучительном беспокойстве зловещими предчувствиями, сочли нужным сорвать завесу, скрывающую от меня ужасную правду. Свыше моих сил выразить Вам, что я тогда испытала. Переворот, происшедший в моём существе, был причиной преждевременного разрешения от бремени. Моё бедное дитя прожило только час и уже соединилось со своим несчастным отцом в том мире, где, я надеюсь, найдут место и его добродетели, и все его жестокие страдания. Всё же успели окрестить ребёнка и дали ему имя Александр, имя его бедного отца...»

Именно ему и его супруге поручил Александр Грибоедов, отправляясь в Тегеран, свою жену.

Существует версия, что, путешествуя по Кавказу, А. С. Пушкин встретил телегу с останками Грибоеда.

•    Поэт в своём  «Путешествие в Арзрум» писал:
«Три потока с шумом и пеной низвергались с высокого берега. Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу.
Откуда вы? – спросил я их.
-   Из Тегерана.
-   Что вы везете?
-   Грибоеда.
Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис».

Наконец, тело Александра Сергеевича прибыло в Тифлис.
Нина встречала его, стоя на крепостной стене. Увидела повозку с гробом и потеряла сознание, упала.
Новость о гибели мужа повергла юную девушку в шок. И у Нины произошли преждевременные роды. Ребёнок прожил только час…

* * *

Грибоедова похоронили в Тифлисе - на горе Мтацминда в гроте при церкви Святого Давида.

•    На могильной плите начертаны были слова юной безутешной вдовы:
«Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?».

После трагической смерти писателя, Нина до конца своих дней (все 28 лет) сохраняла верность мужу, отвергая все ухаживания.
И носила траур по своему мужу.
«Чёрная роза Тифлиса» – так звали её в городе.
 Она дождалась того времени, когда «Горе от ума» триумфально шагнуло на подмостки имперских театров. В ноябре 1831 года в Большом театре в Москве состоялась премьера этой комедии без купюр. В роли Фамусова был великий Михаил Щепкин, в роли Чацкого не менее великий Павел Мочалов.
Нина умерла в 1857 году, во время разразившейся в Тифлисе эпидемии холеры, отказавшись покидать заболевших родных.
 Похоронена была рядом с единственным мужем.…

* * *

Александр Сергеевич Грибоедов прожил короткую жизнь и погиб в расцвете своих сил.
Но он всё равно успел очень много.
К концу жизни он знал девять языков.
 Он вёл дневники путешественника, писал критические и литературоведческие статьи, сочинял стихи и комедии.
 При этом Грибоедов, безусловно, является гордостью русской дипломатии.
Александр Грибоедов вошёл в историю не только как автор «Горя от ума», но и как единственный посол Российской империи, погибший при исполнении служебных обязанностей.

•    По словам  С. Н. Бегичева:
«Он был хорошим сыном, хорошим братом, верным другом и всегда по сердцу готовым на помощь ближнему».

Он не был ни либералом, ни сторонником революционных идей.
А был он православным человеком и патриотом своего Отечества, служившим Богу и императору.

•    Вот слова самого Грибоедова:
«Только в храмах Божьих собираются русские люди; думают и молятся по-русски. В Русской Церкви я в Отечестве, в России! Меня приводит в умиление мысль, что те же молитвы читаны были при Владимире, Димитрии Донском, Мономахе, Ярославе, в Киеве, Новгороде, Москве; что то же пение трогало их сердца, те же чувства одушевляли набожные души. Мы русские только в Церкви, – а я хочу быть русским!»

Он хотел быть русским.
 И был им…