Я извлекаю огонь. Глава 20. Я извлекаю огонь

Мы находимся посреди огромного пространства, судя по запаху сырости и отсутствию ветра, все еще под землей. Я не могу точно судить о размерах помещения, но ощущение чего-то громадного не покидает меня, живот сводит от подсознательного ощущения невозможности окружающей меня структуры, в то время, как разум отходит на второй план, оставляя полную свободу чувствам и инстинктам. Должно быть, именно так ощущал себя древний человек, когда ночь застигала его посреди дикой природы, полной опасных хищников, прячущихся в темноте.
Неизвестно как Художник первым увидел кошек, видимо его восприятие было гораздо более чутким, нежели мое, а, возможно, он был достаточно безумен, что бы узреть полную картину происходящего. Я же, вглядываясь в бесконечную темноту, увидел звезды, тысячи зеленых звезд с вертикальными зрачками. Звезды смотрели на меня с любопытством, играя и испытывая, как только могут смотреть кошки.
- Когда-то давно ты был одним из нас, Ночной Жилец. Много лет тому назад, в другом мире, в другой жизни - окружающую меня тьму, словно бархатный туман, пропитал голос, что я отличу от тысячи других.
- Рыжая кошка... - я чувствую, как по щекам моим текут слезы. Что-то разрывается в моей груди, но я не могу понять, что это. Это ощущение... Ощущение красоты, потери, приятной, но невыносимой боли - Я так и не смог дать тебе имени. Прости. Я... Я понимаю, что все это не настоящее. Все это. Я сошел с ума. Я понимаю...
Мой голос все отдаляется, переставая быть моим, его сменяет ее смех, но этот смех преисполнен любви, желания, о котором я давно забыл.
- Ты забыл, что кошки видят в темноте. Помнишь, как мы с тобой бегали по крышам древнего Ультара? Помнишь высокие шпили Спящего Днем? Помнишь, как я называла тебя своим рыцарем, сэр Сумеречный Кот?
- Нет, ты ошиблась. Я - Ночной Жилец, я слабый человек. Нет, я недостоин таких воспоминаний...
Яркая вспышка озаряет мое сознание, и я в слезах падаю на колени, прервав свой жалкий монолог. Я вижу ее, огромную пушистую кошку, с зелеными глазами, вертикальные зрачки которых превращаются в фрактал, когда в них смотришь, усложняясь с каждой секундой, до той степени, что хочется кричать. Я вижу ее племя, ее подданных, усеивающих все пространство амфитеатра, что является храмом. И в то же время я вижу Богиню, восседающую на золотом троне, украшенном изумрудами, и мое сердце наполняется любовью.
- Ты помнишь, как впервые повстречал меня, Жилец? - шепчет она, и мне хочется впиться в ее губы, хочется поглотить ее целиком, и я страшусь самой кощунственности такой мысли - Тогда, в Египте, когда твой легион вторгся в мою страну? Помнишь тот запах - кровь на песке? Именно с него все началось, верно? Ты был очень сильным мужчиной, но что-то перегорело в тебе тогда. Тебя не могли насытить ни богатства храмов, что вы разграбляли, ни нежная плоть женщин, что вы брали силой, ни слава, что ты снискал своею жестокостью по отношению к врагам. Только я смогла насытить тебя, Жилец. Когда ты нашел то, что было скрыто в песках, место поклонения, когда ты вошел в прохладу моей обители после палящего солнца пустыни, ты забыл обо всем. Ты был проклят, и твое проклятие было любовью.
Она смеется, и колокольчики у нее на руках и платье вторят ей, лишая меня последних сил. Я чувствую себя абсолютно пустым - что-то отняли у меня, что-то важное.
- Ты возвращался ко мне, но это было недолго. Только ты знал путь к запретному храму, и низкие, бесчестные люди проследили за тобой, надеясь найти в моей обители несметные богатства. Но они нашли только смерть, как и ты сам. Я оплакивала твое изрубленное, изувеченное тело, пока твое Ка боролось за новую жизнь в царстве теней.
Мы встретились вновь, когда ты, молодой журналист, шел по следам тугов в городе-шлюхе Калькутте. И ты нашел меня, пройдя через все круги ада, бросив все, что у тебя было, пойдя на убийство, и я заключила тебя в свои объятья, не желая отпускать никогда. Но я стала другой, я думала, что в смерти мы соединимся, а песнь насилия будет сопровождать нас.
Ты снова исчез.
Когда ты слушал истории этого безумца, Рэндольфа Картера, в съемной квартире в Бостоне, твое разбитое сердце трепетало так, что в какой-то момент ты не смог вынести этой боли. Ты умер во время одной из попыток попасть в Мир Снов, о котором говорил он, от передозировки наркотиков. Но и тогда ты нашел меня. Там, за завесой.
Мы встречались множество раз, во множестве миров, множестве жизней. Но каждый раз ты проходил через такую боль, которой было слишком много даже для меня. И вот мы снова вместе. Ты, разбитый, потерянный, проклятый скитаться по тысячам реальностей, вечный чужак. Этот храм - судилище. И ты здесь только для одного. Ты должен отпустить меня, Жилец. Тебе больше не нужны Боги.
- Нет! - ощущение, что от меня отрывают самую важную часть, заставляет мое тело сотрясаться от рыданий и боли. Я чувствую то же самое, что и во время ритуала Извлечения Черного Пламени.
- Другого пути нет. Ты заслуживаешь этого. Ты должен быть свободен от чего бы то ни было, что бы спастись. То, что с тобой сотворили  - ужасная несправедливость, и это единственное, что я могу сделать для тебя. Прощальный подарок. Ты должен найти причину своих страданий, должен раскрыть тайну Черного Пламени. Любовь послужила началом твоему проклятию, и поэтому ты будешь спасен. Но ты здесь не один. Человек, что называет себя Художником, осознаешь ли ты причину своей боли?
- Грех - я слышу его голос рядом с собой, и он коробит меня своим бесстыдством в отношении Богини. Мне хочется встать и ударить его, но я не нахожу в себе сил даже подняться с места. Мое желание выражает другой голос, звучащий уверенно и четко, принадлежащий высокому мужчине с бесстрастным выражением лица.
- Он недостоин твоего внимания, Сестра. Позволь раздавить этого червя, раз твой возлюбленный не нашел в себе мужества сделать это - у самого горла Художника возникает лезвие, готовое в мгновение ока вспороть дряблую плоть - Я слишком долго охотился, что бы найти его.
- Как всегда ты жаждешь крови, Братец. Как там тебя называли? Брюзга? - беззаботно смеется она, но на лице Жизнелюба ни промелькнуло ни тени эмоции.
- Это было давно. Сейчас я Жизнелюб - заявляет он - Я - воин. Я - проповедую. Я сокрушил врагов твоих.
- Тебе не хватает проницательности, брат. Художник не враг мне, хотя природа наша очень различна, он - ключ от двери, что скрывает многое. Он - испытание. Если бы Жилец не проявил сострадания, то не смог бы найти меня. Убийство оказалось бы очередным тупиком на его пути. Я должна была понять, тот ли он человек, сохранилось ли в нем все его противоречивое сострадание, что я любила всегда. Как видишь, он прошел испытание. Так в чем твой грех, Художник? Или тебя называть Винсент? Какое из этих двух имен настоящее? Подожди, братец, я хочу услышать от него сама.
- Я... - открывает рот Художник, голос его, словно ржавые петли бесчисленных дверей, за которыми он прятался. Но все же я чувствую в нем вызов - и в то же время обреченность.
- Нет, не так - мурлычет кошка-богиня - Покажи нам, позволь вкусить пряный аромат забытого города, я так хочу услышать.
Звездное сияние бесчисленных кошачьих глаз переливается всеми цветами несуществующих спектров, которые, достигая своего апогея, повергают нас в бесконечную фрактальную тьму. Я слышу звуки мелодии, и вспоминаю, что где-то слышал ее.
На миг ко мне приходит озарение - набор картинок из моего прошлого: дракон на стенах лифта, теплое сияние за закрытой дверью, та самая мелодия и запах пряностей, что манят меня внутрь. Праздник. Обещание Праздника.
Теперь, находясь в собственном воспоминании, я воспринимаю все иначе. Моя память напоминает причудливую спираль, что замыкается сама в себе, вопреки законам логики. Все, что было, повторится. Все, что будет - уже было. Переходя на новый уровень спирали, я наблюдаю движение тех же сил, но в иной ипостаси, дабы не сойти с ума от обреченности. Это - моя тюрьма, мой рай и ад - это обещание свободы, память о том, что некогда было утеряно, о том, что я когда-то существовал в другом, подлинном мире.
Находясь в прошлом, я вслушиваюсь в звуки этой мелодии, поднимаясь на новый уровень понимания. Спираль движется, открывая мне глаза снова и снова. Я чувствую его - пробуждение ото сна, от вечного и извращенного Праздника. Тысячи лиц взирают на меня, но одно словно притягивает меня к себе, это лицо Художника. Теперь мы связаны друг с другом, обреченные либо вечно блуждать в тенях вселенной, либо найти из нее выход.
Свет поглощает все, и я понимаю, что это первозданная, фрактальная тьма, возведенная в абсолют. Свет - это Фонарщик, перед чьим невозможным ликом я трепещу. Тот, кто дает жизнь новому дню и изгоняет из него Вихрь. Все, произошедшее со мной - ложь, сон, признак больного ума, должно быть, но имеет ли это значение в перспективе понимания отсутствия истины?

Алая плоть у меня за окном,
Ржавчина проела стены и пол.
Отчаянье утра и кровь на руках,
Райских видений сиянье в зрачках.
Скорбь и обида на бледном лице -
Что-то забыто, что-то в конце.

Адских видений сиянье в зрачках
Там - на границе, в твоих руках.