Мои детские истории

Глава 8. Как бабушка меня стригла

Моей любимой бабушке Марии Яковлевне посвящается

Хочу немного описать бабушку Маню, чтоб у вас было представление, как она выглядела и, каким она была человеком. Невысоко роста, довольно плотного телосложения, конечно, в силу возраста, с высокой прической, так, что она казалась выше. Улыбающиеся глаза с хитрым прищуром. Удивительно добрый и позитивный в душе человек, но суровый и требовательный внешне. И безумно любила и папу - своего единственного сына и нас – своих внуков. Вспоминаю сейчас, что, когда иногда я жил у нее, в современной квартире со всеми удобствами,  я мог целый день носиться с пацанами во дворе, извозиться в грязи, изорвать одежду, сломать свой игрушечный автомат. Когда, наконец, еле волоча ноги, я доползал до дома совершенно без сил, она с улыбкой меня встречала, без звука поила-кормила, наливала мне ванну!, штопала одежду, чинила «оружие» и рассказывала сказку или историю на ночь. Пахло от нее добротой и уверенностью. Сладкое она готовить не умела, зато, какие у нее получались сибирские пельмени! Сама родом она была из-под Свердловска (деревня Афанасьевское). Но и отругать она умела. И таким твердым словцом, что мама Лора почти падала в обморок. Бабушка Маня же отвечала, что на этом эмоциональном языке говорит народ и все друг друга понимают. Став старше, я понял, насколько она права, но, при этом, научился по-разному выражать свои мысли.

У нее болели ноги и мучила подагра, так что стоять ей было достаточно трудно, и ступала она несколько косолапо, чтобы боль в ногах была меньше. Стоять же ей приходилось на ногах много за всю жизнь, по профессии она была парикмахером. И не просто парикмахером, а высшей категории, причем, как она говорила «дамским мастером», поэтому клиентуры у нее была всегда масса. Когда бабушка вышла на пенсию, она, конечно, продолжила работу на дому, так как отбоя от клиентов не было. Умела она и совершенно уникальные вещи: делать парики и вязать шиньоны, что стало требоваться ее стареющим клиенткам, которые постепенно теряли густые в молодости копны своих  волос. Единственным человеком, который отказывался от бабушкиных услуг и никогда у нее не стригся, была моя мама Лора. Надо сказать, что конфликт у них был такой неявный, но постоянно тлеющий. То ли из-за любви к одному мужчине – моему папе, то ли из-за твердости характера каждой из них, в чем не было ни малейшего сомнения. Они как два тигра старались реже пересекаться на одной территории. При этом мама Лора все же шла на уступки.

Маня была не только замечательной бабушкой и профессиональным парикмахером. Она была еще и Героем Великой Отечественной войны, с большой буквы. Не по званию, а по сути. Эту историю я знаю плохо. Наверное, вы сами знаете, что старшее поколение с неохотой рассказывает о войне, предпочитая молчать. Причем, молчали именно заслуженные и героические люди, которые прекрасно понимали и сами видели весь ужас войны, ее бесчеловечность и несправедливость, кровь, слезы и смерть.
В общем, из того, что я знаю. В период оккупации Николаева, в области действовало подполье, который возглавлял герой Советского Союза Виктор Лягин. Бабушка Маня, тогда совсем еще молодая женщина работала в парикмахерской, куда часто приходили немецкие офицеры. Особенно ценили ее мастерство и, как она стригла, руководители местного отделения Гестапо. Ну и, вообще, главному николаевскому гестаповцу Маня нравилась. Очень. Вот он и приходил «подравнять» прическу достаточно часто. Звал с собой и своих подчиненных. Не знаю, как это было на практике, но, оказалось, что бабушка хорошо знала немецкий язык, а немцам этого не показывала.

Естественно, немцы, не боясь «местных», спокойно обсуждали свои служебные дела, выдавая при этом самую секретную информацию. Подполье, зная это, вышло на бабушку Маню, и та стала помогать партизанам, собирая ценную информацию, которой делились между собой немецкие офицеры. Так было достаточно долго, пока фашисты не почувствовали утечку секретных сведений. Расследуя это дело, немцы арестовали всех, кто мало-мальски мог иметь отношение к нему. Арестовали и бабушку Маню. Естественно, об этом доложили главному гестаповцу, который стригся у нее. Его реакция была однозначной. Он сказал, что «Маня не может быть виновной» и тут же ее отпустил. Попасть в Гестапо и выйти оттуда живой (если только ты не стал предателем) – такое в период войны представить себе было просто невозможно, но бабушке повезло. Подпольщики, конечно, тоже были удивлены, но после проверки, которую они провели, они убедились, что бабушка не стала работать на врага. За свою помощь советскому подполью Мария Яковлевна была награждена орденом. Я его видел, держал в руках. Очень хотел сохранить, но, после ее смерти, награда осталась у последнего мужа бабушки – деда Миши, тоже достойного человека – фронтовика – артиллериста, а дальше следы ордена затерялись. Точнее я уехал из Николаева в Москву, но это совершенно иная история.

Стрижка всей мужской части семьи. Это было событие. Мы все приезжали к бабушке домой, и она занималась нами там. Как хирург – профессионал она раскладывала разные ножницы, расчески, механическую машинку для стрижки волос, а еще – опасное немецкое трофейное лезвие для наиболее мелких работ, требовавших особую точность. И, если все остальные инструменты было бы еще ничего, то именно с эти лезвием был связан страх к стрижке. Бабушка Маня всегда была спокойной и уравновешенной. Помню, что как-то в один из первых раз стрижки, она сказала типа, сиди спокойно, не вертись, а то ухо отрежу. И взяла в руки то самое страшное лезвие. Я, тогда еще совсем маленький, дико перепугался, подумав, что она действительно собирается ухо мне отрезать, но все обошлось в несколько коротких и точных движений. Я шумно выдохнул и поинтересовался, было ли такое за ее карьеру, чтоб она кому-то ухо отрезала. Она совершенно спокойно ответила, что да, твоему папе. Я робко спросил, но у него же два уха. Тогда она улыбнулась и сказала, что тот сильно вертелся, не давал ровно постричь, а некачественной работы она не любила, вот, случайно и попала по уху. Я не унимался и продолжал свои попытки выяснить детали катастрофы. Поинтересовался, отвезли ли папу в больницу и пришили ли врачи ухо или как. Ничуть не смутившись, Маня ответила, что просто подняли ухо с пола, приставили на место, и оно и приросло. Видя мои широко раскрытые от ужаса глаза, папа вмешался, сказав, что ухо только зацепили, и было много крови, и бабушка сама дико перепугалась. «Да»,- подтвердила бабушка Маня, - «с тех пор у твоего папы уши разного размера». И все громко расхохотались, поняв, что провели меня маленького. И мне тоже стало весело.