БТ - 3. вопросы

3.ВОПРОСЫ

Аполлон МАЙКОВ

Из бездны Вечности, из глубины Творенья
На жгучие твои запросы и сомненья
Ты, смертный, требуешь ответа в тот же миг,
И плачешь, и клянешь ты Небо в озлобленье,
Что не ответствует на твой душевный крик...
А Небо на тебя с улыбкою взирает,
Как на капризного ребёнка смотрит мать.
С улыбкой – потому, что всё, все тайны знает,
И знает, что тебе еще их рано знать!

Валентин СИДОРОВ

Вокруг слона (а он стоял как врытый
Среди камней недвижных и пыли)
Слепые, осязая мир сокрытый,
Торжественно и тихо обошли.

Один из них слоновью тронул ногу,
Унявши лихорадочную дрожь,
И так сказал: «Всё ясно, слава Богу.
На столб огромный этот слон похож».

Другой слона по животу похлопал
И так сказал: «Ты изрекаешь ложь.
Как можно быть подобным остолопом?
На бочку слон гудящую похож».

А третий хобот ощутил рукою
И так сказал: «Речёте оба ложь.
И то неправомерно, и другое.
Слон на дубину толстую похож».

И началось. Крик поднялся, тревожа
Безмолвье неба и безмолвье гор.
Остановился возле них прохожий,
Спросил у них: « О чём ведёте спор?»

Перебивая яростно друг друга,
Теряя ускользающую нить,
Друг другу воздавая по заслугам,
Они просили спор их рассудить.

И был ответ, решительный и строгий:
«Слепые – ныне вы вдвойне слепы.
Слон не похож на столб. Слоновьи ноги
Огромны и округлы, как столбы.

Поторопились вы поставить точку,
Поспешны ваши шумные слова.
Живот слона напоминает бочку,
Но бочка не похожа на слона».

И продолжал невидимый прохожий:
«В сравненьях ваших –  истина и ложь.
Слон не похож и на дубину тоже.
Но вот слоновий хобот, тот похож.

Соедините все приметы вместе,
И вы тогда, смирив горячий нрав,
Без огорченья примете, поверьте,
Что каждый прав, но каждый и не прав».

Лариса МИЛЛЕР

Наливаю в вазу воду,
Опускаю три гвоздики.
…Забрела, не зная броду,
В мир чарующий и дикий.
И, прожив здесь полстолетья,
Убедилась – брода нету…
Дождь опутал частой сетью
Эту странную планету,
Где бесчисленны загадки
Силы Божьей и бесовской,
Где лежат мои закладки
В толстой книге философской.

Игорь ЦАРЁВ

Миллиардами лет, всем стрельцам вопреки,
Ходит тучный телец возле млечной реки –
Между звёздных болот на вселенских лугах
Он у Бога с руки наедает бока.
 
А у нас на земле ты родился едва,
Как уже поседела твоя голова,
И с вопросом никак не сойдётся ответ,
Для чего нас из мрака призвали на свет?
 
Для чего было звёздами тьму засевать,
Если нам не случится на них побывать?
Если смерть в этом мире в порядке вещей,
Для чего же тогда мы живём вообще?..
 
То ли чашею смысла обнёс нас Господь,
То ли смысла и было всего на щепоть,
И мы правы, когда за любовь во плоти
По космическим ценам готовы платить?
 
Или просто природа вещей такова,
Что Всевышний, даруя влюблённым слова,
Их устами пытается песню сложить,
Ту, которая сможет его пережить.

Лариса МИЛЛЕР

Надо что-то делать срочно,
Потому что всё не прочно,
Всё на грани, на краю,
Где и я сейчас стою.
Неужели нету средства
Нас избавить от соседства
С чёрной бездной, вечной тьмой
И вернуть назад, домой?

Алексей КОЛЬЦОВ

Как ты можешь
Крикнуть солнцу:
Слушай, солнце!
Стань, ни с места!
Чтоб ты в небе
Не ходило,
Чтоб на землю
Не светило!

Стань на берег,
Глянь на море:
Что ты можешь
Сделать морю,
Чтоб вода в нём
Охладела,
Чтобы камнем
Затвердела?
Какой силой
Богатырской
Шар вселенной
Остановишь,
Чтоб не шёл он,
Не кружился?

Как же быть мне
В этом мире,
При движеньи –
Без желанья?
Что ж мне делать
С буйной волей,
С грешной мыслью,
С пылкой страстью?

В эту глыбу
Земляную
Сила неба
Жизнь вложила,
И живёт в ней,
Как царица!
С колыбели –
До могилы
Дух с землёю
Ведут брани:
Земь не хочет
Быть рабою, –
И нет мочи
Скинуть бремя;
Духу ж неба
Невозможно
С этой глыбой
Породниться…

Много ль время
Пролетело?
Много ль время
Есть вперЕди?
Когда будет
Конец брани?
За кем поле?
Бог их знает!
В этой сказке
Цель сокрыта;
В моём толке
Смыслу нету,
Чтоб провидеть
Дела божьи…

За могилой
Речь безмолвна;
Вечной тьмою
Даль одета…
Буду ль жить я
В бездне моря?
Буду ль жить я
В дальнем небе?
Буду ль помнить:
Где был прежде?
Что я думал
Человеком?..

Иль за гробом
Всё забуду,
Смысл и память
Потеряю?..
Что ж со мною
Тогда будет,
Творец мира,
Царь природы?

Лариса МИЛЛЕР

Господь посылает сырую погоду,
Чтоб вывести всех нас на чистую воду,
На чистую воду, что льётся с небес…
Ютится ли ангел, ютится ли бес
В душе нашей призрачной? Что в ней ютится –
В душе, что в конце улетает, как птица?
В конце бытия улетает туда,
Откуда течёт дождевая вода?

Вадим ШЕФНЕР

Навек закрыв собой материки и воды,
Глядит небесный свод на все земные своды,
А солнца луч скользит, нетороплив и нежащ,
Над сводами мостов, дворцов, бомбоубежищ.

Висит небесный свод, как и во время оно,
Над сводами аллей – пристанищем влюблённых,
Над сводами церквей, высоко вознесённых,
Над сводами цехов, над сводами законов.

Пусть тать отбудет срок, покинет свод темницы,
Пусть Лазарь, воскресясь, покинет свод гробницы,
Пусть Нестор кончит труд под сводом кельи тесной, –
И вновь над ними свод, на этот раз – небесный.

Последний, вечный свод над ними и над нами,
На миллиарды лет пронизанный мирами.
Метну в его простор фотонную ракету –
Но нет пределов тьме и нет пределов свету.

О как мне разглядеть неясный лик природы?
Куда ни погляжу – повсюду своды, своды…
И даже свод небес разгадке не поможет:
Ведь это тоже свод, – а дальше, дальше что же?

Глеб ГОРБОВСКИЙ

Листаю дни свои,
Как книжечку за чаем,
И древние слои
Под ними ощущаю…
Папирусы молчат,
Дощечки и таблички.
А годы мчат и мчат –
Ни дна им, ни затычки!..
Бывает – треснет слой,
Как твердь земная в стужу,
И кто-нибудь былой
Проклюнется наружу!
Устав от пошлых мер,
Взбрыкнёшь! И, глядь, – зарвался.
А это – Робеспьер
В тебе обосновался!
Ты с жадностью глядишь
На сопредельны земли…
А это – Тохтамыш
Твой хищный нрав объемлет!
То Цезарь с твоих уст
Бубнит. То – Стенька Разин.
И – только Иисус
В тебя никак не влазит.

Глеб ГОРБОВСКИЙ

Под вселенский голос вьюги
На диване в темноте
Поразмыслить на досуге
О Пилате и Христе…

…Как же так! – руками трогать
Воздух истины, итог,
В двух шагах стоять от Бога –
И не верить, что он – Бог!

Под тенистою маслиной,
На пороге дивных дней
Видеть солнечного Сына –
И не сделаться светлей?

Отмахнуться…Вымыть руки.
Ах, Пилат, а как же нам
Под щемящий голос  вьюги
Строить в сердце Божий храм?

Нам, не знавшим благодати,
Нам, забывшим о Христе,
Нам, сидящим в Ленинграде
На диване – в темноте?!

Владимир БЕНЕДИКТОВ

История раскрыта предо мной.
Мне говорят: «Взгляни на эту панораму!»
И я к ней подошёл, как бы к святому храму,
С благоговейною душой, –
И думал видеть я, как люди в век из века,
В разнообразии племён,
Идут по лестнице времён
К предназначенью человека.
И думал видеть я, как человек растёт,
Как благо высится, стирается злодейство,
И человечество со всех сторон идёт,
Чтоб слиться наконец в блаженное семейство.

И что же вижу я? – От самых юных дней
Доныне, в ярости своей,
Всё тот же мощный дух, дух зла – мирохозяин,
И тот же пир для кровопийц.
К началу восхожу – там во главе убийц
Стоит братоубийца Каин,
Нависла бровь его и жилы напряглись,
Рука тяжёлая подъята,
Чело темно, как ночь, и в сонный образ брата
С кровавой жадностью зрачки его впились, –
Быстробегущий тигр, при этом выгнув спину,
Из лесу выглянул, остановил свой бег
И выкатил глаза на страшную картину –
И рад, что он – не человек!

И с той поры всемирное пространство
Багрится кровию, враждуют племена, –
И с той поры – война, война,
И каинство, и окаянство.
Война за женщину, за лоскуток земли,
Война за бархатную тряпку,
Война за золотую шапку,
За блёстку яркую, отрытую в пыли,
И – чтоб безумия всю переполнить меру –
Война за мысль, за мнение, за веру,
За дело совести, – война из века в век!
О тигр! Возрадуйся, что ты – не человек!

Зинаида МИРКИНА

Ах, зачем мы все не вместе?
Почему Господни вести
Не до всех сердец доходят?
Столько шири в небосводе!
Столько места в сердце Божьем:
Все в него вместиться можем.

Владимир БЕНЕДИКТОВ

Нет, при распре духа с телом,
Между верою и знаньем,
Невозможно быть мне целым,
Гармоническим созданьем.

Спорных сил разорван властью,
Я являюсь, весь в лоскутьях,
Там и здесь – отрывком, частью –
И теряюсь на распутьях.

Плачу горькими слезами,
Все меня в обманы вводят;
Не своими ли глазами
Вижу я, как солнце всходит?

Что ж? – Природа подшутила
Надо мной – как ум пришколишь,
Так поймёшь, что вкруг светила
Ты с землёй ходить изволишь.

Всюду призраки. Творится
Всё не так, как слышишь, видишь.
Служишь духу – тело злится,
Плоть погладишь – дух обидишь.

Где рассудок негодует –
Чувство пляшет, сердце скачет;
Там, где разум торжествует, –
Чувство рвётся, сердце плачет.

Полн заботами с рассвета
О жилище да о хлебе,
Слышу голос: «Брось всё это!
Помышляй о божьем небе!»

Там внушает мне другое
Наших знаний окаянство:
«Небо!.. Что оно? – Пустое
Беспредельное пространство.

Звёзды те, что так лучисты, –
Те ж миры, в них те ж соблазны;
Как отсюда смотришь – чисты,
А взгляни поближе – грязны.

Там, быть может, всё нелепо,
Как и здесь!» А тут иное
Вновь я слышу: «Веруй слепо
И отвергни всё земное!

Божьих птиц, что в небе реют,
Кормит господа десница:
Птицы ж те не жнут, не сеют…»
Это так, да я – не птица.

Воробья хранит всевышний,
Воробей на ветку сядет
И клюёт чужие вишни –
Клюнь-ка смертный, – скажут: крадет.

Вот, терплю я всё лишенья,
Жёсткой всё иду дорогой,
Дохожу до наслажденья –
Говорят: «Грешно, не трогай!

Смерть придёт – и, что здесь больно,
Там тебе отрадой станет».
Так!.. Да думаю невольно:
А как смерть меня обманет!

Константин БАЛЬМОНТ

Я знаю, что Брама умнее, чем все бесконечно-имянные боги.
Но Брама – индиец, а я – славянин. Совпадают ли наши дороги?
О, Брама  – индиец, а я – скандинав, а я – мексиканец жестокий,
Я – эллин влюблённый, я – вольный араб, я – жадный, безумный, стоокий.
Я – жадный, и жить я хочу без конца, не могу я насытиться лаской.
Не разум люблю я, а сердце своё, я пленён многозвучною сказкой.
Все краски люблю я, и свет белизны не есть для меня завершенье.
Люблю я и самые тёмные сны, и алый цветок преступленья.
Оранжевый, жёлтый и красный огонь мне желанен, как взор тёмно-синий.
Не знаю, что лучше: снега ли вершин, или вихри над жёлтой пустыней.
И стебель зелёный с душистым цветком  – прекрасен, прекрасна минута.
Не странно ли было б цветку объявить, что он только средство к чему-то.
И если ты викинга счастья лишишь – в самом сердце Валгаллы рубиться,
Он скажет, что небо бледнее земли, из Валгаллы он прочь удалится.
И если певцу из славянской страны ты скажешь, что ум есть мерило,
Со смехом он молвит, что сладко вино и песни во славу Ярила.

Константин БАЛЬМОНТ

Мир должен быть оправдан весь,
Чтоб можно было жить!
Душою – там, я сердцем – здесь.
А сердце как смирить?
Я узел должен видеть весь.
Но как распутать нить?

Едва в лесу я сделал шаг –
Раздавлен муравей.
Я в мире всем невольный враг,
Всей жизнию своей,
И не могу не быть – никак –
Вплоть до исхода дней.

Моё неделанье для всех
Покажется больным.
Проникновенный тихий смех
Развеется, как дым.
А буду смел, – замучу тех,
Кому я был родным.

Пустынной полночью зимы
Я слышу вой волков,
Среди могильной душной тьмы –
Хрипенье стариков,
Гнилые хохоты чумы,
Кровавый бой врагов.

Забытый раненый солдат,
И стая хищных птиц,
Отца косой на сына взгляд,
Развратный гул столиц,
Толпы глупцов, безумный ряд
Животно-мерзких лиц.

И что же? я ли создал их?
Или они меня?
Поэт ли я, сложивший стих,
Или побег от пня?
Кто демон низостей моих
И моего огня?

От этих тигровых страстей,
Змеиных чувств и дум –
Как стук кладбищенских костей,
В душе зловещий шум, –
И я бегу, бегу людей,
Среди людей – самум.

Иван НИКИТИН

Как часто я с глубокой думой
Вокруг могил один брожу
И на курганы их гляжу
С тоской тяжёлой и угрюмой.
Как больно мне, когда, порой,
Могильщик, грубою рукой
Гроб новый в землю опуская,
Стоит с осклабленным лицом
Над безответным мертвецом,
Святыню смерти оскорбляя.
Или когда в траве густой,
Остаток жалкий разрушенья,
Вдруг череп я найду сухой,
Престол ума и вдохновенья,
Лишенный чести погребенья.
И поражён, и недвижим,
Сомненья холодом облитый,
Я мыслю, скорбию томим,
Над жертвой тления забытой:
Кто вас в сон вечный погрузил,
Земли неведомые гости,
И ваши брошенные кости
С живою плотью разлучил?
Как ваше вечное молчанье
Нам безошибочно понять:
Ничтожества ль оно печать
Или печать существованья?
В какой загадочной стране,
Невидимой и неизвестной,
Здесь кости положив одне,
Витает дух ваш бестелесный?
Чем занят он в миру ином?
Что он, бесстрастный, созерцает?
И помнит ли он о земном
Иль всё за гробом забывает?
Быть может, небом окружён,
Жилец божественного света,
Как на песчинку смотрит он
На нашу бедную планету;
Иль, может быть, сложив с себя
Свои телесные оковы,
Без них другого бытия
Не отыскал он в мире новом.
Быть может, всё, чем мы живём,
Чем ум и сердце утешаем,
Земле как жертву отдаём
И в ней одной похороняем…
Нет! прочь бесплодное сомненье!
Я верю истине святой –
Святым глаголам откровенья
О нашей жизни неземной.
И сладко мне в часы страданья
Припоминать порой в тиши
Загробное существованье
Неумирающей души.