Длиною в жизнь

Процедурный кабинет находился на третьем этаже районной поликлиники, а лифта, конечно же не было. “Ничего, мне даже полезно ходить пешком”, - успокаивала себя Нелли Константиновна осторожно ступая по лестнице. Навстречу ей вниз пронеслась легкая медсестричка в халатике до колен. Неля тут же подобралась, выпрямила спину и придала губам форму полумесяца рожками вверх. “Не хватало еще чтобы какая-то девчонка почувствовала превосходство надо мной”, - спесиво дернула плечом Неля.

“Какая-то девчонка” вежливо улыбнулась пациентке и поскакала вниз дальше, словно молодая козочка. Неля остановилась на минуту, убрала царственную улыбку с лица – чего добру зря пропадать, ее улыбка дорогого стоит, перевела дыхание и продолжила восхождение.

Перед кабинетом сидело несколько женщин Неллиного возраста, хотя она никогда бы и не призналась в этом. “Где они и где я”, - снова накатила привычная успокаивающая надменность. Она отошла чуть в сторону и стала исподтишка их рассматривать. Отчасти для того, чтобы скоротать оставшиеся до назначенного ей времени несколько минут, но по большей части для того, чтобы в сотый раз убедиться, что она выглядит намного лучше и моложе своих ровесниц. Рассматривать и изучать людей было одним из любимых занятий Нелли Константиновны, а районная поликлиника была для этого хобби просто кладезем характеров. Обшарпаный вид коридора и железные стулья, однако же, нагоняли некую тоску.

“Ах, если бы только театр платил мне нормальную зарплату которой я достойна!” - досадливо поморщилась Неля, - “ноги бы моей тогда не было в этом царстве уныния. “А ведь я их лучшая актриса, это я делаю все сборы театру. Кто бы пошел смотреть на этих инженю. Хористочки! Ни таланта, ни внешности.” Приятное расположение духа было нарушено, Нелли быстро нуждалась в чем-то, что вернуло бы ей душевное равновесие.

Дверь кабинета распахнулась, медсестра высунула голову в коридор и торопливо выкрикнула:

-- Шувалова, пройдите!

И быстро спряталась как кукушка в часы.

За столом в кабинете сидел молодой, не более сорока лет, врач и что-то писал как обычно. Нелли величественно опустилась на стул с продранной обивкой, строго держа спину.

-- Ну-с, на что жалуемся? - по-старомодному произнес доктор.

-- Мне назначено. Прогревания, - с достоинством произнесла Нелли Константиновна.

-- Да, да, вижу, - прочел что-то доктор в ее карточке.

-- Ну, давайте заполним форму и вы можете идти в физиокабинет. Возраст?

Нелли еще немного прямее села на стуле, приподняла одну бровь и кокетливо улыбаясь спросила:

-- А сколько бы вы мне дали, доктор?

Врач вздохнул, устало посмотрел на нее поверх сползших на кончик носа очков и произнес так, будто разговаривал с расшалившимся двухлетним ребенком:

-- Вообще-то у вас в карточке написано.

“Чего спрашивает тогда”, - сердито подумала Нелли, но тем не менее одарила доктора своей знаменитой улыбкой и откинулась на стуле. Она предпочитала мужчин постарше, на которых ее очарование все еще действовало практически безотказно.

Врач быстро накалякал что-то на бумажке и протянул ей не глядя.

Через полчаса Неля уже шла домой по заснеженным улицам родного города, стараясь ни о чем не думать. Вечером был спектакль. Театр перешел на трехдневку, чтобы как-то выжить, но “Римская весна миссис Стоун” держалась в репертуаре третий сезон. Нелли была великолепна в роли Карен, что признавала не только она, но и их областная газета, два театральных критика и, что самое главное – зрители. Их худрук оказался абсолютно прав, выбрав столь чуждую и далекую от их монотонной провинциальной жизни историю. “Эскапизм, деточка, эскапизм и страсть – вот чего не хватает простому русскому человеку”, - нетрезво и настойчиво стучал он кулаком по столу, дергая себя при этом за галстук и подливая дешевый коньяк в бокал одного из двух городских критиков.

Нелли никогда не пользовалась общественным транспортом в день спектаклей. Прозаическая процедура предъявления пенсионного удостоверения разрушала хрустальный мир в котором жила ее героиня. Римская весна плохо накладывалась на грязный снег провинциального города, а мужички в пуховиках напоминали итальянского жиголо так же как и старушка в очереди в поликлинику богатую американскую актрису.

В подъезде было сухо, тепло и чисто. С тех пор как поставили домофон их дом перешел из разряда клуба по интересам для неприкаянных подростков в дом высокой культуры для местной интеллигенции. Среди соседей Нелли Константиновны были библиотекари, учителя музыки и даже бывший ученый физик.

Нелли медленно, экономя силы до пятого этажа, поднималась по лестнице.

-- Мое почтение, - бывший физик приподнял ушанку в знак приветствия и отвесив полупоклон отступил в сторону, уступая дорогу актрисе. -- Погоды нынче какие стоят, - попытался он завязать разговор с неулыбчивой соседкой.

Нелли покачала головой, неодобрительно посмотрела на его звякающую пустыми бутылками авоську и с достоинством прошествовала мимо. На пятом этаже она стала рыться в миниатюрной сумочке, пытаясь найти ключи и удивляясь как много вещей может поместиться в чем-то размером с две ладони.

-- Здрасьте, Нина Константиновна! - гаркнул за спиной звонкий детский голос.

Неля от неожиданности выронила ключ и резко обернулась. Соседская девчонка выводила гулять грязную болонку.

-- Нелли. Нелли Константиновна, - брезгливо поправила она в очередной раз несмышленую девчонку и опасливо прижалась к двери, дабы собака не вздумала напрыгивать на нее. Девочка уже давно сбежала вниз с радостно тявкающей от радости предстоящей прогулки собакой, а Неля все еще стояла прижав к груди руку.

В квартире стояла звенящая тишина. Нелли терпеть не могла ни радио, ни телевизора. Она прошла на кухню и поставила себе чай. Есть не хотелось, хотя она и знала, что придется что-нибудь съесть перед спектаклем – урчание пустого желудка не лучший аккомпанемент в любовной драме.

С чашкой чая она прошла в гостиную и села в старинное плетеное кресло-качалку, доставшееся ей отнюдь не от родителей, как думали многие, а купленное по случаю в комиссионке.

Только она подумала не включить ли ей электрический камин, как в дверь позвонили. Нелли не любила гостей, тем более непрошеных. Все больше раздражаясь она прошла в коридор и резко распахнула дверь. В проеме стояла пожилая соседка в домашнем халате и слишком маленьком для ее обширной груди сером пуховом платке, который она безуспешно пыталась запахнуть на своих формах.

-- Слышь, Константинна, - прогудела она, - яйца не найдется? А то блины затеяла стряпать, а яиц нету ни одного. Петька, паразит, зажарил все на яичницу. -- А я потом блинами отплачу, - добродушно пообещала она, расплываясь в улыбке и делая попытку проникнуть в помещение.

Нелли, ничего не ответив, прикрыла дверь достаточно для того, чтобы пресечь поползовения к дружественному визиту, но в то же время чтобы было понятно, что яйцо ей сейчас вынесут.

-- Вот, пожалуйста, - протянула она на ладони холодное белое яйцо.

-- Спасибо огромное, выручила, - продолжала трубеть соседка, напевно растягивая слова. -- А то бы в магазин пришлось идти, одеваться, туда-сюда по лестнице шастать, - ей явно хотелось общения.

Нелли нервно ждала когда же наконец можно будет захлопнуть дверь и остаться в благословенном одиночестве. Соседка наконец поняла, что ей тут не очень рады, и еще раз обильно поблагодарив ушла к себе.

Неля подошла к окну и стала смотреть как дети на катке гоняют шайбу самодельными палками-клюшками. Постояв немного она включила камин и завернувшись в мягкий плед села в кресло, подобрав под себя ноги. Монотонное жужжание холодильника, тепло камина и покачивание кресла убаюкали ее.

* * *
Сонная летаргия утра сменилась хаосом последних дневных репетиций перед спектаклем. По театру бегали декораторы и реквизиторы. Кто-то упал, что-то уронили. Шум, крики, топот ног по деревянным полам. Осветители устанавливали прожекторы и софиты. Костюмеры носились с охапкой одежды в руках.

Нелли удалилась в свою гримерку, куда никому, даже помощнику режиссера не было входа. Яркий грим сделал ее еще больше похожей на Вивьен Ли. Она покружилась перед зеркалом, поправляя колье и привычным движением возвращая на место сбежавший из прически завиток. “Все. Пора. Ваш выход госпожа Шувалова”, - произнесла она про себя привычную фразу и гордо вскинув голову пошла вперед, к зрителям.

Через два часа отгремели овации, подобраны были все выроненные из букетов цветы и отданы все поклоны у рампы. Лицо болело от затянувшейся улыбки.

-- Нелли, звезда моя несравненная! - закружил ее, сгребая в охапку режиссер, -- Ты как всегда великолепна. Зрители без ума от тебя! Я без ума от тебя!

-- Да ты просто так без ума, - со смехом вырываясь из его объятий пошутила Неля.

Запах духов и грима, шампанское и цветы в гримерке, яркий свет, музыка, фальшивые поцелуи и обманчивое отсутствие одиночества. Жизнь моя. Театр. “Как-то я сегодня особенно сильно устала” - удивленно заметила про себя Нелли. Не было сил ехать домой, гримерка манила раскладным диванчиком, но очень хотелось тишины и покоя. Она вызвала такси и не снимая грима поехала домой.

Было уже поздно и ей, к счастью, никто не встретился на лестнице. Она вошла, к себе, прикрыла дверь, прислушалась, замерев на пороге. Тишина, как впрочем и всегда. Ощущение пустоты огромным шаром неожиданно возникло у нее в груди. Она почему-то на цыпочках прошла в конец коридора в бывшую когда-то маминой комнату. Теперь там никто не жил и шторы были всегда закрыты. Она подошла к окну, раздернув их. Постояла, глядя на пустой заснеженный двор в свете фонарей. Глаза привыкли к темноте и луна, вдруг выглянув из-за туч, осветила комнату.

Нелли обернулась. С иконы на стене на нее печально и ласково смотрел лик Христа. Нелли оцепенела. Пальцы ее сами собой сложились в троеперстие. Рука стала медленно подниматься вверх. Нелли сделала шаг вперед...

(фото кадра из фильма Римская весна миссис Стоун)