Глава 13. И стали они жить в том человеке еще воль

«Судьба...» — подумал Бескрайнов и вспомнил целую эпоху жизни длиною в пару лет.
Как-то на глаза ему попалась книжка по индийской философии. Он прочел ее за день, так его заинтересовало то, о чем там писалось. Иван пошел в «ленинку», записался в читальный зал и месяц читал все, что можно было прочитать на эту тему, включая о буддизме. Это направление почти полностью поглотило все свободное время, и его мысли были связаны только с этим. Постепенно Бескрайнов перестал читать обычные книги, посещать музеи и театры, рисовать, фотографировать, писать стихи (тогда о романе еще речи не было), ходить на концерты классической музыки и даже на дискотеки. Он просто не испытывал теперь в этом никакой потребности. Иван перестал интересоваться простыми дружескими отношениями с людьми, стал думать только — ни больше, ни меньше — о высокой, неземной любви и дружбе. Стал носить простую одежду и даже перестал обращать внимание на опрятность, мог месяц ходить на работу (а он тогда еще работал после института) с дыркой на брюках и в ботинках, носки которых давно просили есть. Мысли его были только о высоком, только о самосовершенствовании, и ради этого Иван готов был во многом отказывать себе и другим людям…

Сейчас, когда Бескрайнов вспоминал то время, он чув-ствовал пустоту в душе. И на самом деле, ничто человече-ское не посещало ее в тот период. Так Иван прожил два го-да...

Потребовалось очень много усилий и его самого, и дру-гих людей, чтобы он вышел из этого состояния, «призем-лился» и стал интересоваться земной жизнью, работой и отношениями. Но все же без последствий не обошлось.

Позже кто-то рассказал ему притчу о человеке, из кото-рого изгнали беса, а тот, погуляв достаточное время, решил посмотреть, что там, в его бывшем обиталище происходит. Глядит, а там пусто. Тогда он пошел и привел вместе с собой еще семь бесов, и стали они жить в том человеке вольготнее, чем жил первый бес... Иван потом понял, что тогда, постигнув высокое и очистившись, вместо того чтобы, благодаря этому, встать на путь активного служения людям по своим способностям, он возгордился и отделился от жизни. Но поскольку подобное притягивается подобным, то его гордыня притянула к себе еще «семь бесов», и когда он потом с головой окунулся в жизнь, то не отказывался уже ни от чего...

Нужно сказать, что к тому времени, к двадцати четырем годам, он превратился из «гадкого гусенка» в довольно сим-патичного статного парня. Однажды зимним утром Бескрай-нов выглянул в окно, увидел сказочно кипейный, за ночь укутавший землю снег, искрящиеся на солнце сосульки, де-ревья в пушистом убранстве, и его объяло предчувствие че-го-то необычного. Внутри зазвучала музыка, чего уже давно с ним не было. В этом состоянии Иван прожил весь день, а вечером решил прогуляться по улице, уж очень красив был закат январского солнца в этот вечер.

Навстречу ему шла молодая женщина, что-то промельк-нуло между ними, и он, набравшись смелости, сказал ей ка-кие-то слова. Она улыбнулась в ответ, и они разговорились...

… Татьяна, а ее звали именно так, приходила по вечерам в его одинокую квартиру, в которой Иван жил после окон-чания института. Оказалось, что она была замужем и, как рассказала, несчастна в браке. А по словам классика, как известно, все несчастны по-своему(1). У нее рос маленький сын, и была она такая нежная и домашняя, что Бескрайнова буквально захватывали потоки тепла к ней. Из окна его квартиры далеко-далеко были видны многоэтажные дома, уходящие в перспективу под углом к его дому, и вечером, потушив в комнате свет, они любовались, словно на звезды, на тысячи окон-огоньков.

Нельзя сказать, что между  Иваном  и  Татьяной  отношения были идеальными, были размолвки и охлаждения, но сердца брали верх, и прежнее возвращалось. После того они старались быть внимательнее и добрее и дарить друг другу немного больше радости, чем обычно.

Они встречались на час, и когда она уходила к семье, к ребенку, то у него все чаще возникало чувство потери.

И предчувствие его не обмануло.

Бескрайнову с каждым разом тяжелее становилось вос-принимать упорное нежелание Тани оставить мужа и выйти за него замуж. Она все время это откладывала на потом, а он, по молодости, хотел всего сразу и сейчас. Теперь Иван понимал, почему ему хотелось так, а не иначе. Ведь он при-вык жить сначала с мамой, а потом с бабушкой, и ему нужна была в доме хозяйка. Потому он решил расстаться с Татья-ной, но пока ей ничего не сказал об этом.

У него была одна знакомая, сослуживица Елена, которая была к нему очень неравнодушна и буквально «бегала» за ним. И Иван решил сделать ей предложение, на что та сразу же согласилась. Они запланировали день подачи заявления в ЗАГС, составили список необходимых приготовлений и вещей, и он, довольный, вернулся к себе. А там его ждала Татьяна…

Прошел год с их первой встречи, а он забыл. Таня стояла у окна и смотрела, как вьюга заметает на улице все вокруг, и окно было настолько запорошено, что, хотя был вечер, не было видно привычного моря огоньков. Иван извинился за свою забывчивость, и тут же что-то подарил ей, а она при-несла давно приготовленный подарок. Они были близки в этот вечер, Татьяна много говорила, обещая сказать ему позже (только не сегодня) о каком-то сюрпризе. Угрызения совести жгли Ивана, но он старался подавить их, следуя решению брать от жизни все.

В условленное время она пришла, и лицо ее было серьез-но и тожественно. Иван же вместо того, чтобы выслушать, в чем заключался сюрприз, о котором она обещала рассказать, начал говорить ей о том, как было бы хорошо, если бы и у него была семья, а они, встречались бы, как свободные люди. «И привел тот бес с собою еще семь бесов…»

Она вздрогнула, но, подумав, что он шутит, решила подыграть ему, и шутливо спросила:

— Что, уже и кандидатура есть?

— Есть,— серьезно ответил Иван...

Давно это было, но память нарисовала все так живо, буд-то только вчера они сидели и разговаривали.

Татьяна отвернулась, и так стояла, не поворачиваясь к нему, с опущенными плечами. А Иван все говорил и говорил, развивая свою идею об их свободной любви.

Наконец, спросил:

— Татьяна, а о каком сюрпризе ты говорила?

— Нет, нет, это я так… Пустяки…— и,  не оборачиваясь, вышла из комнаты.

Он бросился за ней в прихожую, хотел проводить, но она не дала и ушла... не простившись.

На следующий день Бескрайнов встретился с Еленой, чтобы обсудить еще несколько практических вопросов. Но та была чем-то угнетена, казалось, какая-то мысль мучает ее.

 — Что случилось, Лена?

 — Иван, вот мы все уже решили, обо всем договорились, даже мелочи почти не упустили. Но ведь мы до сих пор с тобою не были близки… Как-то это все не так у нас…

 — Так в чем же дело, Лена? Это легко исправить,— ска-зал молодой человек. «…И стали они жить в том человеке еще вольготнее, чем жил первый бес».

 Долго ли сказка сказывалась, да быстро дело делалось, и при обоюдном непротивлении сторон молодые люди оказались в постели. И тут, вот незадача, впервые в жизни у такого молодого и крепкого парня случилось фиаско. Ничто не помогало, ни ласки, ни возбуждающее питье. Нервное раздражение усиливалось, и оно еще более усугубляло дело. А тут и Лена со своими утешениями. Что-то внутри Ивана поднималось против нее, и с каждой минутой все сильнее и сильнее. Вскоре он почувствовал, что если останется  с ней еще несколько минут, то не знает, что скажет и что сделает. Иван встал, оделся и, мямля что-то на ходу, быстро ушел.

 Бескрайнов очень торопился домой, будто там его ждет Татьяна и обижается, что его долго нет. Было слякотно и скользко, но он бежал, не разбирая дороги. В одном месте, где была полоса оттаявшей земли (видимо здесь неглубоко под землей проходила труба отопления), он поскользнулся и на всем лету плюхнулся в эту грязь и лицом, и белоснежной своей курткой. Весь грязный, измазанный и жалкий Иван задворками добрался до своего дома и, стараясь ни с кем не повстречаться, поднялся к себе. Татьяны у него не было. Иван, уставший и вымотанный, как был во всем грязном, опустился на пол и поник головой. Он понял, что совершил нечто непоправимое…

«Так ты и в Бога не веруешь?» — вспомнил сейчас он слова Степана Алексеевича. «Вот тогда бы он встретился мне!» — неожиданно подумал Бескрайнов…

В одиночестве он стал переживать случившееся. С Еле-ной Иван больше не стал поддерживать отношений, и Тать-яна больше не приходила. Но однажды она пришла, и рас-сказала обо всем. Оказалось, что в тот вечер, когда он упал, убегая от Елены, или, наоборот, стремясь к Татьяне, в это самое время, Таня сделала аборт. «Так вот оно что, беремен-ность! В этом заключалось то важное, что она хотела мне сообщить!» Татьяна говорила холодно, чувствовалось, что душа ее уже далеко от него. Иван, молча, слушал и чувство-вал — что-то главное в его жизни безвозвратно потеряно, что душа его снова наполнилась пустотой, но уже не просто пустотой, а какой-то внутренней белой, леденящей оцепене-лостью. И это состояние возможно еще долго, а может быть, и всегда будет жить в нем. А ведь совсем недавно Иван так ждал Таню, и она так торопилась, буквально летела к нему.

И теперь он очень хотел вернуть ее, пусть их отношения уже не будут такими, какими были, лишь бы она осталась. Но Татьяна простилась с ним навсегда...

Вот такая история приключилась с Иваном.

… Бескрайнов устал от воспоминаний. Он лег в постель, но перед тем, как заснуть, увидел лицо Степана Алексееви-ча. Он хотел было припомнить то, что тот еще ему говорил тогда. Но тут же что-то замелькало, заплясало в его уме, одни образы, обрывки мыслей и слов сменяли другие, вскоре Иван, уже не различая кто, что и откуда, заснул поверхност-ным и беспокойным сном.

(1) «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Л. Н. Толстой. Собр. соч. в 12 тт. Т. 7. «Анна Каренина».— М.: Изд-во «Правда», 1984. Часть I, гл. I, с. 1.

© Шафран Яков Наумович, 2020