Глава 14. Сам себе бог

Проснувшись и выпив чашку кофе, Бескрайнов набрал номер телефона Светогонова. Тот еще был дома. Друзья договорились встретиться на станции метро Алтуфьевская — стояло солнечное воскресное утро, и Светогонов пригласил Ивана загород, на свою дачу.

Шоссе в область, как всегда в это время, было забито — пробка протянулась на многие километры. Часы показывали около десяти утра, но уже стояла сильная жара. Положение усугублялось обилием выхлопных газов, из-за чего, несмот-ря на духоту, открыть окна в салоне было невозможно.

— Воды? — спросил Светогонов.

— Нет, пока воздержусь …

— Почему так рано вернулся? Ты же уезжал на лето?

— Так получилось…

— Ну, да, ну, да… Как бабушка?

— Она, как всегда, самодостаточна.

— Замучила советами?

— Да, нет…

- Тебя нужно поучить уму разуму, бездельника.

— Ну, уж ты скажешь!..

— А что, не так?

— Вот и ты, Светогонов…

— Что достали тебя там? Кто же это, если не секрет?

— Да, есть там один человек, Степаном Алексеевичем зовут, бизнесмен... Послушай Виктор, а ты веришь в Бога?

— Эко тебя угораздило!.. С чего это ты вдруг?.. А, по-нятно... Поэтому сбежал?

— Нет, не поэтому! Что ты заладил: сбежал, сбежал, просто уехал, так нужно…

— Ну, ладно, ладно, не сердись, мой молодой друг.

— Ты так и не ответил. Ты веришь в Бога?!

Светогонов долгим и пронзительным взглядом посмотрел на Ивана. Он всегда во всем сомневался и верил только в реальность мысли. «Я мыслю, следовательно, сущест-вую»,— сказал Декарт, и был прав. Неужели этот молодой бездельник, как он частенько про себя называл Бескрайнова, еще этого не понял? Скорее всего, нет, иначе бы не задавал глупых вопросов.

— Я верю только в реальность,— все же произнес он.

— А я для тебя реальность, я для тебя существую?!

— Ты для меня существуешь только тогда, когда я думаю о тебе.

— А в остальное время меня просто нет?

— Так точно.

«Ну, здесь уже перебор,— раздраженно подумал Иван,— или он шутит». Он стал глядеть на лесополосу, идущую вдоль шоссе, и постепенно успокоился… Бескрайнов часто задавал себе вопрос: откуда берется мысль? И сам себе от-вечал: это продукт работы мозга, продукт мыслящей мате-рии. Но откуда взялась мыслящая материя? Он был знаком с теорией эволюции Дарвина — хорошая, стройная теория, прекрасно все объясняющая. Мысли и живи, живи и мысли себе во благо, что еще нужно? «Но если все в моем мышле-нии, то и должно все происходить так, как я мыслю, раз-мышлял Иван.— Почему же в жизни происходит много ир-рационального, логикой необъяснимого и порой настолько неожиданного, что человек не сознанием, а сердцем, душой чувствует как наказание, воздаяние или, наоборот, как награду за что-то?»

— Ты, и вправду, так думаешь? — спросил он.

— Иван, я вправе думать о том, о чем хочу! О том, что ты говоришь, я думать не желаю, следовательно, это для меня не существует. А зачем говорить о том, чего нет?

— Да, ты, брат, софист!

— Называй, как хочешь, только в печь не суй.

Но Бескрайнов думал об этом, значит, это, следуя логике Виктора существовало. И если исходить из теории есте-ственного развития, мыслящая материя возникает случайно из вечного и неразумного, хаотичного материального мира. Тогда в мире кроме мыслящей и пассивной материи ничего больше нет. И единственный носитель этой мыслящей мате-рии, человек и есть бог.

— Я мыслю и делаю — вот это для меня реально, а то, есть ли Бог вне меня, или я сам бог, меня не волнует, и я не думаю об этом, значит, этого для меня нет! — как бы про-должил вслух мысленный диалог Светогонов.

— Значит, для тебя возможно все, о чем ты подумаешь, а точнее, пожелаешь?

— Ну, допустим, мое воспитание не позволит всего!

— А воспитание другого позволит…

— Мне до этого нет дела. Я отвечаю за себя.

— Перед кем отвечаешь?

— Перед собой.

— Значит, ты — бог.

— Для себя.

— Вот ты и ответил на мой вопрос, каждый — сам для себя бог, и делает, что хочет.

— Ну, как знаешь…

— Я тут вспоминал вчера кое-что, интересные вещи про-исходят в жизни… Получается, не все так просто и одно-значно, как мы думаем.

— Слушай, братец, а не свихнулся ли ты часом?! Что там с тобой произошло, не скрывай, может, чем помогу? — Све-тогонов достал было из «бардачка» апельсин, но тут же по-ложил его обратно.

— Поможешь? Может быть, может быть…— задумчиво ответил Иван, барабаня пальцами по черной коже сиденья.

… Пробка, наконец, рассосалась, и машина покатила по относительно свободному шоссе дальше. Они открыли все окна в салоне, и сквозной ветерок обдувал наших ездоков, значительно облегчая их участь.

Вокруг простирались подмосковные пейзажи, о которых можно писать и писать, и никогда не повториться. Вот и сейчас им встретился интересный уголок. На поляне, обра-зованной стоящими полукругом, открытым к дороге, высо-кими березами, росла маленькая, но пышная, елочка. Росла она в самом центре поляны, и возникал естественный во-прос, как она сюда попала, если на километр окрест не вид-но ни одной ели. Елочка была такая пузатенькая, ровненькая и так уверенно вписывалась в пейзаж, будто говорила: «Я главная, и все вокруг для меня растет, потому что я здесь. И на это место взглянули только потому, что я расту на поляне, в самом центре, и не будь меня, никто бы не остановил своего внимания на пейзаже, и на этих  простушках-березах.

Значит, они существуют только потому, что я живу».

Шоссе неслось под колеса машины, ехать было еще да-леко, и друзья, наговорившись, молча глядели на окрестные картины, разворачивающиеся перед ними.

Впереди, невдалеке от дороги, люди пилили огромную вековую сосну, росшую в красивой сосновой роще. Друзья остановились, уж очень интересно было узнать, зачем они это делают, а заодно и поразмяться немного.

— Что делаете, мужички? — спросил Светогонов.

— Пилим, как видишь.

— Вижу, что пилите. Спрашиваю, зачем пилите?

— Хозяин приказал.

— Хозяин чего, служивые?

— Участка этого.

— А что он хочет от этого участка, хозяин ваш?

— Хочет гостиницу придорожную с рестораном постро-ить, да автозаправку тут же.

— Так километра три отсюда, если назад ехать, огромная пустошь, почему там бы не построить? И такую рощу срубать бы не пришлось.

— Знаем, знаем, там тоже земля свободная, можно было бы… Но тут пруд рядом, метров сто, да места  красивые, вот он и решил здесь.

— А каков по площади участок?

— Да гектаров пять отхватил…

— Так сколько же леса, и всей красы этой убрать нужно?

— Так, почитай, все пять гектаров и уйдут, лес только за прудом останется.

Друзья прогулялись и вернулись в машину.

— Этот хозяин — сам себе бог, и делает, что хочет,— сказал Бескрайнов, когда они сели.

— Да, он делает, что хочет. Другой вопрос, что мне это не нравится!

— А ему какое дело, что тебе не нравится?

— Получается никакого…

— Вот и все дела, брат…

Какое-то время они ехали в полном молчании. Вокруг дороги стояли красавицы березы, одна лучше другой. Умы-тые вчерашним дождем стволы их сияли белизной и, отра-жая яркие солнечные лучи, казались еще белее. Листва была также не по-июльски ярко-зеленая и тихо колыхалась под легким ветерком. Внизу меж ними росла высокая трава, уложенная вчерашним ветром-хулиганом, дувшим в разные стороны, в замысловатую прическу, в которой стебли-пряди находили одна на другую в разных направлениях.

Они проехали еще немного, и взгляду открылось удиви-тельное зрелище. Это было настолько красиво, что они за-тормозили и, съехав на обочину, вышли из машины.
Перед ними был смешанный лес, березы росли вперемешку с дру-гими лиственными, а также хвойными деревьями. Лучи солнца падали на землю сквозь густую листву, и то ли дело было в угле их падения, то ли они каким-то чудесным обра-зом преломлялись, но были они светло-голубыми, будто само небо просачивалось на землю. И это сочетание стволов всех цветов и оттенков, ярко-зеленой листвы, солнечных пятен на омытой шелковистой траве с этой проливающейся с неба голубизной было настолько необыкновенным, что друзья надолго замерли, любуясь этой красотой.

Но вдруг лучи исчезли, и вся удивительная картина сразу свернулась, словно кто-то выключил освещение. Выйдя из леса, они увидели, что солнце скрылось за невесть откуда взявшимися облаками. На земле краски сразу померкли, но контрастное зрелище, как на картинах Куинджи, представляли собой облака — они кучерявились ярко-белым на темно-сером и серым на белом и в несколько разорванных слоев пытались, латая друг друга, скрыть солнце, поставить непроходимую преграду между ним и землей, и всем тем, что на ней жило, и, борясь, создавали в небе неповторимый узор.

© Шафран Яков Наумович, 2020