Z-призма

— До... Призмы-Эмнактаута восемнадцать парсек.
— Что? — Винчер медленно повернул голову к обронившему фразу. Экран-стигматрон был пуст, черен как сон, от которого уже не проснешься.
Оба сидели в пилотских креслах. В кабине тишина; только шелестит счетчик амплитуды магнитореверсного каскада: турбиноареквактер работал на пределе. Потому включился счетчик. Они завершали движение в межгалактическом провале, шли на сближение с энергомассой периферийных зон галактики Экс-дубль Омикрон зет призма. Экипаж — остальные, кто в рейде — зажаты в инжекторах анабиозной транс-плексатории, своего рода сон, но это другое. Скорее коматозирование жизнефункций. Неприятный термин, немного с «завихом», однако, правило: экипаж «законсервирован» при проходе через провал. Бодрствуют, то есть функционально активны двое: осуществляют контроль аппаратных средств. Невозможно доверить технике собственную жизнь; просто настроить компьютер борта на переход, лечь в акустическую ванну, погрузиться в эмертон-спазм психоактивности... пробудиться уже на границе с гравитационной зоной? На сближении с галактикой, с ее периферийным окружением. А то и прямо у заданной цели: всё, подъем, бездна нас не коснулась; лишь слегка царапнула по нервам (тех, кто — все-таки — заступал на смены, вел аппарат «по дну» гравитационного неба... поэтично почти).
Фел передернул плечами. Его проход через нуль-зону первый. Зачет. Теперь он более уверенно смотрит на свое будущее эксперта-навигатора.
«Что?» — отчеканилось в его мозгу вопросительное недоумение Винчера.
(До Призмы-Эмнактаута восемнадцать парсек...)
Фел хотел добавить, что это значит всё, они дошли до... безопасной зоны гравитационных течений, начинался обычный космос...
Винчер продолжал смотреть в пустой экран. Он ждал знаков компьютерной базы магнитореверса, аппарата-звездолета, который так плавно и уверенно, в сжатом рывке и спокойной грации движимого избытка силы гравитационной тяги  двигателя доставил их к месту назначения, укромно вкатил будто шар в паз, сохранив от бездны, не потеряв равновес магнитроидной тяги... не зажевав собой виброэкстернальную пустоту провала... не став зажеван ей...
Дотянул. Это еще не осознавалось до конца, но нервы можно было уже не напрягать: они устойчиво входили в более спокойное пространство. Виброфон черной вуали забортовой смерти сменялся все более стабильными характеристиками космического поля экс-иртен-инверсии общепространственной преамбулы континуума.
— Что ты говоришь? — сверля взглядом экран, повторил Винчер.
— Дерьмо...

Винчер посмотрел на него. Секунда. Скользящий взгляд. Не выпуская экран из виду.
Оба понимали, что один из них, похоже, слишком перенервничал за время смены. А может дело в том, что их смена была завершающей... самой ответственной, что ли, хотя это и глупо звучит: остальные, что, были менее?
— Буди первую пару. Мы сдаем смену.
Им надо отдыхать. Просто отдых. Это уже не (будет) связано с провалом; с провалом, в котором теснота вселенских пустот и гравитационная разряженность столь велики, что это может разрушить реплатоид, который — по какой-то почти невозможной причине — сбросит скорость до отметки менее чем половина скорости света...
(«И все-таки до Призмы-Эмнактаута всего лишь восемнадцать парсек...»).
Фел подумал о том — совершенно вскользь — что удивляться нечему: это его первый сверхдальний рейд. Сморозил глупость. Что же...
Прошло несколько минут, звук голоса еще будто вибрировал в пространстве кабины. Призма-Эмнактаут всего лишь техническая отметина на план-штоке (путевой карте); это место уже далеко позади, они идут на такой скорости, что за две с лишним минуты такое расстояние покрывается совершенно незаметно. Но это его первый сверхдальний рейс. Реплатоид слегка содрогался мелкой дрожью. Последние мультипарсеки. Периферийная зона сбалансированной гравитации уже совсем близко. А дальше цель назначения — система Макро, где они сядут на планету и забудут весь этот ужас. Космос провала, казалось, вытянул, высосал из личной психозоны каждого немалую часть жизни; той жизни, которой должно хватить для завершения миссии: но это уже истерика. Просто истеричное освидетельствование факта итога. Магнитореверс сжал тягу... реплатоид встряхнуло.
— Реплекссимметрия.
Это Винчер зафиксировал сдвигом каскада траекторию движения, турбиноареквактер будто всхлипнул: они начали сброс скорости.

Сто шестьдесят световых пороговых сектроид-циклов. Сто пятьдесят шесть... Сто сорок.
— Почему так быстро?
Винчер хмыкнул.
— Каждый навигатор это делает чуть по-своему. Поймешь позже.

Из черноты экрана вспыхнуло тенью нечто. Это было первое прикосновение сканера аппарата к периферийной зоне галактики — они действительно выкарабкивались из этой бездны.

— Буди экипаж, — повторил Винчер.
И вспомнил, как неприятно, ощущая из трансплексии резкий сброс скорости, оставаться беспомощным.

Галактика спала сном глубоким и трепетным, вращаясь зримо лишь для вечности «колесом обозрения». Но в пространстве нет сторон, верха или низа, есть только колыхание времени воронкой «паузы»: это время покоит потоки гравитации на себе, будто баюкая, и как искусный гончар, любовно выравнивая гармонией неровности обвода по краю… глина скользит и ласкает пальцы.
Фел провел ладонью над приборной панелью, будто ожидая отклика. Но сенсорный пульт уже не работал, автоматически отключившись как только реплатоид пересек условную черту «гравитационного бассейна», и аппарат с живым содержимым на борту вошел в зону контакта с галактикой.
Винчер ткнул в обзорный экран.
— Вон наша планета, в том районе.
И вскинул глаза к напарнику.
— Возьми управление… Пока все очухаются от стазиса… доведи нас до контрольной точки реплексации трассы.
Это означало, что нужно предельно внимательно отследить действия аппаратных средств навигации, поправляя если нужно компьютер, пока не станет возможно передать технике полностью инициативу продвижения по заданному курсу. Ресивер забортового сканера искал нужную планету. Они продолжали сбавлять скорость.
Фел сел на место Винчера.
— Осмотрю панель генератора. — Старший направился к проему выхода из кабины пилотирования. Реплатоид опять тряхнуло.
Остановился. Оглянулся на молодого навигатора. Постоял несколько зависших в кабинном сумраке космоса секунд, стигматрон «жевал» нити звездного света, что проекциями «хлыстов» блуждали по экрану: реплатоид сильно сбросил скорость, сошел с экстатермической волны гравитационного пика, он будто сползал с горы к подножию пространственного ландшафта. И потому терял устойчивость, все еще находясь в области влияния разряженной пустоты, вакуума, который подобен глодающему до костей монстру.
Машину мотало. Фел держал плавность сдвига, будто укачивал весы до полной их остановки и равновесия чаш.
Винчер приспустил голову, будто кивнул самому себе, но то было иное, наверное, он просто устал, банально издержался, не только в этом рейде, ему, кажется, пора сменить комбинезон астронавигатора на… нечто более приземленное. Годы…
Фел вел аппарат молча.
Вопросов не поступало.
Тогда Винчер вышел в переходной отсек, коий являлся стыковочным коридором между секциями. Новая, неизведанная галактика принимала их в себя. Они шли сюда чтобы проверить результат работы дальнего «телескопа», галойдера, технический зонд послать нельзя, нужна сверка наживую…
От их миссии зависит процесс дальнейших исследований и развития науки в целом. Иначе тупик. Потому он здесь. И Фел, и остальные.
Еще замер на секунду, ощущая спиной движение пространственной реки, по которой шел их космический ковчег, остаточно сотрясаясь, буравя гравитоном движка цикличный замо́к вселенской тяги, за счет которой аппарат и «работал в пространстве» (выражение, сленг… опытных мастеров межзвездной навигации). Ныне же пришлось взять Провал…

Он больше не пойдет через расщелину. Между галактиками разряжено пространство. Это высушивает нервы, это большой риск не вернуться. И соскользнуть с такого пика, на котором реплатоид идет на предельной скорости — почти соотносимой гравитационному стягиванию массы, это скорость вселенских взаимодействий уровня фундаментальной планиметрии ее устройства. То есть, выйдя на предел движка… они обнаруживают «балансовый сдвиг» между галактиками, и идут по нему, и получается, будто сама вселенная стала двигателем космической искусственной машины. Скорость увеличивается в сотни и тысячи раз. Они итак идут на многократном превышении светового барьера. Но здесь… скачок… тяга возрастает неимоверно, прибор слежения скорости меркнет и они уже не видят показателя. Только все более темнеющий экран, стягивающийся «жидкой тьмой». Вернее, липкой, как ощущается. В стигматрон лучше не смотреть, или не смотреть долго… ориентироваться по приборам. Что новичку особенно сложно, нужен контакт с естественным забортовым фоном реальности.
Иногда мутит рассудок. Чуть. Но терпимо. Они проходят такую подготовку, что это вообще «ни о чем». Конечно.
Он знал что Фел хочет спросить, но не спрашивает. Должен сам. Несмотря на возможную опасность…
«О чем ты»… Пора на более спокойные трассы, явно. Но как признаться в этом прежде всего себе. Как.
Они уже внутри зоны. Опасности нет. Фел справится.
С этой последней мыслью Винчер вошел в генераторный отсек.